Виктор Ночкин - Хищники Дня и Ночи
Чаглави согласился. Ему не очень-то хотелось иметь эти ножи, просто так взял. Странным показалось, что Джеремия, отважный воин, способный в одиночку одолеть большого бейраха, опасается каких-то Дневных, которые могут узнать чужой нож. У колдунов странные взгляды. Но ведь колдуны – не люди. Так и должно быть.
Юноша послушно зашвырнул ножи через холм и побежал за тронувшейся повозкой.
Глава 5
Тропа Солнца
Снова вокруг раскинулась холмистая равнина. Чем выше поднималось яростное солнце Дня, тем реже хотелось выглядывать из-под шляпы.
Заросли осоки, которые тянулись вдоль русла реки параллельно дороге, сделались гуще, время от времени их заслоняли холмы, которые теперь стали реже, но и выше. Между склонов, в ложбинах, Чаглави иногда видел выгоревшие хрупкие стебли. Зубы бейрахов перекатывались в сумке на поясе, настроение было странное. Больше, конечно, юноша радовался, что стал обладателем дорогого трофея. Но и погибших Дневных было жалко. Все-таки они тоже оказались смелыми воинами и умерли сражаясь – хотя у бедняг не было шансов выстоять против стаи, и они это, конечно, понимали. Стало быть, Дневные тоже способны драться без надежды на победу. Совсем как настоящие люди.
Но больше всего юношу поразила манера боя Свифта. Чаглави пытался представить тебе, как сам бы сражался со зверем. Картина получалась неприятная. Ночному не под силу совершать такие прыжки, да и подобная изобретательность в схватке – тоже сродни колдовству. Воин вооружен родовым оружием, им и побеждает врага. Подбирать чужое оружие, обломки, камни – это случается, но удивительным казалось, что Свифт использует случайные предметы намеренно, расчетливо. В его руках все, что угодно, может превратиться в оружие: плащ, палка, даже оторванная бейрахом человеческая голова… Какой тогда смысл в почтении к родовому оружию?
Кстати, зубы бейраха будут Чаглави очень кстати! Наконец-то он сможет привести в порядок отцовский меч…
Ночной поглядел на Джеремию – чародей нахохлился среди поклажи и не выглядел ни гордым, ни возбужденным. Глядя на него, было сложно поверить, что Свифт одолел в одиночку страшного зверя.
– А ты раньше убивал бейрахов? – решился спросить Чаглави.
– Да, конечно. Правда, эта самка очень крупная, я таких, пожалуй, еще не встречал.
– Крупная…
Юноша не знал, что еще сказать, но поболтать очень хотелось.
– Джеремия Свифт, а можно я спрошу? Кто эта женщина, что стояла рядом с Юзифо Дженкинсом?
– Его дочь. Айрора Дженкинс.
– Она красивая?
– А разве ты сомневаешься? – Свифт поднял голову, так что из-под шляпы показалась нижняя часть лица. Колдун улыбался. – Айрора красивая, конечно. Самая красивая в Замке. Почему ты спрашиваешь?
– Я хочу лучше понять вас, колдунов. Но мы такие разные… Вот эта Айрора красивая, я тоже почувствовал, что она красивая. Даже несмотря на длинную шерсть на голове.
– Шерсть? – улыбка Свифта стала еще шире. – Никогда не думал, что вы нас так воспринимаете. Это волосы. Мы считаем, они красивые. У Айроры роскошные волосы. А что ты почувствовал ее красоту – ничего удивительного. Она умеет себя держать так, чтобы стало ясно – она сознает, что красива. Это Айрора умеет… Она знает, что хороша, ведет себя так, что видно: она это знает… ну и тебе передается ее понимание. Но она в самом деле очень хороша собой… Знаешь, Чаглави, я ведь постоянно с твоим народом имею дело, но никогда не думал, что для вас красиво, а что нет. Ты молодец, если интересуешься такими вещами. Не зря Лашман отправил в путешествие именно тебя. Ты умеешь смотреть и думать.
Чаглави глянул на возницу, следует ли при нем обсуждать подобные тонкости – Таклан не реагировал.
– Я об этом не думал, – признался юноша. – Мне приказали, я отправился. А шерсть… то есть волосы на голове – это очень некрасиво. Как у газлона, а он – нечистое животное.
– Сам ты нечистый… – подал голос Таклан. – У газлона мясо вкусное. А вы червяков жрете. Вот уж мерзость! Они и солнца-то не выносят.
– Мы не едим шерванов!..
– Не спорьте, – строго приказал Свифт. – Мы здесь все вместе, заодно. И обычаи друг друга вы не станете бранить! Чаглави, поговорим лучше о другом. Вот смотри, река ушла в сторону.
В самом деле, заросли осоки, скрывающие воду, потерялись за холмами.
– А, я вот еще хотел спросить! – вспомнил Чаглави. – Эти стебли между холмов – они откуда? Разве здесь может что-то вырасти?
– Когда такое солнце, как сейчас, не может, – объяснил Джеремия. – А в холодный период идут дожди, вода собирается в ложбинах, там поднимаются цветы и травы. Они успевают вырасти, бросить семена, потом солнце снова их сжигает, но семена ждут дождя, чтобы взойти…
– Самые красивые цветы – это те, что появляются между холмов в холодный период, – странным голосом сказал Таклан. – Такие яркие, красные, синие! Богатые старейшины пытаются вырастить их в городском саду, но там семена не дают всходов. Только здесь, чтобы погибнуть через несколько дней.
Чаглави умолк. Он обдумывал рассказ о странных цветах, которые любят короткую жизнь на свободе и не хотят цвести в уютном саду. Недолговечная красота и свобода – они как-то связаны? В краю Ночи не бывает ничего подобного… Там нет таких резких различий между светом и тенью, все сглажено и ровно…
* * *Когда солнце достигло зенита, Таклан свернул с дороги и въехал в лощину, с севера и юга огражденную довольно высокими холмами. Ложбина между склонами была вытоптана, здесь не осталось ни стебелька эфемерных цветов, о которых рассказывал Дневной. Вдоль и поперек сухую почву перечерчивали следы и отпечатки колес. В этом месте, укрытом и от прямого солнечного света, и от лучей, отраженных стеной великих гор, была тень, поэтому частенько останавливались путешественники.
Чаглави без аппетита пожевал лепешки и мясо, запил водой из бурдюка. Тощий Таклан съел раза в два больше, чем юноша, да еще успел выставить корм тарвулам, покуда Ночной обедал. Понятное дело, варвар – и ест суетливо, по-варварски.
Когда двинулись дальше, Чаглави задремал. Проснулся, покрытый потом, поправил сползшую шляпу и стал озираться. Местность изменилась. Холмы закончились, вокруг снова расстилалась равнина, кое-где виднелись сухие перекрученные кусты. Далеко впереди пылили пешеходы и повозки – довольно много, над дорогой маячили башни, их очертания дрожали и плыли в жарком воздухе. Путники приближались к обжитым землям.
Чаглави стал всматриваться в показавшиеся на горизонте строения, думал, это город – однако ничего не смог разглядеть, кроме высоких силуэтов. Когда повозка подъехала поближе, оказалось, что это в самом деле башни, и ничего больше. Массивные тяжелые сооружения по обе стороны дороги, соединенные между собой хлипким висячим мостиком. Узкие бойницы казались пустыми глазницами слепца, на башнях не было заметно ни малейшего движения. Чаглави решил: наблюдатели сидят на самом верху, оглядывают пустыню и дорогу. Вероятно, там прохладней и чувствуется ветерок, отголосок урагана, бушующего в Длинной долине.
Между башнями лежала узкая полоска тени – а за ними открылась совсем иная, чем прежде, местность. Сухая равнина полого спускалась к широкому озеру, за плоской неподвижной водной поверхностью начинался такой же плавный подъем, перечеркнутый изгибом речушки.
Речные берега покрывала пышная зелень – полосы потемней были густыми зарослями леса, аккуратно очерченные прямоугольники более светлого оттенка – засеянные поля. Дорога шла вокруг озера и терялась в осоке и сером кустарнике, будто выходящем из воды озера на сушу… От воды веял легкий ветерок – теплый, мягкий, влажный.
Чаглави привстал и, прижимая шляпу, которую норовил утащить ветер, стал оглядывать непривычный пейзаж.
– Соленое озеро, – пояснил Джеремия, – в этом краю много соленых озер. А река – пресная. От реки питаются посевы. Там дальше деревня будет. Верно, Таклан?
– Верно, – отозвался агент, – но мы в деревню не станем заезжать, она в стороне от дороги. Если поторопимся, нынче заночуете у меня.
– А, вот почему ты тарвулов погоняешь, – заметил колдун.
Чаглави не заметил, чтобы агент подгонял животных, он не различал, быстрей или медленней бредут тарвулы, ему казалось, что повозка катится чересчур медленно. Вот если бы на ангварге! Тогда бы совсем другое дело. Но ясно, что привыкшие к обилию влаги быстрые ангварги не смогли бы пересечь пустыню у дневного склона великих гор. Ночной снова устроился между ящиков и стал глядеть, как проплывают мимо сухие кусты. Должно быть, они тоже оживают лишь в холодный период, когда часто выпадают дожди, а солнце хотя бы иногда скрывается в тучах.
Потом дорога свернула, огибая заросли странной осоки, растущей на соленой воде. Ветерок, дующий от озера, колыхал грязно-зеленый ковер вдоль берега. Ровные, будто обстриженные до одинаковой высоты верхушки растений ходили волнами и дрожали в такт. За ними виднелась серая, расчерченная полосами волн поверхность мертвого озера. Чужая земля. Даже когда пустыня закончилась, земля Дня казалась Чаглави чужой и непривычной.
