Дженнифер Арментроут - Каждый последний вздох
– Будь очень осторожен, подбирая слова, – мягко посоветовал Рот. – Ты собираешься оскорбить мою девушку, и мне это не понравится. Категорически.
– Все одно и то же. – Я заставила себя пожать плечами. Да, слова Ильи больно жалили, но я уже давно избавилась от комплексов. – Из пустого в порожнее. Изо дня в день. Попробуй что-нибудь новенькое в следующий раз.
Темноволосый Страж за спиной Ильи обнажил клыки, но Илья остановил его.
– Должен сказать, я нисколько не удивлен, что ты спуталась с демоном.
Рот шагнул вперед, вставая между Ильей и мной.
– А я нисколько не удивлен, что ты оказался таким же уродом, как и твой сынок. Хотя нет, постой. Мертвый сынок. Моя ошибка.
Холодный взгляд Ильи скользнул в его сторону.
– Не смей говорить о моем сыне.
– Я не стану говорить о нем только потому, что он хуже всякой падали, что валяется в сточных канавах, – произнес Рот до жути спокойным голосом. – Но хочешь знать, что я сделал с его позвоночником, после того как вырвал его из поганого тела?
Это стало последней каплей.
Дело в том, что после того как я, защищаясь, забрала душу Петра, Рот вырвал из его тела позвоночник, и, видимо, Илья сейчас догадался об этом.
Стражи сменили обличье. Одежда затрещала, когда их тела расширились и кожа затвердела. Развернулись крылья, выросли когти. Плащ Илья прорвался на спине. Он выглядел впечатляюще в своей истинной форме. Рога прорезали его темные волосы.
– Я прикончу вас обоих, – пообещал он.
– Попробуй, – засмеялся Рот.
И Рот превратился в самого настоящего хулигана и задиру. Он не стал менять обличье. Пока ему этого не требовалось – он не чувствовал, что от них исходит серьезная угроза.
Темноволосый Страж бросился вперед, и Рот пригнулся, поймал его за колени, сбивая с ног. Тяжелый грохот сотряс крышу, но уже в следующее мгновение Страж поднялся и снова замахнулся на своего противника, но тот среагировал молниеносно. Рот нырнул под вытянутую руку Стража и выскочил у него за спиной. От удара сзади тяжелым ботинком Страж потерял равновесие и рухнул на колени.
Стоя над поверженным врагом, Рот поднял взгляд и подмигнул мне.
Подмигнул мне в разгар боя.
Вау.
На Рота бросились двое других Стражей, и у меня замерло сердце, когда один из них почти дотянулся до него. Рот развернулся в прыжке. Красный свет пульсировал на его ладони. В тот же миг пламя лизнуло пальцы, будто смоченные бензином, и огненная ракета сорвалась с руки, чудом не угодив в Стража.
Илья надвигался на меня.
– Бэмби! – призвала я фамильяра. – Помоги Роту.
Кожа зачесалась чуть выше пупка, из-под подола моей майки выплыла извилистая темная тень и пролилась в пространство передо мной. Тень рассыпалась на миллионы шариков, подобных мраморной крошке, и они тихо застучали, отскакивая от крыши, сталкиваясь друг с другом и тотчас соединяясь.
Бэмби подняла ромбовидную голову, и ее красные глаза блеснули в солнечном свете. Она открыла рот, обнажая клыки размером с мою руку. Вид у нее был голодный.
Впрочем, Бэмби всегда выглядела голодной.
Змея выстрелила вперед, устремляясь к светловолосому Стражу. Рот успел отскочить в сторону, когда Бэмби нанесла удар, впиваясь Стражу в горло. Раздался пронзительный визг.
Низкий смех Рота ознобом пронесся по моей коже, когда он ринулся к третьему Стражу, поддразнивая его, наслаждаясь игрой. Двигаясь грациозно, почти как танцор на сцене, он являл собой завораживающее зрелище.
– Ты осквернила свое тело фамильярами? – В голосе Ильи отчетливо звучало отвращение.
– Кто бы говорил! Нужно ли мне повторяться? Ты переспал с Лилит!
Илья зарычал.
– И с каждым вдохом я жалею, что создал тебя. Так же, как, уверен, Эббот сто раз пожалел о том, что спас тебя.
Уф. Эти слова, признаюсь, пронзили сердце глубже, чем я думала, и я поморщилась, потому что рана еще кровоточила. Но эта боль разожгла во мне огонь невиданной силы. Мышцы живота и ног подтянулись, и я позволила себе сменить обличье.
Все происходило как в игре Донки Конг[8].
Прохладный воздух ударил мне в спину, когда моя рубашка треснула по воротнику. Развернулись крылья, выгибаясь сзади дугой, и я почувствовала, как твердеет моя кожа, словно покрываясь коркой льда.
Илья резко остановился, разинув рот.
– Какого…
– Да. Мои крылья теперь оперены. Это странно. Я знаю.
Он покачал головой, пятясь назад – черт возьми, он пятился назад! Вместо того чтобы тупо глазеть на отступающего Илью, я воспользовалась своим преимуществом. Вспомнив наступательные приемы, которым обучал меня Зейн на протяжении многих лет, я пустила в ход всю мощь своих мускулов. Резко развернувшись – быстрее, чем мне когда-либо удавалось, – я сделала выпад ногой, целясь Илье в грудь.
Он зашатался от удара, но я не торопилась праздновать победу. Замахнувшись, я нанесла нокаутирующий удар в челюсть, которым гордился бы любой боксер, и просто вырубила Илью. Боль взорвалась в руке, но я не обращала внимания, и, посмотрев наверх, встретила взгляд Рота.
– Черт, – ругнулся он, не сводя с меня глаз, и тут же выбросил руку в сторону, хватая Стража за горло. Я увидела гордость и что-то гораздо более сложное в рыжевато-багровых глубинах его взгляда. – Жарко как в Аду.
Я коротко усмехнулась и повернулась к Илье – как раз вовремя, чтобы увернуться от когтистых лап, что были нацелены мне в лицо.
– Ты не можешь быть… – прорычал он, и его зрачки расширились, поглощая белки глаз.
Я отпрыгнула назад, когда он снова потянулся ко мне, но его рука успела схватить меня за крыло. Он вывернул ее. Я расслышала легкий треск, и жгучая боль пронзила крыло, а потом оно хлопнуло меня по плечу и повисло тяжелой гирей.
Я не смогла сдержать отчаянный крик, но агония боли разожгла во мне пламя. Я начала сгибать ногу в колене, но прежде чем успела обозвать Илью придурком, он ткнул меня основанием ладони в середину груди.
Удар лишил меня равновесия, и, когда Илья толкнул меня, я отлетела к самому бортику крыши.
– Лейла! – крикнул Рот, голос его был наполнен страхом.
Когда я начала валиться в никуда, включился инстинкт самосохранения, взявший на себя функцию круиз-контроля. Боль в левом крыле не давала дышать, но я сумела ее перебороть и, скрежеща зубами, устояла над пропастью. Боль от любого движения была такой острой, словно к крылу подносили зажженную спичку, но я все-таки сделала несколько шагов вверх по крыше.
Он сломал мне крыло!
Пораженный Илья истошно заорал и полез в карман рваного плаща, доставая кинжал. Даже не приближаясь, я уже знала, что он был из железа – смертельно опасного для всякого, в ком есть хоть капля демонической крови.
Илья присел на корточки, а потом взмыл в воздух в прыжке, и языки пламени, что бушевали во мне, слились в адское пекло. Я помчалась по крыше, когда Страж размахнулся и метнул кинжал в мою сторону. Рухнув на бетонную поверхность, я услышала, как кинжал со свистом пронесся у меня над головой. Я схватила Илью за ноги, впиваясь в них когтями, и изо всех сил дернула вниз.
Илья не ожидал нападения и растерялся, в то время как я продолжила атаковать, но на этот раз промахнулась. Крутанувшись, я снова выбросила вперед когтистую руку. На этот раз я была умнее. Мои когти ударились ему в грудь, вонзаясь глубоко, разрывая толстую кожу. Кровь брызнула из раны, а потом заструилась сильнее и сильнее. Ошарашенный происходящим, Страж отшатнулся назад, к краю крыши, прижимая руки к груди. Этот удар не был смертельным, но, пока он в изумлении смотрел на меня, я увидела отличную возможность для следующего выпада. Его горло маячило передо мной, такое уязвимое и беззащитное. Стоило мне вцепиться в него, и он бы уже не оправился.
Я шагнула к нему, и мои крылья дернулись, когда я снова занесла руку. Мышцы напряглись от нетерпения. Я хотела вырубить его, покончить с ним раз и навсегда. Илья – мой отец, и он пытался меня убить – одному Богу известно, сколько раз. Расправа над ним представлялась мне оправданной, справедливой, потому что, если его не остановить сейчас, он не оставит меня в покое.
Мои глаза встретились с его голубыми глазами, и вся моя ярость, вся моя боль закружились в смерче сумбурных и гадких мыслей, вместив в себя воспоминания о долгих годах страданий, когда я чувствовала себя изгоем, неприкаянным и нелюбимым ребенком. А еще потрясение от осознания того, что родная плоть и кровь хочет моей смерти. Это стало таким же страшным ударом, как обрушилось на меня известие о том, кто мои родители. И мне…
Мне стало грустно.
Я могла бы уважать его. Могла бы стать для него хорошей дочерью. С каждым годом узнавать его все лучше. Я могла бы его любить.
Но он сделал свой выбор – предпочел ничего этого не иметь.
Он даже не стоил чувства вины длиною в жизнь, что я несла бы на своих плечах.
Опустив руку, я отступила от него и почувствовала, как сотряслась крыша под тяжестью еще одного поверженного Стража. Я приготовилась что-то сказать, когда вдруг темное пятно – тень – вынырнуло из-за выступа и пронеслось по крыше.
