Нина Цуканова - 9-й вал
В ушах колотила кровь, сознание душила темнота…
Ладно! Все равно это мой последний шанс…
Ноги подкосились, земля с готовностью приложила меня по голове.
В угасающем сознании возникла лихорадочная мысль.
Я поднялся и дрожащими, непослушными пальцами выудил из кармана наконечник копья.
Была не была. Это все равно единственная надежда.
Из последних сил я метнул наконечник в сторону хижины и провалился в темноту.
(2 октября)
Подвиг «героической семерки» спас весь отряд.
Выбравшись из западни, мы теперь улепетывали со всей возможной скоростью.
С ранеными Лиана вчера, вроде, разобралась. Благо ранены почти все были несерьезно.
Опасения у нее вызывали только Антик и Том. Но Том заявил, что может идти самостоятельно (хотя, в некоторой степени, думаю, он все-таки храбрился), а Антик был в отключке, и его, не спрашивая, потащил Тимур. К вечеру и он пришел в себя.
Во время боя Том с Мэу помирились. Да, у Тома бывали заскоки с кражами, он не всегда был в состоянии себя контролировать. Полагаю, он действительно в некоторой степени страдал клептоманией.
… – Я тоже неправа, – говорила Мэу: – Сделала чуть ли не культ из этого медальона. Фетишистка.
– Ну… это же твоя фамильная драгоценность, – ответил Том.
– Ну, фамильный. Что с того? Вещи – это такая ерунда! Ни одна вещь не стоит разрушенной дружбы, – Мэу тяжело вздохнула: – Жаль, что я так поздно это поняла.
Некоторое время они молчали. Мэу перебрала пальцами подвески медальона.
– Том? Хочешь, я тебе его подарю?
Том удивленно поднял брови.
– Ты бы, это, поосторожнее с такими предложениями. Я ведь могу и согласиться!
Мэу расхохоталась и, сняв медальон со своей шеи, протянула Тому.
(3 октября)
Утром Антик попытался вытребовать у меня свой лук. Настолько дико ему, видно, было ходить без оружия.
– С ума сошел? – поинтересовался я. – Ты же на ногах еле стоишь.
– Об этом не может быть и речи, – отрезала Лиана.
– Я в поряд… – начал было Антик, но пошатнулся и удержался на ногах только благодаря моей услужливо поданной руке.
– Ага, я заметил.
Во второй половине дня мы столкнулись с ополченцами. Антуан снова потребовал вернуть ему его лук.
– Ну чего тебе неймется-то так? – раздражаясь, поинтересовался я.
– У меня дурное предчувствие, – каменным голосом ответил он.
Я усмехнулся:
– С каких пор ты веришь в предчувствия?
Черт возьми, как же он был прав…
В разгар боя в эпицентре сражения невесть как оказалась Лай-лай, и, если честно, я думал, ей конец. Никто не успевал прийти ей на помощь. Но…
– Дай лук! – крикнул Антуан.
– Нет.
Антик попытался у меня его выхватить, но я коварно воспользовался своим ростом и поднял лук на вытянутой руке вверх, сделав его недосягаемым.
Антик попытался допрыгнуть, но не достал. Следующим движением он двинул мне с ноги по печени, заставив меня с хрипом согнуться и выпустить лук из рук. Лучник с готовностью схватил его и, прошипев: "Я спасу ее. Чего бы мне это не стоило", – отбежал на несколько шагов.
Но стрелять сквозь своих, как обычно, он почему-то не рискнул…
Ему пришлось добежать до края поляны. Стрелять в обладателя занесенного над Лай-лай меча было уже поздно – это ее не спасло бы.
Стрела ударила в каблучок ее туфли, буквально выбив Лай-лай из-под удара – меч прошел над ней, зацепив лишь кончики ее волос.
Еще через секунду стрела прошила нападающего, потом второго, чуть позднее третьего – каждый выстрел давался Антику все тяжелее… Он никак не мог отдышаться, руки с трудом его слушались.
К нему бежал противник – верзила с мечем. Антик наложил стрелу на тетиву, выстрелил … и промахнулся с семи шагов.
Первый раз в своей жизни видел, чтобы Антик промахивался…
Я не успевал прийти ему на помощь.
Антик еле держался на подкашивающихся ногах. Непослушной, словно ватной, рукой потянулся к колчану, не сразу нащупал и вынужден был повернуться. Едва не выронил стрелу из почти негнущихся пальцев. Заторможено положил ее на тетиву; поднял глаза прицелиться…
Враг не позволил ему выстрелить, врезав с разворота по лицу кулаком. Антик отлетел метра на два. И больше не предпринимал попыток подняться.
Ополченец двинулся к нему, раскручивая над собой меч…
С огромным трудом, Том все-таки успел прийти на выручку, врезав противнику шипованным кастетом по челюсти и добавив по затылку уже на земле. Подбежал к Антику, ненавязчиво попытался привести его в себя.
– Зачем ты дал ему лук, Юссариан! – заорала на меня Лиана.
– Он сам взял! – прохрипел я, все еще не в состоянии полностью разогнуться.
Лиана принялась разматывать окровавленные бинты с пробитой в позавчерашнем сражении головы Антика.
… Зря я не давал ему лук. Он все равно его взял, ему бы хоть не пришлось тратить силы, сражаясь со мной.
Юджин подошел к недовольно поднимающейся с земли Лай-лай.
Она выдернула из каблучка стрелу и с сожалением погладила пальцем оставшуюся дырочку.
– Идиот… – сквозь зубы прошептала она, презрительно отбрасывая стрелу, даже не взглянув в строну Антика.
– Дура! – неожиданно зло сказал Юджин и, оставив шокированную Лай-лай в одиночестве сидеть на земле, подбежал к нам.
Тимур аккуратно подхватил Антика на руки.
Нам пора было уходить.
(4 октября)
– Я сделаю все, что в моих силах, – мрачно ответила Лиана на вопрос «Как он?». На языке медицинской этики это означало, что дело дрянь.
Мы стояли на месте, никуда не двигались: Лиа сказала, что тормошить его сейчас вообще нельзя.
Из палатки-лазарета она высовывалась только к костру, забрать котелок, или, наоборот, что-либо туда засыпать.
Длинные Антиковы волосы слишком сильно мешали, и ей пришлось их обрезать.
… Больше всего меня бесила Лай-лай, которую, казалось, волновали только поврежденные туфли.
(4 октября)
Я долго смотрел на низкий дощатый потолок, пытаясь хоть что-то понять.
– Очнулся? Ну наконец-то, – раздался надо мной скрипучий старческий голос: – Здравствуй, Кариджану.
– Откуда вы знаете, как меня зовут? – слабо поинтересовался я: – Вы что, волшебник?
– Угу, как же, – сварливо отозвался старик. – На тебе амулет именной.
– А-а, – несколько разочарованно протянул я. – Скажите, сколько времени прошло со вчерашнего вечера?
– Со вчерашнего вечера прошла одна ночь, – и, не дав мне опомниться, добавил: – Но если тебя это интересует, лежишь ты у меня уже третьи сутки.
– Ох-х! – простонал я, приподнимаясь на локтях: – Мне надо идти…
Эта неприятная мысль обожгла сознание. Снова идти из последних сил… Снова холодная мокрая осень, снова голод… И это чудовищное чувство одиночества!?
А тут тепло, уютно, спокойно…
– С ума сошел! – воскликнул старик, торопливо укладывая меня на кровать: – Ну куда ты пойдешь? В таком-то состоянии?
Сопротивления не было. Скорей, облегчение. Я поломался еще, чисто по инерции, и с облегчением погрузился в уютную сладкую полудрему.
Он прав. Действительно, где мне сейчас идти…
(5 октября)
Антику было хуже. С момента повторной травмы, он не приходил в сознание, то метаясь в бреду, то забываясь тяжелым нездоровым сном…
По просьбе Лианы, я попросил Тома (он когда-то был священником (!!!)) дать Антуану глухую исповедь (для ее собственного спокойствия – сомневаюсь, чтобы Антик когда-либо испытывал угрызения совести), а это уже пахло безнадегой.
Лай-лай – больше чем уверен, под влиянием Юджина – просила дать ей повидаться с Антиком.
Лиана удивилась, но пообещала ей, что если Антуан не будет в слишком уж глубоком забытьи, она ее позовет.
К маленькой, несмелой радости знахарки, ради такого события, как визит Лай-лай, Антик даже пришел в себя, и та смогла поговорить с ним. Не очень долго, конечно, но извиниться она успела. Антик сказал, что ей не за что извиняться, и вообще, он бы в жизни не посмел на нее сердиться. После ее ухода он снова отключился.
(6 октября)
Я сидел у костра. Было раннее утро, и почти все еще спали.
Я обернулся на звук шагов. Лиана подошла к костру, повернулась и посмотрела на меня. Я не смог разгадать, что выражают ее глаза, и внутренне содрогнулся, приготовившись к самому худшему и уже пытаясь мысленно с ним смириться.
Знахарка улыбнулась и усталым, замученным голосом проговорила:
– Ты не поверишь, Юссариан. Он пошел на поправку.
(7 октября)
Антику действительно стало лучше. Угроза его жизни отсутствовала, и Лиана разрешила продолжить путь.
Конечно, самостоятельно идти Антик был еще не в состоянии, и Лиана велела Тимуру его нести. Тимура это почти не утруждало, а Антик еще не настолько оправился, чтобы сопротивляться.
(7 октября)
Пишет Ка-ну.
