Екатерина Дей - Амир
Фиса не выдержала, встала с кресла и подошла ко мне.
– Ты, Рина, ничего не бойся, пока я с тобой силы твои буду держать, только вот он ведь, ирод этот, все еще у тебя жизнь-то забирает.
– Наверное, она ему нужна, чтобы народ его…
– Да не для народа старается! Себе все, ты девонька-яблонька, так хорошо о нем не думай, ты главного страха не знаешь!
И замолчала, даже губы сжала, махнула рукой и отошла к окну.
– Он меня сразу спросил, боюсь ли я его, в первую встречу.
Фиса обернулась и удивленно посмотрела, а потом не выдержала и подошла ко мне, присела на постель.
– И как?
– Я … уточнила, что разве должна, и он как-то странно потом себя вел. Вито его… заставил уйти. Почему? Он Амира все время контролировал, подойдет, скажет имя, и тот сразу уходил. А когда к морю ехали, ну, в тот день, он опять меня спросил, а я сказала, что не знаю.
– Испугалась?
– Такие на ступеньках стояли… не знаю… опасные какие-то…
– Да они по сравнению с ним цыплята! Несмышленыши зеленые!
Она почти кричала, махала руками от возмущения, но опять остановила себя, опустила глаза, несколько раз глубоко вздохнула, плотно сложила руки на животе и подняла на меня строгие глаза:
– Вот что, девонька, я тебе не буду рассказывать о нем, сам пусть душу свою черную перед тобой открывает.
– Фиса, мне действительно надо его бояться?
– Нет, в том-то и дело, нельзя, только не знаю, сама уже который день думаю, как тебе яблонька в живых остаться.
– Но ты сказала, что он сам… просил… чтобы меня спасли…
– Да потому и просил, что каждую секундочку ты ему жизнь свою единственную отдаешь, пока жива так и будет… а … муки тебе… а ему силы все больше… да жизни…
Фиса пыталась замолчать, но слова выскакивали из нее сами по себе, праведный гнев на Амира, клокотавший в ней все эти дни, не давал возможности остановиться.
– Рина, если бы могла, унесла бы тебя, крылья бы только выросли, а без них не убежать тебе от них, ни в каком месте от них не спрятаться…
– Я все расскажу сам. Фиса, можешь идти.
Амир появился настолько неожиданно, что мы обе вздрогнули. Да и тон хозяина был таков, что Фиса замолчала, не смогла сразу ему достойно ответить.
– Фиса, ты в любой момент можешь вернуться домой, самолет в твоем распоряжении.
Но она уже пришла в себя и ответила таким же тоном:
– А ты меня не выгоняй! Я когда захочу тогда и уеду, ты мне не указ! Не отдам тебе на растерзание …
– Вито.
Фиса не успела договорить свою речь, как появился Вито и на руках вынес Фису из комнаты, он так быстро исчез, что та не успела ничего сказать от удивления.
Амир подошел к окну и долго молчал, руки он отвел за спину, и я видела крепко сжатый кулак правой руки, который он удерживал левой. Я попыталась приподняться на постели, и он услышал звук, сразу оказался рядом со мной и помог переложить подушку удобнее.
– Спасибо.
Он странно посмотрел на меня совершенно черными глазами, едва коснулся руки и опять отошел к окну.
– Амир, подойди, пожалуйста.
Рядом с постелью не было никакого стула, даже пуфика, а стоящий рядом Амир оказался на большой высоте, в смысле мне смотреть неудобно. И он понял, мгновенным движением встал на одно колено. Я только моргнула, растерянно посмотрела на него и извинилась:
– Мне высоко, извини.
Он вдруг закрыл лицо руками и уронил голову на постель. И я совершила неожиданный поступок, рука совершила, голова в этом процессе явно не участвовала, я погладила его по склоненной голове. Такие удивительные волосы, гладкие, не мягкие, а именно гладкие, хотя и непослушные: несколько прядей на макушке стояли в разрез со стрижкой. Он как-то замер, сжался весь, даже широченные плечи странным образом свернулись. А я прошептала:
– Амир, скажи мне, кто ты. Я тебя не боюсь, только хочу знать. Ты же собирался мне что-то рассказать в тот день …
Продолжить я не успела, боль пронзила меня так, что я застонала, и Амир вскинул на меня глаза:
– Вито!
– Не уходи, Амир, не уходи!
Я протягивала к нему руки и морщилась от боли, внутри меня все горело, боль захлестнула все тело. Сквозь пелену, которая уже закрывала глаза, я прошептала:
– От нас все зависит…
И неожиданно все прошло. Когда появился Вито с Фисой на руках, я слабо улыбнулась ей:
– Все уже прошло, все хорошо, Амир, я прошу тебя, не уходи.
– Да ты с ума сошла, да он же из тебя все соки выпьет…
– Нет, Фиса, пусть остается, он сейчас меня спас от боли.
– Из-за него все! Это он!
– Нет, Фиса, не из-за него, что-то не так.
Вито посмотрел на меня неожиданно яркими голубыми глазами, даже не оглянулся на Амира, стоявшего у моей постели.
– Фиса, мы погуляем.
И исчез вместе с ней. Я несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь понять, вернется ли боль, но она больше не появлялась, и я подняла глаза на хозяина дома. Он стоял бледный, почти прозрачный, глаза странным образом провалились, и я испуганно спросила:
– Амир, что с тобой?
Он сразу отвернулся и отошел к окну, тяжело вздохнул и спросил:
– Как ты себя чувствуешь?
– Все прошло. Я… все прошло.
Решительно вздохнув, я снова прислушалась к себе, и боли опять не было, значит, можно говорить. Все правильно, мы должны что-то понять вместе, королева права, только вместе, она нас имела в виду, обоих.
– Амир, расскажи мне все.
– Уже поздно, завтра…
– Сегодня.
Я, наверное, очень долго лежала, вот и накопилась энергия, девать просто некуда. Или очень рада, что Амир пришел. Так, ты уже совсем здорова, раз такие мысли появились. Только в лице Амира как раз радости и не было, он смотрел на меня, и его мысли явно не были приятными, он мрачнел с каждой секундой. Медленным движением он что-то достал из внутреннего кармана пиджака и подошел к постели.
– Ты хотела знать, кто я.
– Скажи.
Вместо ответа на колени мне упал пакет, я не сразу поняла, что это, лишь по медицинскому запаху и форме упаковки догадалась, пакет донорской крови.
– Кровь?
– Да. Человеческая кровь.
Странно, зачем она? Амир так и возвышался надо мной, мрачный черный взгляд и плотно сжатые губы. Неожиданная усмешка скривила их и он произнес:
– Ты никогда не видела, как я ем.
Действительно, они при мне никогда не ели, ни он, ни Вито. И что из этого?
– Я всю жизнь убивал людей, они для меня были пищей.
Слова не складывались в мысль, я смотрела на него и не понимала слов, которые он говорил. Как это люди могут быть пищей? Я коснулась пакета пальцем, кровь.
– Кровь?
– Да, силы мне дает человеческая кровь. Я не сплю, слышу и вижу значительно лучше людей, очень силен, ты даже не можешь представить моей силы. Я глава клана, который состоит из таких же… нелюдей. Я не человек.
Непонятно зачем я спросила:
– Клан это союз?
– Военизированное объединение. Я могу убить любого члена клана. И не только своего. Я могу убить любого, мало тех, кто равен мне по силе и возможностям. И этим я занимался шестьсот лет. Мы живем долго.
Мозг продолжал не понимать слова, какие шестьсот лет, о чем он говорит? Как это убить каждого, кто в его клане? Как это вообще убить? Но что-то тревожило, что-то я упустила в этом сумасшествии.
– Клан это твой народ? Который теперь возродился?
– Нет, народ… я был вождем этого народа до того, как стал таким.
– Эти фрески в пещере… это и есть твой народ?
– Да.
– Я твой шар, голубая половина?
– Нет.
Это спокойно произнесенное слово придавило меня, и я склонилась головой на подушку. Все слова до него так и остались ничем, кроме звука, смысла в них не было. А вот надежда рухнула, очередной раз рассыпалась на маленькие капельки разочарования. Пока есть остатки сил, надо узнать главное.
– Тогда кто я для тебя? Почему именно я?
– Для таких, как мы, природа создала возможность продлить существование. Среди людей есть энергетические половины, которые дают нам силу и еще один жизненный срок. Получив кровь этого человека, его жизнь, мы становимся сильнее и продолжаем жить.
– Теперь у тебя есть еще шестьсот лет?
– Да.
Я кивнула головой и задала последний вопрос, почти шепотом, говорить голос уже отказывался:
– Ты сохраняешь мне жизнь, чтобы еще получить силы?
И вдруг крик, невероятный крик, полный отчаяния и боли, от которого я вздрогнула всем телом, зажмурила глаза и вжалась в постель:
– Нет!!!
– Амир!!!
Крик Вито был таким же громким и отчаянным, через мгновение тишины послышался голос Фисы:
– Кровопивец поганый, ирод черный, монстр бездушный, Рина, девонька моя, да как же, яблонька, ты поплачь, милая моя, ты не слушай его, не думай о нем. Ты поплачь, убивец …как же это…Вито!
Я перестала существовать, Пустота вернулась и разнесла меня по своему безвоздушному пространству маленькими молекулами, превратила в ничто. А ничто думать не может, оно просто не существует, и боли у этого ничто нет, болеть нечему. Пустота с болью и Пустота без боли, что лучше? Одинаково, обе Пустоты, в одной просто боль, а в другой совсем ничего, даже боли нет. Значит, Пустота без боли страшнее, совсем нечему существовать.
