Ксения Медведевич - Ястреб халифа
Оказалось, Айша была права.
– О высочайшая! Вот Ханид аль-Хатиби, знаток джунгарского наречия и обычаев! Последние два дня он верно служил престолу, срывая флажок за флажком[77] в винных лавках Мадинат-аль-Заура, не щадя молодого здоровья и самой жизни!
Укоризненно поглядев в сторону хихикающего вазира, молодой человек потер опухшее лицо с набрякшими подглазьями.
Фыркнув, Айша еще раз оглядела мающегося похмельем юношу. И опустила веер, уронив на место шелк занавески:
– Объяснись, о Исхак.
– Сыновья Араган-хана прослышали о предстоящем походе на Хорасан и радовались, как умели. А Ханид сопровождал их по ханьским и ханаттийским торговым подворьям в поисках рисовой водки и пальмового вина.
При этих словах юноша непроизвольно сморщился и сглотнул. Айша нетерпеливо стукнула веером по ковру.
– Его заданием было выяснить, что на самом деле думают джунгары о походе и о… Тарике.
– Мудрое решение, – усмехнулась Айша: воистину вино развязывает языки лучше любого допроса.
– Пусть Ханид аль-Хатиби сам расскажет тебе все, о светлейшая, – улыбнулся ибн Худайр и ободряюще кивнул морщащемуся от головной боли юноше.
А тот мужественно сглотнул еще раз и начал рассказ:
– О могущественнейшая! Давший джунгарам единый закон Эсен-хан говаривал, что приличия позволяют человеку напиваться пьяным лишь три раза в тридцать дней, но лучше было бы, если бы человек выпивал лишь два раза в месяц, а то и один, а еще лучше, если бы он вовсе не пил вина, но, восклицал он, «где найти человека столь достойного поведения!».
Айша весело засмеялась, а юноша улыбнулся и продолжил:
– Так вот, госпожа, я полагаю, что на радостях Онгур и Архай выпили все положенное им приличиями на несколько месяцев вперед…
Отсмеявшись, Айша легонько подняла веером занавес и, придерживая платок перед улыбающимися губами, ободряюще взглянула на юношу:
– Чему же они так радовались, интересно?
– Чести идти под белым знаменем, о моя госпожа!
– Белым знаменем?.. – Что-то такое она слышала об этом белом знамени…
– Белым знаменем сульдэ, в котором живет могущественный дух предков, – его поднимают лишь в походах под началом великого кагана, о светлейшая.
– Разве Араган-хан избран великим каганом джунгар?
– Нет, госпожа, и в этом-то все дело. Онгур и Архай праздновали грядущую возможность отличиться в бою под началом Тарика, о госпожа. Джунгары полагают, что их бог, которого они называют Небесный Отец, Тенгри, послал на землю могущественного духа, своего сына. И этот дух вселился в Эсен-хана, и тот опрокинул крепости и государства соседних народов и дал джунгарам единый закон. Но потом за несправедливые дела дух покинул Эсен-хана, и Тарик убил хана в поединке. Так вот теперь мудрые люди джунгар говорят, что этот дух пребывает в Тарике…
– Подожди-подожди… – Ошеломленная Айша помахала веером. – Разве эти Онгур и Архай не приняли истинную веру? Какой дух? Какой Тенгри? Разве эти юноши – не правоверные?..
Тут пришло время улыбнуться Ханиду – и он показал все тридцать два зуба, несмотря на жуткую головную боль и муть в желудке:
– Правоверные джунгары, моя госпожа? Такое невозможно, уверяю вас… Нет, они поклоняются Всевышнему и исполняют все здешние обряды – но только из опасения, что бог чуждого племени накажет их за невежливость. Вернувшись в Степь, они забудут про намаз и Книгу – ибо в Степи властвуют Тенгри и…
– …могущественный дух, – задумчиво продолжила Айша, медленно опуская занавесь.
– Да, моя госпожа. Могущественный дух. Тарик. Когда он вступит в Дархан, джунгары соберут курултай и поднимут белое знамя, которого степь не видела уже много лет. И пойдут в поход под знаменем предков сульдэ – под началом белолицего бога, пришедшего в степи с севера.
– Какова же их цель в этом походе?
– Наказать тех, на кого укажет разгневанный бог, – тихо ответил Ханид и поклонился.
Айша развернула веер и принялась медленно им обмахиваться.
– Разгневанный бог… – прошептали ее губы.
Воистину сказанное юношей трудно было принять разумом.
Исхак ибн Худайр вежливо кашлянул в кулак.
– Да, Исхак?..
– Как бы то ни было, о светлейшая, теперь мы можем быть точно уверены: Тарик получит под начало многочисленную и послушную армию. Нам не придется сомневаться в преданности джунгарских воинов и военачальников.
И вазир недобро улыбнулся.
– Я бы на месте Мубарака аль-Валида начала подыскивать себе другую провинцию для правления, – тихо сказала Айша и медленно свернула веер. – Ты принес воистину прекрасные новости, о Ханид.
Меж тем несчастный оглянулся на золотившийся, как масло на сковородке, пруд и снова с трудом сглотнул.
Сжалившись над его страданиями, Айша кликнула невольницу:
– Эй, принеси этому человеку напиться!
Ханид благодарно припал к полу, а заглянувшая за занавес Утба на мгновение скривилась – согласно церемониалу во дворце не принято было поить посетителей. Айша подумала, что наглую мерзавку – кривиться она еще на меня будет! – неплохо бы высечь. А потом передумала:
– Эй, Утба! Смотри принеси все как положено. И позови Сальму.
Когда старшая невольница вошла, Айша поманила ее к себе за ширмы и что-то ей пошептала на ухо. Сальма медленно закивала, улыбаясь:
– Воистину это прекрасный и мудрый выход из положения, госпожа.
Тут вошла Утба: в одной руке она держала поднос с хрустальным кувшином и стеклянной пузатой чашечкой для питья – все было покрыто отрезом дорогой дабикийской ткани. В другой руке у Утбы болтался шелковый платок для вытирания губ.
– Это вода с патокой, – улыбнулась Айша и снова озорно приподняла занавесь – на этот раз, чтобы подмигнуть несколько ошалевшему молодому человеку.
На самом-то деле в кувшине было намешано финиковое вино со льдом.
Юноша, благодарно кивнув, принял из рук Утбы наполненную до краев чашку – стараясь при этом не глядеть в едва прикрытое прозрачным платком лицо девушки: глаза густо подведены, черные загнутые ресницы трепещут, полные губы ярко напомажены. Отхлебнув, он сначала неверяще распахнул глаза, сделал второй глоток – и понимающе улыбнулся:
– Воистину, о светлейшая, в твоем дворце прекрасно смешивают патоку с водой.
Айша благосклонно кивнула.
Меж тем, юноша степенными маленькими глотками утолил жажду и с поклоном отдал чашку невольнице. Тогда Сальма выступила вперед и сказала:
– Возьми, Ханид, все это твое.
Утба быстро поставила стеклянный стаканчик на дорогой поднос и, простершись, подвинула его к молодому человеку. Тот ошеломленно кивнул. А Сальма повернулась к невольнице и сказала:
– Иди с этим юношей.
Тот низко поклонился и спросил:
– Почему так?
И старшая над невольницами ответила:
– Нет такого обычая, чтобы человек, не вхожий в другие дни во дворец, касался чего-либо, и это оставалось во дворце. Я исполняю то, что мне приказано исполнить, и нет такой силы, которая заставила бы меня поступить иначе. Теперь девушка будет с тобой, и все, что она принесла, тоже.
И Ханид, не уставая благодарить, ушел со всем этим.
Воспоминания заставили Айшу улыбнуться. И спохватиться:
– Прости меня, – она сочла нужным извиниться снова. – Я лишь хотела сказать, что двое сыновей Арагана помогут тебе в походе.
Нерегиль снова недовольно скривился.
– Ты возьмешь с собой гвардейцев?
– Я подумаю, – Тарик дернул плечом.
– Через пять дней – счастливое число по гороскопу Фахра. Вы выступите после полудня – Яхья говорит, что звезды советуют воздерживаться от выхода утром этого дня.
Нерегиль снова лишь дернул плечом.
– А в ночь перед выступлением во дворце будет праздник – в твою честь.
Тут он вскинулся:
– Айша, ну сама-то посуди, какой праздник! Я не знаю, как показаться на глаза Фахру, я до смерти испугал ребенка…
– Тарег…
– Я…
– Тарег, послушай меня. Да, ты испугал его. Но это не первый и не последний испуг в его жизни. Не забывай, у Фахра два наставника. Ты – и Яхья ибн Саид. И Яхья объяснил ему: Всевышний милосердно скрыл истинный лик ангелов, дабы уберечь сердца и души смертных от непереносимого ужаса. Но иногда ангелы сбрасывают свое человеческое обличье и приоткрывают истинное. И за эти мгновения нужно быть благодарным – не всякому человеку дают возможность заглянуть в мир по ту сторону солнца.
– Чушь, я не ангел… – пробормотал он, отворачиваясь.
– Я знаю, знаю, ты всего лишь бестолковый самийа, – засмеялась Айша и нежно взяла его щеки в свои ладони.
И потянулась губами к его губам.
– Ой, нет… – попытался сопротивляться он.
– Пойдем в тень, – замурлыкала она, ластясь и поглаживая его по плечу, по груди, по животу. – Ты покинешь меня на несколько месяцев… я прошу тебя, ну, пожалуйста… и я уже все приготовила для праздничной ночи…
– Во дворце-е?..
– Да-а… Дай-ка я сама сниму с тебя пояс…
