Война двух королев. Третий Рим - Дмитрий Чайка
Я вышел из театра в задумчивости. В моем образовании обнаружились прорехи, в которые мог проплыть авианесущий крейсер. А если быть точным, то никакого образования у меня и вовсе не было. Так, три класса церковно-приходской школы. Я умел читать, писать, знал, где находятся окружающие страны и кто в них правит, а еще был обучен трем молитвам и примерно представлял, что такое календарь, ориентируясь на церковные праздники. Вдобавок ко всему прочему, я успехами не блистал и почитался товарищами полнейшим придурком, потому как пару последних месяцев бредил будущими военными подвигами, мечтая получить айдар на голову и золотую гривну на шею. По какой-то непонятной причине я считал это очень важным, а вот почему я так считал, так и осталось для меня полнейшей загадкой. Видимо, множественные сотрясения мозга не проходят даром даже для аватар покойных императоров. И впрямь, из-за своей мечты я слыл среди мальчишек чудилой не от мира сего, потому как для любого лимитанта вершиной карьеры и несбыточной мечтой почиталась должность каптера на войсковом складе. И этой мечтой будущее мясо проникалось прямо в тот самый момент, как только переступало порог Сиротской Сотни. Военными подвигами тут не бредил никто. Видимо, они знали об этой жизни несколько больше, чем несчастный Стах.
Я брел по улице, судорожно вспоминая, где находится книжная лавка. Раньше я подобными глупостями не интересовался, но теперь мне это было совершенно необходимо. Придется заняться самообразованием, причем в кратчайшие сроки. По крайней мере, толика местной истории мне не помешает, иначе я в этой жизни вообще ничего не пойму. Кстати, что за зверь князь-епископ? Неужто Берислав решил в монахи постричься? Вроде бы не договаривались с ним о таком. Дяди императоров и цезарей, самые толковые из них, должны были становиться великими логофетами во избежание коррупции и превращения императоров в «ленивых королей» при майордомах. Вон Карл Великий как тут почудил. У его папы Пипина Короткого не хватило духу законную династию свергнуть, но сынок покрепче оказался.
Точно! Площадь Сигурда Завоевателя! Там эта лавка. Единственный иностранный правитель, которому в столице памятник поставили. Легенда ведь! Вот он стоит, подняв чудовищных размеров топор. Ни разу не похоже на оригинал. Ни Сигурд, ни топор. У громилы-дана отродясь такого одухотворенного выражения на лице не бывало. Он же прост, как кувалда. В смысле, был прост…
Квадратная площадь, названная именем знакомого мне берсерка и пьяницы, окружена домиками, живо напомнившими Голландию. Трехэтажные дома, из стен которых выступают перекрещенные брусья деревянного каркаса, забитого глиной и камнем. В отличие от Голландии, дома эти в разноцветные цвета выкрашены не были, но зато черепица и резные ставенки придавали им довольно милый, почти что пряничный вид. Первые этажи здесь заняты лавками, что совсем неудивительно, место это весьма бойкое. Витрин тут не было и быть не могло, так как стекол такого размера просто не существовало. Стены первых этажей здесь имеют только дверные проемы, над которыми висят вывески. Вывески как раз были разноцветные, яркие, и на них помимо текста, наносили рисунок, объясняющий особенно одаренным, чем в данной лавке торгуют.
— Доброго дня, почтенный, — скроил я умильную физиономию, когда за мной захлопнулась тяжелая дверь. Лавочник, увидев меня, никакого энтузиазма не проявил. Тощий мужчина лет сорока с бледным лицом смотрел на меня неприветливо. Он из своей лавки почти что и не выходит, поэтому слегка похож на моль, такой же бледный. Книги в его лавке стоят до потолка. Книги… книги… книги… Старые, новые и даже древние. Тут и папирусы египетские, и римские тексты… Только очень уж дорого здесь.
— Чего тебе тут надо, мальчишка? — скрипучим голосом спросил меня лавочник. — Проваливай! У тебя все равно денег нет. Тут самая дешевая книга — рубль.
— Проклятье! — опустил я плечи. — Нет у меня рубля. Скажите, почтенный, у меня двадцать копеек только. А мне очень книга по истории нужна. От императора Само до нынешних дней.
— А зачем она тебе? — недоуменно уставился на меня лавочник, который по достоинству оценил мою застиранную серую униформу и пересчитал нашивки на рукаве. — Тебе же вот-вот в войско идти, парень.
— Учиться хочу, — криво усмехнулся я. — Можно я за копейку сяду и почитаю? У меня увольнительная до заката.
— Да разрази меня гром! — лавочник даже за сердце схватился. — Тридцать лет здесь торгую, а до этого батюшка мой покойный торговал, но о таком диве не слыхал никогда. Чтобы сирота из Сотни на время книгу просил! Да вы ведь за копейку только сиськи у шлюх мнете, у вас же на э-э-э… полную программу все равно денег нет.
— У меня три часа, почтенный, — смиренным голосом произнес я. — Потом надо будет в Сотню мчать. Если опоздаю, меня в нарядах сгноят.
— Бежать не думал? — заговорщицким шепотом спросил лавочник. — Я же вижу, что ты не такой, как все. Зачем тебе это, парень? В первом же бою из вас десятая часть гибнет!
— Куда бежать? До первого старосты? — невесело усмехнулся я и задрал рукав. — У меня же клеймо солдатское стоит. Дезертиру костер полагается, почтенный. Я уж как-нибудь свой долг перед императором выполню.
— Странный ты, — недоверчиво посмотрел на меня лавочник. — И говоришь гладко. Ваши все больше мычат невнятно, или бранятся без остановки. Одним словом, солдатня. Стой тут и ничего не трогай, иначе стражника позову.
Он ушел куда-то за стеллажи, пошумел там, двигая что-то по полу, а потом вышел, чихая от набившейся в нос пыли. В руках его была зажата книга…
— Вот! — с гордостью протянул он мне ее. — Учебник истории для первого курса университета. Написано очень легко, в виде новелл. Даже ты поймешь. Обложки нет, часть страниц вырвана. Но зато бесплатно. Дарю, парень!
— Вот спасибо! — искренне обрадовался я и торопливо раскрыл учебник, зияющий прорехами. — Век буду за вас бога молить, почтенный! Что тут у нас?
Я открыл наугад и наткнулся на параграф: «Жизнь Сигурда Завоевателя и ее окончание преславнейшее». Я суетливо начал листать, чтобы узнать, а чем же там все закончилось. Ну вот! Я так и думал. Братец Ратко на старости лет попросился в отставку, уехал в Британию и стал монахом. Он писал книги и пил со своим закадычным дружком. Правда, о
