Потусторонняя Академия. Охота на демонов и сундук мертвеца. Часть 2 - Ксения Кантор
На следующий день пришел Марсель. Заявил, что будет помогать, хочу я этого или нет. Я хотела.
Мы уселись на полу. Парень терпеливо ждал, пока я в трансе прокручивала видения, замирала, диктовала расположение созвездий, он вбивал в программу, называл новую дату. Время от времени поглазеть приходили охранники, журналисты. Еще бы, камера открыта, выход свободен. А узницу не выгнать даже поганой метлой. Чудеса!
Но решетки, границы, тюрьма – они ведь условны. Самые жесткие барьеры у нас внутри. Если преодолеть их, все прочее становится лишь незначительным атрибутом. У меня была койка, стена, маркер. Этого достаточно. Не важно в тюрьме, парке, дворце. Самое главное сейчас происходило в моей голове.
Друг ушел поздним вечером, а утром уже вновь сидел рядом, вводя в программу данные, и мы писали новую дату. С ним дело пошло быстрее и легче. Все же хорошо, когда рядом кто-то понимающий. В какой-то момент он соскочил и замер столбиком.
– Эй, дружище, мы еще не закончили.
В это время я сидела по-турецки спиной к распахнутой решетке, лицом к наполовину исписанной стене. Под последней датой проведена жирная черта. Вот такой он неожиданный финал. Почувствовав чье-то присутствие, обернулась и опешила.
Напротив входа в камеру стояла целая толпа. Стефан, Дорс, еще пятнадцать легионеров и… да ладно! Император?! Вскочив на ноги, я робко приветствовала:
– О, Ваше Величество, рада вас видеть! Извините, что в таком месте.
В памяти отчетливо всплыли давние слова гадалки:
…А когда беда настигнет, все отдай венценосному, не жалей. Порой, чтобы найти, надо потерять.
Вот и последнее сбылось. Венценосный собственной персоной стоял на пороге камеры и озадаченно рассматривал стены.
– А это… что, кровь? Стефан, так ты не шутил?
– О, нет Ваше Величество, какие уж тут шутки!
– Алекса, можешь рассказать, что это?
Одна стена была полностью исписана ровными столбиками дат, вторая, к счастью, только наполовину.
– С радостью. Это даты будущих разломов. Как видите, они будут бушевать еще год и семь месяцев.
– А потом?
– А потом все. Конец.
– В смысле? Конец империи, мне, тебе или видениям?
– Нет, война закончится. Смотрите, в каждый разлом нам удастся взять в плен два, максимум три демона. Без жертв, к сожалению, не обойтись. А жаль. Ведь каждый демон на счету.
Глаза императора становились все больше и больше, а брови ползли вверх до тех пор, пока не слились с линией роста волос.
– Мне сложно уловить ход твоих мыслей.
– Жителям Инферно понадобится год и семь месяцев, чтобы понять: с ними уже не воюют, их берут в плен и трансгрессируют. А это для них хуже смерти. Плюс воевать с противником, который лишь бережно пеленает тебя в арканы, тоже весьма скучно. Примерно здесь, – я подчеркнула дату, наступающую через полгода от текущего момента, – легионы Инферно воочию увидят тех, кто забрал демоническую силу и теперь бьет их своим же оружием. Чисто из вредности они повоюют еще год. И затихнут.
– Вы хотите сказать, что демоны прекратят войну.
– Войну прекратите вы, Ваше Величество. Подписав указ о трансгрессии. Как только это будет разрешено официально, маховик времени войдет в нужное русло и приведет нас к этой точке, – я указала на финальную дату.
– А что потом?
– Вам точно понравится. Мир, развитие, новые достижения. Но об этом лучше поговорить без свидетелей, – не удержавшись, выразительно посмотрела на свиту императора. – У вас впереди много работы, и поверьте, ваше правление войдет в историю Аспиратус как самое, самое великое.
– А показать можете?
– Эм…– замешкавшись, покосилась на Стефана. Вот ему было совершенно не смешно, – мы это обсудим. Но тоже без свидетелей.
– И что теперь я должен подписать указ?
– У меня, к сожалению, нет номера вашего секретариата, поэтому рыбу указа я еще вчера отправила главнокомандующему. А он переправил секретарю. Надеюсь, к этому моменту он успел оббежать всех ваших министров, и готовая версия уже ждет вас.
– Вы сейчас серьезно?
– Простите, я понимаю, все это неожиданно. У меня ушло две недели на осознание. А на вас все обрушила за две минуты. Я готова ответить на любые ваши вопросы, – невольно подумалось о низком потолке, который вновь начал давить. – Только если вы не против, не здесь. Мне жуть как надоела эта камера.
Меня усадили на заднее сидение ависа, бережно обняли и прижали к груди. Я припала к Стефану и затихла. После шторма, изнуряющих тревог и тьмы отчаяния его объятия стали спасательным кругом, мерно покачивающим меня на притихших волнах. Я не спрашивала, куда мы едем. Мне было все равно. Потому что знала, он больше не придаст и не бросит.
Стефан.
Положа руку на сердце, я совершенно не мог предугадать дальнейшие действия Зафира. Если в свое время я был абсолютно уверен в невиновности возлюбленной, то в его случае все вышло с точностью наоборот. Страшно представить, какие чувства и мысли его сейчас одолевают.
После короткой и содержательной беседы с императором я отвез Алексу к Теоне, как она просила, а сам поспешил к другу. Нашел его в Академическом парке. Совершенно опустошенный и притихший он сидел в одной из беседок и невидящим взором смотрел перед собой. Вокруг яркой зеленью распускались листья, за ожившими крылатками носились котарсисы, даже майский ветер овевал ласковым теплом, шепча тихо, едва уловимо, что теперь все будет хорошо. Только вот Зафир не слышал и не замечал ничего вокруг.
Мне не оставалось иного, как опуститься на скамейку рядом.
– Мне очень жаль.
Друг поднял застывший взгляд. Не сразу, но все же признался:
– Ты – отличный друг, а я дурак. Как можно проглядеть такого монстра, ведь все это время преступница была под носом, – тряхнул головой, потер ладонями онемевшее лицо. – Извини, я очень тебя подвел. А ведь чувствовал что-то не то. Она постоянно перевирала видения, путалась, увиливала от вопросов. Я должен был догадаться!
Я не перебивал, понимая, как тяжело ему дается признание.
– Помнишь наш разговор насчет привязки? – внезапно спросил Зафир. – Выходит, мой зверь давно раскусил, какую змею мы пригрели на груди, потому и не реагировал. Я даже не знаю, любила ли она меня или все это был тонкий расчет.
Каждый переживает боль по-своему. Кто-то замыкается, другие выплескивают ее с гневом, озлобленностью. Аль-Касими анализировал, крутил, рассматривая с разных сторон. Наверняка, чтобы сделать выводы, запомнить и больше никогда не попадаться в подобную ловушку.
– Уверен, София испытывала к тебе самые искренние чувства, но, к сожалению, ее разум затмили другие, не столь светлые. Дурное влияние Романо тоже нельзя исключать.
– Наверное, ты прав…
