Евгений Щепетнов - Колян. Дилогия (СИ)

— Вы случайно не коммунистом были в прежней жизни? Что‑то сталинскими лагерями попахивает» — сплюнул Колян.

— Ну а что было плохого в сталинских лагерях? Порядок был. Быдло знало своё место. Чуть что — в лагерь, трудись, искупай. Если сдадите своё и наше имущество, вам поставят на лоб клеймо государственных преступников, будете работать на общественно полезных работах. Будете хорошо трудиться, вас будут кормить, не наказывать, вы сохраните свою жизнь. Я считаю — это гуманно.

— И много у вас таких «государственных преступников»?

— Хватает… Народ не всегда понимает мудрость руководителей и приходится вдалбливать её железным кулаком!

Николай покосился на «президента» и подумал: «А ведь сучонок и взаправду полагает себя мудрым руководителем. Говорит на полном серьёзе, глазки раскраснелись, щёчки надулись. Ах ты ган….н штопаный».

— И что с нами дальше будет? — спросил он.

— Ваше будущее я уже в общих чертах обрисовал. Сейчас мы приедем в министерство внутренних дел. Там вы напишете распоряжения своим подчинённым, чтобы нас впустили в Арсенал, в вашу Рось, сдали оружие и явились ко мне. Их судьбу я уже буду решать на месте. Кто‑то будет, как и вы, искупать всю жизнь, кто‑то получит сроки поменьше. А остальной народ продолжит жить в правовом государстве.

— Ах, вон оно что — значит, мы живём не в правовом государстве, а вы — в правовом? А что тогда будете делать с другими «не правовыми государствами»? Впрочем, не отвечайте, всё итак ясно. Будете приводить в правовое.

— Оказывается вы не настолько тупы, как мне показалось, — слегка удивился «президент». — Тех, кто не захочет жить в правовом государстве, мы будем уничтожать. Максим Горький писал: «Если враг не сдаётся — его уничтожают».

— Знаете, президент, меня тошнит от вас. Я‑то думал, что уже не услышу этой комунякской хрени после катастрофы, что смыло вас очистительной волной — ан нет, вы как тараканы неистребимы.

— Ну хватит болтовни, — прервал Коляна розан. — Да и приехали мы уже. Давайте их сюда, в следственный изолятор, и всех следователей ко мне. А этого, — президент кивнул головой на Николая, — через час ко мне.

Казаков завели в тёмное помещение с решётками на окнах и начали по очереди забирать их, вытаскивая оттуда с руганью и пинками. Наконец настала и очередь Николая. Его привели в здание, ранее, видимо, служившее то ли конторой совхоза, то ли управой местной администрации. Президент сидел за длинным деревянным столом в кабинете, отделанном каким‑то чудом сохранившимися лакированными плитами фанеры. Впечатление портил только закопчённый потолок, следы копоти явно не украшали стены помещения. При отсутствии электричества освещались они свечами и керосинками, что не придавало особого шарма стенам.

— Ну, что надумали, Атаман, будете писать бумаги с обращением к своим соплеменникам? Насколько я знаю, у вас там большой авторитет, они вас послушают. Давайте, давайте, не тяните время, пишите.

Колян сидел на поставленной ему табуретке и молчал.

— Не надумали ещё? Ну придётся помочь, помочь. Как я не люблю это дело, но ради народа — что не сделаешь! Помогите ему, ребята, принять решение.

Хлесткий удар слева, прямиком по старому шраму, свалили Коляна с табуретки. Его сознание как будто замерло, сосредоточившись на одной мысли — расслабиться, не получить повреждений, главное чтобы не сломали ничего. Телохранители пинали его минут пятнадцать. Когда Колян перестал подавать признаки жизни, они остановились. Президент вышел в другое помещение еще перед началом расправы, видимо, направившись в комнату отдыха — он явно не любил этих кровавых игр. Как и большинство жестоких и подлых людей, он предпочитал делать грязную работу чужими руками.

— Что, перестарались, долбаки?! Тащите его в сизо, пусть отлежится и подумает. Завтра с ним ещё поговорим. Давайте сюда эту девку. Она всё хлюпает, что ли? Объясните ей, что она должна искупить вину своих родителей трудом на благо президента. Пусть потрудится над моим членом, — он мерзко хихикнул и пошёл опять в комнату отдыха. За ним следом привели плачущую девчушку лет пятнадцати, с синяком на щеке и порванным топиком, из под которого виднелся розово–коричневый девчачий сосок. Девчонку втолкнули в комнату, дверь захлопнулась, отрезав всхлипывания от внешнего мира и у дверей встал здоровенный телохранитель со «Стечкиным» за поясом и печатью вырождения на быкообразной физиономии.

Колян почувствовал, как его втащили в прохладное помещение и бросили на пол. Он осторожно приоткрыл глаза, один из которых заплыл под ударами рифлёных подошв откормленных президентских мордоворотов и осмотрелся. Потом приподнялся на колено, с непроизвольным стоном ощупал себя руками — всё вроде бы цело, не сломано. Умело долбили битюги. Впрочем, переломай ему пальцы — как писать будет? И морду повредить нельзя — вдруг пригодится в переговорах. Если вояка из президента был никакой, то в интригах он явно был, как рыба в воде. Николай отполз к стене и, заслышав шаги, замер, притворившись, что он лежит без сознания.

Дверь с лязгом открылась и в неё втащили двух избитых казаков. Бросив их на пол, конвоиры удалились. Прислушавшись, Колян определил, что они ушли уже достаточно далеко и подполз к казакам. Они дышали. Досталось им, конечно, сильнее, чем ему, тем более, что опыта получать побои у них не было и они не могли как следует сконцентрироваться и расслабиться во время экзекуции. Вначале Николай не мог понять — зачем их‑то мордовали, ведь целью служил он, а потом понял — это было психологическое воздействие на него, которое будет усилено, если он не пойдёт на уступки. Вначале ему нанесли побои, болезненные, но, в общем‑то, не искалечившие его, потом избили сильно его спутников. Далее они, видимо, будут пытать его товарищей и его, доводя до состояния полного подчинения, выбивая волю к жизни и сопротивлению.

Близилась ночь. В камере стемнело. Спутники Николая начали шевелиться, со стонами и кашлем — видимо, досталось дыхалке, отбили. Николай приподнял их и посадил у стены, постепенно приводя в чувство массажом шеи, рук, спины. Наконец они осмысленно начали смотреть на него.

— Ну, привет, пацаны. Живые, что ли?

— Да хер его знает, Атаман. Отбили всё, суки. Зуб выбили один падлы.

— Давайте, оживайте. Нас ждут великие дела. Сейчас поспите, отдохните, попозже начнём.

Николай закрыл глаза и расслабился, проверяя мысленно каждую мышцу своего организма, приводя в порядок, накапливая энергию. Время текло медленно и тягуче. Он слышал сквозь транс, как сменился караул у сизо, как переговаривались новые часовые, но его мозг сдерживал тело в трансе, сосредоточенно аккумулируя энергию и готовясь выбросить её в неистовом напряжении.