Проклятие Шалиона - Лоис МакМастер Буджолд
Архиепископ тронул себя за лоб, губы, живот, пах и сердце, после чего с благоговением посмотрел на Кэсерила.
– Два Бога одновременно! Два Бога в этой комнате…
Кэсерил склонился к нему, сжимая кулаки. Напряженная боль в животе вернулась и заставила согнуться.
– Говорил ли вам Умегат про то, что я сделал с лордом Дондо? – спросил он. – Вы разговаривали с Роджерасом?
– Да, я говорил с Роджерасом. Хороший человек, но, конечно же, он не в состоянии понять.
– Он понимает лучше, чем это кажется на первый взгляд. Что касается меня, то в своем чреве я несу смерть и убийство. Несу мерзость, которая имеет и физические, и психические формы – это демон Бастарда и проклятый дух Дондо ди Джиронала. Каждую ночь я слушаю вопли и брань Дондо, а его рот – что твоя сточная канава, из самых грязных в Кардегоссе. Меня буквально разрывает изнутри. Это отвратительно!
Менденаль, моргая, сделал шаг назад.
– Мне снятся ужасные сны, – сказал Кэсерил. – Меня мучают боли. И я боюсь, что Дондо понемногу… вытекает.
– О Боги! – выдохнул Менденаль. – Я и не предполагал, лорд Кэсерил! Умегат говорил, что у вас просто легкие галлюцинации, но просил оставить вас на его попечение.
– Галлюцинации? – мрачно переспросил Кэсерил. – А он говорил про призраков?
Да, призраки, как оказалось, были наименьшим из источников беспокойства!
– Призраков?
– Все призраки Зангры не отходят от меня ни на шаг, а по ночам собираются у моей постели.
– Вот как? – спросил Менденаль, неожиданно обеспокоенный.
– А в чем дело?
– Умегат не предупреждал вас относительно призраков?
– Нет, – ответил Кэсерил. – Он только говорил, что они не способны причинить мне вреда.
– Все это так, – покачал головой архиепископ. – Но лишь до тех пор, пока вы живы. Чудо Госпожи Весны лишь отложило исполнение того, что должен был исполнить Бастард, но отнюдь не отменило. Если Дочь, скажем, прекратит свое участие в вашей судьбе и демон вырвется из вашего тела с вашей душой (и, разумеется, с духом Дондо), то ваш корпус останется, скажем так, в статусе теологической пустоты, что не будет естественной смертью. И тогда кто-то из призраков тех, кому было отказано в успокоении, сделает попытку заполнить собой эту пустоту.
Кэсерил размышлял. Через несколько мгновений он спросил:
– И что, так бывает?
– Иногда, – отозвался архиепископ. – Когда я был молодым священником, я столкнулся с одним таким случаем. Эти призраки, особенно когда они уже разрушаются от времени, – глупые, нелепые создания, но их бывает очень трудно исторгнуть из тела, в котором они поселяются. Единственный способ – сжечь тело… заживо, хотя это не вполне точное слово. Весьма жуткое предприятие, особенно если родственники противятся; ведь это же ваше тело, и оно кричит вашим голосом… Конечно, это будет уже не ваша проблема, поскольку к тому моменту вы будете уже… в другом месте, но это сможет избавить окружающих от каких-то болезненных переживаний, если подле вас постоянно будет находиться некто, кто понимает, что ваше тело необходимо до захода солнца сжечь.
И Менденаль улыбнулся, словно извиняясь.
– Благодарю вас, Ваше преосвященство, – произнес Кэсерил с убийственной вежливостью. – Я добавлю ваш комментарий к теории Роджераса относительно того, что демон может из опухоли в моем теле вырастить себе новое тело и прогрызть себе путь наружу, пока я сплю. Хотя, как мне кажется, может произойти и то, и другое. Либо одновременно, либо поочередно.
Менденаль прокашлялся.
– Простите, милорд! Я полагал, вам следует об этом знать.
Кэсерил вздохнул.
– Да, вы правы, следует…
Он поднял глаза и, посмотрев на архиепископа, вспомнил вчерашнюю потасовку с ди Жоалом.
– А что будет, если Госпожа Весны ослабит свое воздействие? Не сможет ли дух Дондо, хотя бы частично, проникнуть в мой дух?
Архиепископ сокрушенно покачал головой.
– О, я не знаю… Умегат должен знать. Что же он так медлит! Должен же он очнуться! Я думаю, духу Дондо будет проще завладеть чьим-нибудь телом, чем выращивать новое из опухоли. Вряд ли у него получится вырастить достаточно большое!
Он неопределенно повел руками.
– Это не соответствует представлениям Роджераса, – сухо сказал Кэсерил.
Архиепископ потер лоб.
– Ох уж этот Роджерас! Когда я спросил его о ваших делах, он подумал, что я интересуюсь его специальностью, а я его не поправил, и он совсем меня заговорил – болтал полночи, а потом решил познакомить со своей коллекцией. Пришлось откупиться – я предложил ему взнос на развитие его исследований.
– Я бы тоже заплатил, – усмехнувшись, проговорил Кэсерил.
И через минуту спросил:
– Скажите, Ваше преосвященство, а почему… почему вы не арестовали меня за убийство Дондо? Как Умегату удалось представить дело?
– Убийство? Так убийства-то и не было!
– Простите, но этот человек мертв. Это сделал я, с помощью магии смерти, а это – тяжкое преступление.
– Понимаю. Люди несведущие исповедуют массу глупостей по поводу магии смерти. Даже сам этот термин некорректен. Кстати, это интересная теологическая проблема. Попытка заняться магией смерти есть преступное намерение. Но успешный акт магии смерти не является преступлением, поскольку жертву лишает жизни рука Бога. Точнее, не одну жертву, а две. А потому это – акт справедливости. В противном случае король должен был бы отправить своих солдат, чтобы арестовать Бастарда. Как вам такая перспектива?
– И вы думаете, для нынешнего канцлера Шалиона эти тонкости что-то значат?
– Боюсь, что нет. Именно поэтому Умегат посоветовал Храму выбрать очень осторожный подход к этому… очень сложному вопросу.
Менденаль почесал щеку – все новые и новые сложности этого дела открывались перед ним.
– Дело не в том, – продолжил он, – что совершивший акт… справедливости выжил – раньше ничего подобного не случалось. Оказалось, что ясным это различие может быть чисто теоретически. Мы имеем не одно, а сразу два чуда! Вещь беспрецедентная! Госпожа Весны, похоже, любит вас, кастиллар!
– Так же, как погонщик любит своего мула, когда тот тащит его багаж, – хмуро кивнул головой Кэсерил. – Лупит кнутом по чему попало.
Архиепископ был явно ошарашен, и только Клара скривила губы в понимающей усмешке. Усмехнулся бы и Умегат. Кэсерил понял, почему рокнариец любил с ним поболтать. Только святые способны отпускать шуточки по поводу Богов, и только они знают,
