Анатолий Дроздов - Рота Его Величества

Полковник торопливо взял его. На бумаге в столбик шли цифры.

— Позвольте!..

— Этот шифр известен только двум людям: Семенихину и мне. Родион Савельевич в последнюю нашу встречу снабдил меня им и предупредил: если придет сообщение, зашифрованное таким образом, я должна выполнить задание, чего бы это мне ни стоило.

— Что за задание?

— Расшифрованный текст на оборотной стороне.

Зубов перевернул листок и впился глазами:

«По получении радиограммы немедленно идите к Зубову. Сообщите ему, что секретарь Курочкин находится в лагере войск Союза на Северном фронте Новой России. Мне неизвестно, где он ночует, возможно, в специальном убежище. Однако каждое утро, ровно в девять, Курочкин проводит совещание с командирами частей. Совещания проходят в штабе группировки, над домом вывешен красный флаг. Передайте Зубову: это единственный способ остановить войну. Семенихин».

— Это сообщение, — Зубов опустил руку с листком, — прямая измена, и вы прекрасно отдаете себе в этом отчет. Не так ли?

Лиза кивнула.

— Почему же вы здесь?

— У меня было время подумать над случившимся. Как ни горько сознавать, я ошибалась. Мое слепое следование долгу стало причиной гибели людей. Война продолжается. Убиты многие тысячи, их смерть напрасна и бессмысленна. В Союзе меня убеждали: смерть одного ради общего дела — благо. Я готова жертвовать собой, только моя смерть не остановит войну. А вот смерть другого человека…

Зубов согласно склонил голову.

— Есть еще обстоятельство, — продолжила Лиза. — Родион Савельевич мне как отец. Он берег меня, он говорил, что я понадоблюсь позже. Не он, а Генеральный секретарь приказал раздобыть сведения о Князеве, Семенихин велел Князева оберегать. Если Родион Савельевич просит меня… Мне почему-то кажется, что он в опасности.

— Возможно! — сказал Зубов. — Вы чрезвычайно прозорливы, Елизавета Трофимовна!

— В тюрьме это не понадобится.

— Нет! — возразил Зубов. — Никакой тюрьмы! Если сообщение подтвердится, все останется как прежде. Никто не станет вас преследовать: ни сейчас, ни после войны! Слово офицера!

— Спасибо! — Лиза попыталась встать. Зубов вскочил и помог.

— Берегите себя, княгиня!

— Не называйте меня так! — нахмурилась Лиза. — Николай разведется со мной, как только кончится война, я вернусь к прежним занятиям. Княгини не шьют платья!

— Возможно, он одумается.

— Нет! — Лиза покачала головой. — Я знаю своего мужа. Однажды он решил жениться — вопреки мнению родителей и высшего света, и поступил по-своему. Если он решил расстаться, то не отступится…

— Зачем вам в портнихи? — спросил Зубов. — Могли б служить у меня. Приму с удовольствием!

— Не хочу! — сказала Лиза. — Обратите внимание: внизу на листке частота и время связи. Шифр вы знаете. По понятным причинам в ближайшее время я не смогу сидеть у рации. Прощайте!

— До свидания! — сказал Зубов.

Он велел адъютанту проводить гостью к экипажу, после чего сделал телефонный звонок, взял принесенный документ и вышел. У подъезда его ждал автомобиль: шеф Корпуса жандармов любил технику и при первой же возможности сменил экипаж на автомобиль.

«Какая женщина! — думал он дорогой. — Как она мне нравится! Ум, воля, самообладание… Пришла, великолепно зная, чем ей это грозит. Беременная, на сносях! Ради кого? Ради человека, который был к ней добр! Семенихин разбирается в людях, а вот Горчаков — слепец! Красивых женщин — пруд пруди, а вот найти среди них настоящую подругу — умную, преданную, любящую… Вам, князь, выпала редкая удача, а вы ее прозевали. Наверное, упирали в разговоре, чем для нее пожертвовали? Вы ж облагодетельствовали портняжку! Если б ты ее любил… Ее следовало взять за руку и привести ко мне: мы б разобрались. Когда ты пришел назавтра и что-то мямлил, я сразу понял. Родовая честь… Из-за нее выгнать из дома беременную женщину! Она этого не простит, даже если передумаете, это написано на ее лице. Разводитесь — и скорее! Не беспокойтесь, она не будет одинока! У нее родится ребенок? Что из того? Илья говорил: свои пока еще будут, а тут готовые!» Зубов улыбнулся и продолжил размышлять, это почему-то было приятно.

Горчаков отдал ручку, и самолет заскользил вниз. Все шло по плану, но князь был сосредоточен. Права на ошибку у него нет: единственная атака! Ему стоило труда доказать, что вылет следует поручить именно ему: Зубов возражал. Жандарм не простил истории с Лизой.

«Я докажу! — думал Горчаков. — Никто не справится лучше! Я не раз летал на бомбардировки, у меня отличные результаты! Плевать на зенитки! Я пробьюсь!»

— У вас не будет возможности сделать второй заход! — сказал Ливенцов. — Они покинут дом. Цель надо поразить сразу — иначе все бессмысленно!

— Кто там? — спросил Горчаков, разглядывая аэрофотоснимок.

— Человек, который развязал эту войну! Вам понятна важность задания?

Князь щелкнул каблуками. Ночью он почти не спал. Если у него получится… Должно получиться! За такое простится все! Никто не помянет ему жену-шпионку, имя его впишут в историю этой войны, и не только этой. Родные и друзья будут гордиться им…

Горчаков взглянул на часы — начало девятого. Минута-другая — и он будет над целью. Князь проверил показания приборов и сосредоточил взгляд на прицеле. Ряд однотипных домиков показался вдали, над одним из них развевался флаг. Он не промахнется. Под фюзеляжем и крыльями — четыре трехпудовые бомбы; одной достаточно, чтоб разнести дом в щепки, он сбросит четыре разом. На предельно малой высоте…

Серо-черные облачка разрывов встали на курсе. Самолет тряхнуло, Горчаков выровнял машину.

«Метко стреляют! — подумал невольно. — Разведчик, производивший съемку, едва долетел к своим — посекли плоскости. Хорошо б сменить курс!»

Курс, однако, менять было нельзя, и Горчаков продолжил снижение. Шрапнель стала взрываться чаще: не только прямо по курсу, но и справа, слева…

«Подключились другие батареи!» — понял Горчаков.

В следующий миг самолет тряхнуло особенно сильно, князь ощутил запах бензина.

«Неужели? — подумал он испуганно и в следующий миг понял, что не ошибся. Язык пламени выбился с левой стороны мотора. — Перебит бензопровод! Бак за мотором! Через минуту-другую взорвется! Надо прыгать! Куда? В лапы очхи? А как же задание?!»

Он колебался не более секунды.

«Илья говорил о Гастелло! — вспомнил князь. — Горчаков тоже звучит неплохо. — Он усмехнулся. — Говорят, Гастелло поставили красивый памятник…»

Ревущий факел прочертил в небе огненный след и врезался в здание с флагом. Сильный взрыв разметал дом и несколько соседних. Щедро орошенные бензином обломки вспыхнули и горели жарко, не подпуская сбежавшихся к пожару солдат. Те не особо старались: без объяснений было понятно, что спасать некого.