Анатолий Дроздов - Рота Его Величества

— Совершенно справедливо! — согласился Зубов. — Взгляните! — Он выложил на стол большую фотографию.

— Что это? — удивился князь.

— Выпуск математического факультета Московского государственного университета. Каждый такой снимок обходится моему ведомству в сто рублей золотом, но он того стоит. Чтоб вы не мучились: второй ряд, слева!

— Не рассмотреть! — сказал Горчаков.

— Изображение мелковато. Мы его увеличили. Пожалуйста!

Князь взял фото, внимательно рассмотрел и без слов бросил на стол.

— Людмила Дымковская! — сказал Зубов. — Отличница, спортсменка, любимица преподавателей, комсомолка. Вас не смущало, князь, что для простой портнихи ваша супруга великолепно образованна?

— Моя жена — умная женщина!

— Полностью с вами согласен!

— Хорошо! — сказал Горчаков. — Пусть Лиза на самом деле и не Лиза, а некая Людмила Дымковская. Пусть она тайно пробралась из Союза в Новую Россию и здесь обманным путем получила паспорт. Не самый благородный поступок, конечно же, но вполне понятный. Тысячи жителей Союза желают сбежать в Новую Россию и жить в ней. Лизе это удалось, только и всего.

— Вы так наивны, князь? Считаете, что юная барышня способна без посторонней помощи преодолеть границу, обзавестись фальшивым паспортом, отыскать в совершенно незнакомой стране подходящую по возрасту умершую особу и воспользоваться ее данными, чтоб получить настоящие документы? Вы в самом деле думаете, что это возможно?

— Ну… — сказал Горчаков.

— Я вас разочарую. Такое под силу лишь мощной государственной организации, и такая организация есть. Называется «Народный комиссариат государственной безопасности Союза Свободных Племен».

— Вы забываетесь! — Горчаков вскочил.

— Сидеть! — рявкнул Зубов. — Я пригласил вас не затем, чтоб наблюдать демонстрации оскорбленного достоинства. Ваша супруга попала в поле зрения моего ведомства после тайной операции, в результате которой был обманут и вывезен на территорию Союза один человек. Именно она раздобыла документ, сыгравший печальную роль в этой истории. К сожалению, у нас не было оснований привлечь ее к ответственности: подделка свидетельства о беременности не является уголовным преступлением. К тому же она могла сказать, что потеряла бумагу или ее у нее украли. Но на заметку вашу супругу взяли. После того как противнику стало известно содержание секретного документа Генерального штаба…

— Лиза не имеет доступа к секретам! — вскричал Горчаков.

— Зато вы имеете! Не так ли?

— Вы полагаете?.. — Князь побледнел.

— Если б полагал, наш разговор происходил бы в другом месте. Я абсолютно уверен в вашей честности, князь, поэтому беседую с вами в кабинете, а не в тюрьме. Факты неумолимы. Вы получили в Генеральном штабе запечатанный сургучом пакет для доставки его капитану Отдельной роты Князеву. К сожалению, офицер, ответственный за выдачу секретных документов, поленился рано вставать и вместо того, чтоб вручить пакет на рассвете, выдал вам его вечером. С пакетом вы отправились домой, переночевали, а на рассвете вылетели на Восточный фронт. Князев получил пакет и в соответствии с предписанным в документе маршрутом отправился в рейд. На дороге его ждала засада…

— Яков Сильвестрович!.. — На Горчакова было больно смотреть.

— Именно так, Николай Сергеевич! Одиннадцать убитых, семеро раненых. Если б не опыт и самообладание Князева, погибших было бы гораздо больше, в том числе и сам капитан. Специально для вас поясню: о содержании документа знали трое: начальник Генштаба, офицер, проложивший маршрут, и сам Князев. Двое из этого списка исключаются сразу, офицер, готовивший документ, проверен досконально. У него безупречная репутация. К тому же ари не помогают Союзу.

— Всякое случается! — возразил Горчаков. Голос его был слабым и неуверенным.

— Один шанс из тысячи! — согласился Зубов. — Поэтому я пригласил вас. Ответьте на один вопрос. Кто вы больше: любящий муж или сын Отечества? Согласны вы для установления истины по этому делу оказать нам необходимое содействие?

Горчаков встал и щелкнул каблуками.

— Рад, что не ошибся в вас! — сказал Зубов. — А теперь слушайте!..

«Секретно. Его высокоблагородию капитану Князеву в собственные руки».

У человека, оставившего эту надпись, был типичный писарский почерк: четкий, с изящными завитушками.

«В прошлый раз был другой! — отметила Лиза. — Поменяли делопроизводителя?»

Факт был несущественный, и Лиза поднесла конверт к носику чайника. Ее томило нехорошее предчувствие. Николай пришел сегодня какой-то взвинченный. Чмокнул ее в щечку, сказал, что утром летит к Князеву, и, отказавшись от ужина, отправился спать. Она попыталась его приласкать, но он отослал ее, сказав, что устал. Спустя полчаса Лиза заглянула в спальню. Он лежал, уткнувшись лицом в подушку, и ровно дышал. Лиза перекрестила мужа и пошла в прихожую, где он оставил планшетку с пакетом…

Печать размякла, Лиза осторожно освободила край клапана конверта, открыла его и достала сложенный вдвое лист бумаги. Развернула и онемела: лист был чист! Она лихорадочно перевернула его — ничего! Обе стороны бумаги не имели текста.

— Разочарована?

Лиза обернулась. Николай в наброшенном на плечи мундире стоял в дверном проеме. Сердце Лизы заколотилось часто-часто.

— Я… — забормотала она. — Я очень любопытна и просто хотела узнать, что за бумаги ты возишь…

— Поэтому вскрываешь пакеты, не оставляя следов? Не надо врать, Лиза! Или ты не Лиза? Людмила Дымковская, ведь так?

Лиза рухнула на стул. Николай подошел и сел напротив. Достал из кармана мундира коробку папирос, чиркнул спичкой.

— Можно мне? — попросила Лиза.

Он молча придвинул папиросы и коробок. Лиза бросила на стол конверт, взяла папиросу и, ломая спички, прикурила.

— Где научилась курить? — спросил он, когда она затянулась.

— В детдоме! — ответила Лиза. — Есть хотелось, а табак помогает забыть голод.

— А родители?

— Отца убили на войне, мать умерла. Нас подобрали и отвезли… Брат позже умер, я выжила.

— Когда тебя завербовали?

— В университете, на третьем курсе. Я была отличницей, к тому же похожа на вейку. В Союзе таких мало.

— Потомки женщин, уведенных в рабство, — кивнул Николай. — Ты согласилась сразу?

— Николай! — Лиза прижала руки к груди. — Ты не понимаешь! Вы все здесь не понимаете! У меня было одно платье и одни ботинки! Одна пара белья, которую я, постирав, сушила прямо на теле. Самый последний ваш бедняк — богач в сравнении с жителем Союза. У наших женщин по два платья; в одном они ходят на работу, второе — выходное. Две пары обуви: для лета и зимы. У кого платьев несколько — богачи!