Сергей Калашников - Четвёртый поросёнок

Нашел Рустамку в одной из комнат. Девушка лежала на кровати лицом вниз. Зайти не решился, оставшись подпирать дверной проем.

— Андрей, — голос её звучал глухо, — надо было мне тебе сразу сказать… Молчи, дай договорить, пока не передумала, — приглушенный вдох. — Если б не твоё намерение вот так сразу жениться, ты бы и не узнал… Мне не повезло в войну — не так как сестре, у той скорее наоборот, везение. Вон — племянников полон дом… Мне ничего этого больше не надо, понял?

Мучительно захотелось курить, а еще лучше напиться, но сейчас точно не время.

— Мы справимся! — заявил Андрей, игнорируя разливающийся внутри холод. — Вместе справимся. Просто выходи за меня. За детьми все забудется.

— О. Да ты у нас герой? — Рустамка поднялась, встала, как ни в чем не бывало, и между мокрыми ресницами опять заплясали озорные искорки. — И скольких же детишек ты хочешь, герой? — и не давая ответить: — Пойду ка я к Насте. Неудачное время ты выбрал для встречи, боец. Я тут не на отдыхе. Мне надо помогать с детьми.

— Да что там помогать, — запротестовал он. — Грач все уши прожужжал, что Настя сама справляется, да ещё весь дом содержит в чистоте, садик и трех коз. Врал, выходит?

— Мужчины! — фыркнула девушка. — Думаешь легко ей? Да тебя на пять минут оставь с малышами — взвоешь.

— Деточка, — хмыкнул он принимая игру, — да я ротой командовал, было дело. Что мне четыре крохи! Лежат себе тихонько в кроватке, только корми да пеленки меняй. Это не восемьдесят лбов, с интеллектом тех же грудничков, зато в броне и, между прочим, с оружием.

Рустамка даже рот приоткрыла, слушая его возмущенную речь — на пару секунд забыла, куда шла.

— Да ты точно герой, — хмыкнула весело. И кивнула головой на выход, — а пошли, присмотрим за детьми вместе, пока Настя принимает душ.

Он моргнул растерянно и тут же широко улыбнулся:

— Пойдём.

Пока шли к спальне хозяев, удивленно косился на довольную чем-то девушку. Ведь только что в глазах светилась безнадега и отчаянье, а тут и улыбка, и озорные огоньки вернулись во взор.

Настасья к их приходу как раз проснулась и пеленала крохотного пацана

— Оставь их — в душ ступай! — скомандовала Рустамка, — мы с Андрейкой присмотрим.

Сестра окинула взглядом лейтенанта, сделала одной ей ведомые выводы и кивнула:

— Вот спасибочки.

— Ты смотри и запоминай, как пеленать, — велела Рустамка.

— Тоже мне — искусство, — хмыкнул добродушно Фролов, разглядывая личики девчонок, мирно сопящих во второй люльке. — Портянки закручивать, небось, посложнее будет.

— Лучше посмотри, сейчас на втором покажу.

Он вздохнул, послушно стал смотреть и не пожалел. Очень уж ловко у Рустамки получалось. Раз, раз, раз — и готово. Лежат уже два кулёчка на кровати, глазками хлопают. Залюбовался, как она им рожицы строит, как смеётся, став совсем другой, нежной, ласковой — и куда девалась неприступная красотка! Пацаны загукали в ответ, пуская пузыри.

— Тебе свои нужны, — вырвалось у него.

— Ага. И тоже сразу четверых, да? Правда, малыш, этот дядька говорит сущий вздор? — просюсюкала она младенцу. — Ему-то гордость и удовольствие, а мамке забота вся, да ещё дом, да пеленки…

— Глупости не говори, — отмахнулся он. — Уж чем, чем, а воспитанием детей я займусь лично.

Отвела взгляд, скрыв коварную улыбку. Заодно пытаясь прийти в себя от полоснувшей душу боли — говорит уже о детях, как о решённом, не верит, что не бывать этому.

Когда Настасья вернулась, одетая в просторные шаровары и широкую рубаху, все четыре сверточка были разложены по люлькам, а сестра с лейтенантом, стоя по обе стороны от кровати, покачивали их, стараясь усыпить.

— Это Паша так придумал — прямо над изножьем кровати повесить. Ну-ка, посторонитесь! — Настя, забралась на кровать, легла поудобнее и толкнула ножкой сначала одну люльку, потом другую. — Вот так! Чтобы ночью качать их, не вставая.

Следующий час прошёл весело. Женщины возились с мелюзгой, а Фролов, развалившись в кресле и украдкой наблюдая за Рустамкой, развлекал их байками из богатой событиями солдатской жизни. Особенно много внимания заслужил отец малышни, Павел Грачев. В какой-то момент его прогнали покурить, пока детей кормят. Вернувшись, Андрей застал спящее царство в двух люльках, и серьезно рассматривающих его дам.

— Думаешь, справится? — с сомнением спросила Рустамка.

— Да тут ходу час с небольшим. Обратно будет даже быстрее. Ничего, я с Пашкой уже оставляла.

— Не боялась?

— Маруська рядом, и мы недолго. Они и проснуться не успеют.

Фролов переводил взгляд с одной на другую, чувствуя себя пустым местом:

— Эй, мне кто-нибудь объяснит?

Сёстры опять многозначительно переглянулись, и он невольно отметил, как они похожи, только Настасья строже, а Рустамка всё же красивее сестры, ярче как-то.

— Да вот, попросить тебя хотели, — неуверенно начала Рустамка. — Ты ведь не прочь на ночь остаться?

— Я? — у него даже голос внезапно охрип. Кашлянув, ответил, скрывая радость: — С удовольствием останусь. Что надо делать?

— Мы хотим в село смотаться, — ответила Настасья. — Прикупить кое-что, да и просто чуть-чуть проветриться. Так часика четыре надо за детишками приглядеть. Я их покормила хорошо, так они спать будут часов шесть, может даже, и делать ничего не придется.

— Понял-понял, — закивал Андрей, — присмотрю в лучшем виде.

— Если что — проснуться там, заплачут — так молоко запасное в холодильнике разлито по бутылкам и даже соски надеты, — обрадовано приступила Настасья к инструктажу. — Погреть надо так…

Андрей слушал вполуха, не веря своему счастью. Подумаешь, несколько часов придется провести в комнате со спящими куколками. Почитает заодно. Зато, какой бонус в глазах Рустамки! То есть, конечно, это лишь один из первых шагов — завоевать её даже сложнее, чем Андрей думал в первую встречу, но когда его останавливали трудности?

Сёстры Иволгины — троюродные, как понял Фролов — собирались недолго. Да и что собираться, когда всего-то решили прошвырнуться в соседнюю деревеньку. Моторка у Насти не слишком вместительная, но юркая. На такой плоскодонке хорошо обходить каменистые островки, которых на Нифонтовке великое множество. Захватив по вместительной котомке, наспех рассказали лейтенанту, как при необходимости подоить коз, да и отбыли, велев напоследок в случае чего обращаться к Марусе.

Андрей проводил взглядом лодочку, полюбовавшись, как ловко управляются с ней девчонки, помахал ответно рукой Рустамке, выглядевшей счастливой и какой-то умиротворенной, вздохнул и вернулся в дом. Дети мирно посапывали в двух подвесных люльках.

Включив визоры, начал придирчиво выбирать себе книгу в каталоге. Читать он любил с детства, мать приучила его к этому совсем маленького. Мало кто разделял его увлечённость: что тогда, когда был ребенком, что сейчас, когда повзрослел. А потом, когда столкнула судьба с Василием, обрадовался, что не один такой. На том поначалу и сошлись с Савельевым — делились впечатлением о прочитанном. Оказалось, что во многом вкусы у них совпадают. Бывало и наоборот, расходились во взглядах и спорили до хрипоты, отстаивая каждый свое мнение. А тут на Прерии, когда захватчиков стали воспринимать менее остро, не раз видел он книги в руках местных — настоящие, бумажные в твердых и мягких обложках. Такие книги он на Земле только у матери и видел — совсем малышом. Потом родители развелись, и он остался с отцом. Книг у в его доме не держали, но мальчик читать не перестал — открыл для себя целый мир богатейших виртуальных библиотек, рано получив в подарок простенький планшет.

К его удивлению, в электронных книгах на Прерии недостатка тоже не оказалось, вот и накачал себе художественной литературы самых разных жанров. Фролов был всеядным в этом плане, были бы герои интересными и сюжет увлекательным. Хотя жизнь вокруг бурлила и была похлеще любого романа, но порой без книги казалась пресной. Не хватало ему чего-то без чтения. А то и заснуть не удавалось, особенно теперь, когда мирная жизнь все больше и больше вступала в свои права.

Выбрав незнакомый фантастический роман начала века, Андрей улегся на хозяйскую кровать и погрузился в придуманный мир. До него не сразу дошло, что какое-то невнятное хныканье доноситься из люльки. Здорово он расслабился. Вскочив одним гибким движением, лейтенант сходу определил источник звуков и ловко выдернул, кажется, мальчишку. Подумав, быстро определил причину беспокойства. А по его довольно-таки туманным представлениям о младенцах, причиной недовольства оных могло быть три обстоятельства. Либо ребенок голоден, либо болит животик, либо надо менять пеленки. Последнее проверить проще всего, что он и сделал. Удовольствие от собственной сообразительности омрачал лишь не слишком приятный запах, да необходимость как-то ликвидировать его источник. А малыш, точнее Павлик, как следовало из маленькой бирки на правой руке, довольно гукал и болтал ручками и ножками, радуясь обретенной свободе.