Варианты будущего - Юрий Симоненко
– Но, кто же это может быть, комм Джéргист? – вознегодовал Бормунт. – ПТН? Анархисты? И как – (мне послышалось: «квак») – у них это вышло? Господи! Двенадцать смертей в один день! – Последние слова он почти выкрикнул, с каким-то утробным бульканьем, чем привлёк внимание парочки из беседки (те притихли и стали поглядывать в сторону крыльца).
– Пойдёмте к вам в кабинет, дружище… – предложил полицай. – Обсудим наши с вами дальнейшие действия.
– Конечно-конечно, коммандер, – умерил тон начальник охраны. – Прошу… – Он открыл дверь, предлагая гостю пройти первым.
Я отреагировал раньше полицая – результат многих часов тренировок, во время которых мы оттачивали до автоматизма действия в ситуациях подобных этой.
Условный жест пальцами – перчатка с множеством вшитых проводков на моей руке передаёт команду «процессору», включается «режим максимальной маскировки» – на прозрачной маске перед глазами появляются маленькие зелёные цифры: «01», потом «02», «03»… – секунды, счёт времени. В этом режиме «процессор» работает на порядок быстрее обычного, максимально минимизируя эффект «марева». Скользнув мимо «петуха» с «водяным», я переместился за дверь, в холл особняка на четвёртой секунде. Удачно. Эти двое меня не заметили.
Замер, перестав дышать.
(Пять секунд. Шесть. Семь…)
Жест – цифры исчезли – максимальный режим отключён. Всего восемь секунд на вход. Теперь восстановить дыхание…
Лучше немного постоять не двигаясь – после форсажа «процессора» возможно «подвисание» картинки – «марево» при этом становится более заметным. Длится «подвисание» недолго, обычно полминуты, не более. Но эти полминуты бывают самыми опасными; в это время я наиболее уязвим. Именно поэтому использовать максимальный режим рекомендуется только в особых случаях, когда высок риск быть замеченным или нужно отступать. Увлекаться не стоит, – устройство быстро перегревается, резко падает заряд аккумуляторов. При частом переключении на максимум маскировка может попросту отключиться на несколько минут, пока «процессор» не охладится, а это равно провалу. Во время тренировок я дважды становился видимым после ускорения «процессора» более чем на двадцать секунд.
Я осмотрел холл: всё так, как и должно быть. Планы зданий и пути отхода, численность охраны, её вооружение и уровень подготовки, расписание транспорта и альтернативные маршруты… – всё это и многое другое я и мои товарищи знаем назубок. Вот, например, здесь, кроме мордоворота из будки и его начальника, который прямо сейчас идёт вместе с полицейским коммандером через холл (его кабинет тут рядом, на первом этаже в правом крыле), должно быть ещё восемь человек охраны; двоих я вижу, они в десяти шагах от меня, ещё по двое на втором и третьем этажах, и двое на подхвате, сидят в специально отведённом помещении (оно по соседству с кабинетом шефа) – итого десять. Особых проблем от них я не жду (вряд ли они что-то заметят), но есть ещё двое – личные телохранители Шракена с Флюхером. Эти – псы матёрые, внештатные агенты тайной полиции, постоянно находятся подле своих господ, и на их счёт у меня чёткие инструкции.
Постояв минуту и дождавшись когда начальник охраны с полицаем скроются в боковом коридоре, я двинулся через холл, держась левой стены.
Охранники, продолжившие прерванный появлением начальства разговор о какой-то Мелизе (даме, надо полагать, всесторонне приятной), не обратили внимания на плывущий через холл мираж, и я без промедления их миновал, быстро оказавшись на лестнице, что начиналась в конце холла.
Беспрепятственно я поднялся на третий этаж, по пути осторожно пропустив нескольких служащих со стопками бумаг, и остановился перед глянцево-чёрными двойными дверями.
Теперь самое главное: войти внутрь, не вызвав паники, разобраться с телохранителями, избежать при этом ненужных жертв, затем исполнить то, зачем я здесь, и покинуть здание.
Войти и открыть огонь? У меня преимущество: я невидим. Нет. Я смогу это сделать в любой момент, если ожидание затянется. Но это будет слишком… топорно. Лучше немного подождать.
Не прошло и двух минут, как со стороны лестницы послышались шаги и уже знакомые голоса. Вскоре на марше показалась та самая миловидная брюнетка из беседки, следом за ней – «адвокат». Он что-то тихо рассказывает ей басовитым голосом; она сдержанно хихикает.
– Ах, Чарс, ты такой сказочник! – негромко бросает она вполоборота «адвокату».
– Я не шучу, Олла! – делано оправдывается тот. – Это чистая правда!
Они поднимаются и останавливаются прямо передо мной. Девушка озирается по сторонам и быстро целует «адвоката» Чарса в щёку.
– Позже увидимся, – говорит она ему, почему-то шёпотом. – А сейчас я должна работать. – Поворачивается и идёт ко мне.., вернее к дверям, у которых я стою.
Взявшись за массивную позолоченную ручку, девушка бросает быстрый взгляд на ухажёра, мило улыбается (мне немного неловко из-за того, что присутствую при этой интимной сцене). Потом, отвернувшись, она напускает на себя нарочито деловой вид и открывает массивную створку тонкой рукой. Дверь легко подаётся без единого скрипа. Она секунду медлит и в этот момент я повторяю тот же приём, что и пять минут назад: жест пальцами – «процессор» снова ускоряется – и словно призрак я проскальзываю мимо девушки, заворачиваю за вторую створку, замираю, не выключая форсажа (у меня двадцать секунд, но будет лучше, если управлюсь в пятнадцать), осматриваюсь…
Оба телохранителя здесь. Вот они, респектабельного вида господа в серых костюмах, один слева, другой справа, сидят на диванах. Один с книгой, сидит нога на ногу, другой с чашкой чая (мне до каждого шагов по семь); оба смотрят в мою сторону. Мгновение мне кажется, что я замечен, но нет, они смотрят на открывшуюся дверь.
(Три секунды.)
Помещение приёмной обширное, светлое, с высоким потолком, размерами в половину холла, что внизу. В глубине помещения – строго посредине – секретарский стол на троих; за столом две женщины, – одна немногим старше Оллы, другая в почтенном возрасте, – третье место свободно. Ближе к выходу (на примерно равном расстоянии между секретарским столом и мной) в противоположных стенах глянцево-чёрные сдвоенные двери (точно такие же, как и за моей спиной). У дверей по паре явно антикварных статуй древних богов и богинь, на самих дверях белые таблички: на той, что слева, золотыми буквами выведено: «Эдрю Шракен», на противоположной: «Галс Флюхер». Ещё ближе к выходу, друг против друга, диваны с телохранителями. Перед ними невысокие столики с резными ножками.
(Пять.)
Моя невольная помощница входит (на личике девушки мелькает неопределённая эмоция: похоже, всё-таки, что-то заметила, но решила, что ей показалось) и, прикрыв за собой дверь, идёт к столу.
Увидев девушку, телохранители возвращаются каждый к своему занятию, – тот, что слева, опускает глаза на книгу, тот, что справа
