Олег Верещагин - Я иду искать. История вторая

— Вольг, Святомир, Данок, — скомандовал Гоймир, — на подмену. Ужин оставим вам... А ну-ка — есть и ложиться, одно по утру за зевотой не различим ни­чего!

Выходить под дождь не очень хотелось, и Олег подосадовал на Гоймира. Впрочем, как месть такой шаг — поставить его часовым перед едой — был бы слишком мелким, и Олег поднялся, как и все названные, оделся, перебрасываясь шуточками с остальными — и вышел под дождь.

Странно, но белая ночь все равно оставалась достаточно светлой, хотя у дождевые тучи буквально лежали на перевалах да и ниже. Распрощавшись с «товарищами по несчастью» Олег отправился к своему посту — менять Тверда, который, конечно, совсем вымок и замерз.

Мальчишка шагал, почти не прячась — камни, дождь, сырость, все это соз­давало трудности не только для визуального наблюдения, но и для техники, которой, судя по всему, обладали данваны. Высохнуть толком одежда, не успе­ла, мокнуть оказалось не так уж страшно. Правда, настроение после непонят­ного разговора с Йериккой так и не исправилось, а тут еще лезли мысли о Бранке... и потом пришла еще одна, пугающая мысль — Олегу по казалось, что воспоминания о здешних прошлых, событиях вытесняют из памяти воспоминания о доме, о родителях. Август начался, что они там? На миг вспыхнула острая досада на себя — и чего он ввязался в это дело?! Страшно подумать, а если его правда...

Думая обо всем этом, Олег не переставал, тем не менее, смотреть по сторонам. Почудилось движение — оказалось, большой песец драпал от человека, мелькал, оборачиваясь, среди камней... Ну, по крайней мере, тут есть не толь­ко враги, мокрые облака, мшистые камни и вереск...

Впереди показалась острая глыба, возле которой должен был лежать Тверд. Заметить его Олегу не удалось, как ни старался — отлично. Представ­ляя, как тот обрадуется смене, Олег пискнул по-мышиному. Ответа не было — он повторил сигнал.

Ноль реакции. Что он, уснул, что ли?! Олег обошел камень — никого. И то­лько обходя глыбу второй раз, мальчишка понял, что Твёрд уснул очень крепко.

Край плаща и нога в чуне торчали из-под вереска чуть в стороне от камня. Сперва Олег не понял, как это могло быть, а потом, холодея, разворошил кустики — кто-то искусно прикрыл ими лежащего на спине Тверда, вот только поторопился...

Горло часового было перерезано от уха до уха — в один мах, точно и ровно, как бритвой. Крови не было — ее смывал дождь, и разрез чернел, как широкий приоткрытый безгубый рот. Оружия убитого никто не трогал.

Олег не ощутил страха. Он лишь отпрянул и присел за камнем, оглядыва­ясь и прислушиваясь. Промытая дождем рана на горле Тверда по-прежнему стояла у него перед глазами, но это был не страх, нет.

Тверд умер недавно. На дожде он еще не успел остыть. Тот, кто его уб­ил, был не просто вражеским солдатом — такой не смог бы подобраться к горцу, чуткому, как зверь. И убийца был не далеко. Вернее всего, он даже видел его, Олега.

А кто идет за снимающим часовых?!

...Вереск спас Олега — и, наверное, всю чету. Еще не восприняв толком шороха, Олег пригнулся и перекатился через плечо, а удар, который должен был снести ему голову, пришелся в камень, высекая бледные искры.

Олег вскочил быстрым движением, продолжавшим кувырок.

Напавший на него стоял в трех шагах, не дальше — ростом чуть повыше Олега, одетый в какой-то пятнистый балахон невообразимого цвета, у кото­рого непонятно где начинались и кончались штаны, куртка, капюшон, маска; в прорезях ее поблескивали серые глаза. На широком ремне висели какие-то штуки, но в правой руке — клинок над плечом — убийца держал то ли меч, то ли тесак: короче меча Олега, но шире, с лезвием в виде лаврового листа.

Вот и все, что успел рассмотреть Олег. Чутье заставило его отпрянуть в сторону, одновременно выхватывая меч и камас.

Вовремя. Сверкающий, отточенный до бритвенной остроты диск с отверс­тием посередине — непонятно, откуда он и взялся в левой руке нападающего! — с тонким злобным посвистом сорвался с его пальца и отлетел от камня. «Вот чем он убил Тверда!» — мелькнула мысль, а потом стало уже не до мы­слей.

В каждом движении, в каждом повороте тела нападавшего сквозила ст­ранная, безжалостная пластика. Он ТЕК, словно был сделан из воды, непонят­ным образом удерживающей человеческую форму и не утратившей своих свой­ств. Воплощенная смерть надвигалась на Олега — существо, не осознававшее своей гибельности, потому что гибельность эта стала неотъемлемой частью натуры. Широкий клинок казался продолжением руки... и одновременно, как это ни дико звучит, нападающий САМ БЫЛ ЧАСТЬЮ КЛИНКА. Олег не мог вонять, кто главный в этом союзе. Движения оружия и неотрывный взгляд серых глаз гипнотизировали и подавляли волю. Олегу стоило больших усилий сбросить липкую паутину оцепенения — и атаковать первым.

Противник скользнул назад и вбок. Из его левого кулака вырос широ­кий прямой клинок — короче первого. Разворачиваясь в почти балетном по­вороте, он отвесно и рассчитано ударил оружием в правой — и выбросил вперед ногу, впечатывая ее в голень Олега. Если бы не камас — Олег был бы зарублен сразу. А так — падая, он успел отразить удар клинка и, откатившись, вскочил, заставив себя превозмочь боль.

Удар сыпался за ударом. Казалось, что бой для этого молчаливого су­щества — не ЦЕЛЬ, а СПОСОБ существования. Олегу удавалось защищаться, он поминал добрым словом Йерикку, но понимал, что устанет раньше. В какой-то момент просто запоздает поднять меч — и не отобьет удар.

Они сражались лицо в лицо, топча и приминая вереск, скользя на кам­нях. Судьей был дождь. Олег слышал профессионально-экономичное дыхание врага и это, как ни странно, нервного успокаивало: враг был живым, из плоти и крови.

Широкий клинок вскользь полоснул по левому плечу — толстый плащ распался, как переспевший арбуз под ножом. Заточка у оружия была превос­ходная!

«Отскочить и выстрелить, — подумал Олег. — А если его приятели со­всем близко? Если он меня убьет — нашим конец, я и так успел чудом, он на­верное услышал мои шаги издалека и затаился... Что же делать?!»

И тут он понял — что. Единственно возможное «что».

На этот раз он сам прыгнул под удар — то, за что в земном фехтова­нии предупреждают «обоюдная атака!» Камасом в левой взял вторую защиту против широкого клинка врага, с силой отведя его в сторону и заблокиро­вав, а сам одновременно чуть развернул корпус назад и поймал удар корот­кого ножа в левой врага, зажав его руку под мышкой.

Меч Олега был направлен от бедра, концом вверх. Скругленным здешним концом, хотя и непригодным для уколов, но отточенным до бритвенной остро­ты. Бросившись вперед нападающий сам наделся на клинок — до медного ог­нива. В руку отдало до плеча, ее повело назад... Олег удержал ее у бока.