Роман Глушков - Повод для паники
Выдрав фиксаторы из бетона, дабы срочно вернуть себе подвижность и самому не угодить впросак, я в ударе поймал трубу того фиаскера, который досаждал мне больше всех, после чего выхватил оружие из рук противника и узлом стянул трубу у него на шее. Пока я проделывал все это, фиаскер постарался нокаутировать меня мощными ударами в голову, из которых парочка угодила-таки в цель. Сбитый с ног, я загремел на бетон, однако желаемого достиг: труба прочно стянула шею врага, сжав ему горло толстой стальной удавкой. Если бы не защитный ворот-стабилизатор на его «форсбоди», я бы и вовсе срезал мерзавцу голову будто ножницами.
Защитный ворот-стабилизатор спас не только фиаскера, но и меня. Когда я вскакивал с бетона, голова моя от пропущенных ударов гудела набатом, перед глазами все качалось, но это был единственный причиненный мне ущерб. Прикрепленный к вороту шлем отлично выдержал атаку, хотя бей меня не фиаскер, а реалер, вряд ли бы я после этого еще трепыхался.
Задыхавшемуся врагу было сейчас не до схватки – все его усилия уходили на то, чтобы освободить горло от стальной петли. Я мог на какое-то время с чистой совестью забыть об этом противнике и переключился на оставшегося фиаскера, успевшего уже изрядно измять о мои доспехи свою трубу. Ублюдок кинулся ко мне, желая втоптать меня в бетон, но вместо этого сам был сбит с ног подсечкой.
Фиаскера явно не обучили, как вести себя в партере, будучи закованным в тяжелые доспехи. Вместо того чтобы перевернуться на живот и резко оттолкнуться руками от пола при помощи гиперстрайка – самый простой способ принять в «форсбоди» вертикальное положение, – фиаскер предпочел акробатический подъем разгибом – излюбленный прием мастеров, который они обычно выполняют на публике. Не спорю: возможно, все у парня и получилось бы, не забудь он включить котроллер вестибуляции. Без него сохранить равновесие в тяжелых доспехах после такого трюка было сложно.
Подскочивший с бетона фиаскер пробыл в вертикальном положении лишь долю секунды, после чего мощная инерция уронила его вперед, и он, всплеснув руками, грохнулся плашмя прямо мне под ноги.
Подняться я ему уже не позволил. Еще один прием из запрещенного арсенала – удар ногой в затылок упавшего противника, – и шею врага не спас от перелома даже защитный ворот… Никогда я не нарушал за один бой столько правил. Хотя о каких нарушениях могла идти речь, если о правилах здесь никто и не вспоминал?
Фиаскер, получивший от меня в подарок тугой стальной галстук, все-таки совладал с неподатливым узлом, однако вдохнуть полной грудью ему все равно не довелось. Он лишь успел инстинктивно прикрыть лицо руками, но против точных ударов меркуриевой накладкой такой способ защиты был бесполезен. Мне даже не потребовалось добивать этого врага – после пропущенных ударов он и не пытался подняться.
«Безмозглый гибрид бульдозера и камнедробилки» – называли меня когда-то в спортивных хрониках. Скупая, но очень емкая характеристика капитана Гроулера, чья зубодробительная тактика всегда критиковалась болельщиками-эстетами. Время действительно показало, что вышибать из противника дух – это все, чему я был научен в этой жизни. Не больно-то изящное искусство, но даже его я всегда старался демонстрировать с полной отдачей. Испытывал ли я при этом вдохновение? Наверное, да. Вдохновение капитана – это стремление к победе. Неважно где, на спортивной арене или в реальной боевой ситуации. Другого вдохновения я не знал…
Моя команда теснила вражескую «пехоту» по всем фронтам. Огневое прикрытие и атакующие группы противника снова смешались в неорганизованную толпу – сказывался выход из игры лидеров и отсутствие им достойной замены. Противостоящие нам фиаскеры были еще довольно многочисленны, но их слабое вооружение, состоявшее в основном из стифферов, а также полная деморализация после разгрома главной ударной силы лишил врагов боевого запала.
Я сорвал шлем с головы последнего из поверженных врагов в надежде, что мои удары не уничтожили ключ служебной связи. Пикр на шлеме фиаскера мерцал, и это был верный знак.
– Именем закона, оружие на землю! – рявкнул я прямо в шлем, понятия не имея, как должен в действительности звучать подобный приказ. В арсенале реалеров оный отсутствовал, а маршалы не успели на сей счет меня проинструктировать. – Кто не подчинится, будет уничтожен на месте!
Мой свирепый голос и только что доказанная на деле серьезность намерений возымели эффект. Проклятый Санада, лишивший меня возможности сделать это раньше! Вероятно, все обошлось бы куда меньшей кровью…
Кто-то из фиаскеров подчинился, кто-то нет, но оставаться на нулевом ярусе им расхотелось. Дружное мелькание вражеских пяток сняло с моей души громадный камень, так как сейчас, когда адреналин от прошедшего боя весь выгорел, меня начинало немного мутить. Не столько от пролитой крови, сколько от ее количества.
Обещая фиаскерам поквитаться, я и не подозревал, что моя месть выйдет столь ужасной. Три или четыре десятка убитых и раненых в отгремевшей скоротечной стычке – это был явный перебор. Такое количество жертв просто не укладывалось в голове. Да, черт побери, не мы развязали войну, только от этой мысли все равно не становилось легче. Я нарушил не только маршальский кодекс, но и реалерский, поскольку поднял руку на гражданских. Рано было пока давать оценку нашим действиям, но вряд ли мое новое командование одобрило бы такие радикальные методы.
Случись столь массовое кровопролитие в Привычном Старом Мире, округа бы уже содрогнулась от воя сирен мобильных медицинских модулей. Но, очевидно, работа экспресс-службы «Панацея» была еще не восстановлена, поэтому раненые, хоть и имели при себе исправные ключи, продолжали безответно взывать о помощи.
Я не мог хладнокровно взирать на это.
– Знаю, что ты меня слышишь, Ахиллес, – проговорил я в трофейный шлем. Пикр на нем не погас, а значит, по всем признакам, связь с Пирамидой еще была. – Твои люди нуждаются в помощи. Срочно вышли сюда бригаду хилеров, иначе многие здесь долго не протянут. Понял меня или нет?
Ответа не последовало. Я повторил просьбу, но с тем же результатом. Выругавшись, я вытащил из отсека «форсбоди» мини-аптечку и бросил ее фиаскеру, корчившемуся в муках неподалеку от меня. На ноги, конечно, это его не поставит, но какое-то время продержаться даст.
Было бы справедливо, чтобы все члены моей команды поступили по примеру капитана, но такое благородство могли себе позволить лишь Голодная Панда и Висельник. Крюка, Кашалота и Билли Кида потрепало в передряге, причем состояние последнего вызывало серьезное опасение. Он сидел, привалившись к стене, и отплевывался кровью, а Голодная Панда хлопотала возле него с аптечкой.
А вот Флибустьеру помощь хилеров уже не требовалась. Он лежал лицом вниз на разбитом в крошево бетоне и не шевелился. Я перевернул его на спину и первым делом взглянул на наручную панель его «форсбоди». Сенсоры физического состояния все как один светились красным. Похоже, полученная из стифферов чрезмерная доза нервно-паралитического излучения остановила дыхание моего бойца.
Жаль Флибустьера. Раньше я не был с ним знаком и за то короткое время, что довелось нам отыграть вместе под гербом маршалов, так почти ничего об этом реалере и не узнал. Кроме одного: вояка он был хороший.
Я забрал уже не нужную Флибустьеру аптечку и отдал ее еще одному пострадавшему фиаскеру. На мое удивление, тот не стал пользоваться ею, хотя и был ранен в ногу, а отполз к одному из своих товарищей, который чувствовал себя совсем плохо, и передал аптечку ему. Пришлось признать, что не такие уж фиаскеры и беспринципные люди: кое-что человеческое имелось и у них…
– Вообще-то, круто было, – приблизившись ко мне, подытожил Висельник, но радость победы в его голосе отсутствовала. По унылой физиономии Висельника можно было судить, что на душе у него так же муторно, как и у меня. – Только… глупо все это… Ради чего? Правильная, конечно, команда – маршалы, но… не нравятся мне такие игры. Ты извини, капитан, но воевать с сопляками, пусть даже крутыми, я не хочу. По-другому надо с ними как-то…
– Ты – доброволец, – напомнил я ему. – Держать тебя здесь я не имею права. Можешь сдать оружие прямо сейчас.
Висельник поморщился, но ничего не ответил, отошел к Крюку и Кашалоту, расстегнувшим доспехи и занятым обработкой своих ран.
Немного пришел в себя Билли Кид, которому, как выяснилось, не повезло подлезть под выстрел из «громовержца». Я впервые наблюдал подобную травму, поскольку на турнирах стрельба из электрического оружия зарядами такой мощности запрещалась категорически. Вдобавок к тяжелому шоку боец получил сильный ожог лица и шеи, поскольку забрало на шлеме не спасало от ударов молнии. Аптечка дала Билли Киду лишь временное облегчение, и нам было необходимо срочно доставить его к хилеру. Кажется, Кашалот знал, где поблизости можно отыскать кое-кого из этих чудаков, чьи человеколюбивые принципы не переменил даже всемирный кризис.
