Олег Верещагин - Там, где мы служили...
— Спешишь за этой девушкой? — он вытянул руку в сторону брички, слева и справа от которой сидели верхами внимательно и сурово меряющие Витьку взглядами братья Брекки. — Я отдал её тебе в жёны, потому что у неё нет отца — но вместо отца ей я! И не ошибся ли ли вчера мой брат Арвид, когда расхваливал твои достоинства?!
Билли Крэйн поднял своего коня на дыбы, и тот на задних ногах протанцевал, остервенело храпя, встал рядом с Витькой.
— Шутишь, сэр Вульф?! — крикнул Билли задорно. — Не знаешь, кто такой Виктор Ревок, так я тебе скажу вслед за моим отцом! Не самый худший он в их роте! Стреляет неплохо — всего десять его пуль из десяти попадают в цель! Дерётся нехудо — одним ударом валит только одного противника! И ножом попадает врагу в глаз всего с десяти шагов, ну а каков он в постели — спроси завтра ту, которую отдал ему и которую назвал своей дочерью! Кошелёк у него, правда, пустой — ну да что возьмёшь с солдата?!
— Ну если он и правда таков, как ты говоришь… — полковник махнул рукой: — Пусть пир будет веселым! — и его конь подался в сторону, давая путь Витьке, который толкнул своего каблуками. Брекки встала в бричке, и юноша одним сильным, но мягким рывком перебросил её в седло перед собой…
* * *Сам пир Витька запомнил не очень хорошо — он то и дело целовался с Брекки и был пьян, хотя не пил ни капли. Врезалось в память, что Скобенюк то и дело провозглашал: «Людына, яка не пье — або хвора, або подлюка!» — аргументируя так многочисленные и красочные тосты. Да ещё — как Майкл и тот пленный «синий берет» вдвоём пели под гитару одну песню — они её оба откуда-то знали…
— Три ворона сидели в рядИ чёрен был у них наряд.Спросил один неторопливо:— Где нынче будет нам пожива?— Вон там, на берегу крутом,Убитый витязь под щитом —Да свора верная егоНе подпускает никого…Да соколы его кружатИ тело зорко сторожат…Приходит дева молодая,Главу его приподнимает,Целует тихо и светлоОкровавлённое чело…Над мёртвым прочитав молитву,Его уносит с поля битвы…Дай бог таких нам похорон —И псов, и соколов и жён…Дай бог таких нам похорон —И псов, и соколов и жён…Дай бог таких нам похорон —И псов, и соколов и жён…[84]
…В палатке было темно. Перевернувшись на живот, Витька включил лампу, набросив на неё шлем, чтобы пригасить свет. Брекки спала рядом, повернув тёплое, спокойное лицо к юноше; на щёку от длинных ресниц упали лёгкие тени. Витька ни к кому не испытывал раньше такого странного чувства… Нет, он многих и многое любил, но… но то, что он ощущал к Брекки, даже любовью назвать было трудно. Девушка казалась ему неотъемлемой его же частью.
Он вспомнил прошедшие часы — похоже, спал не очень-то и долго. Они с Брекки устал и уснули, кажется, почти одновременно.
«Моя жена, — удивлённо подумал он вдруг, тихо приподнимаясь на локте. Это была совершенно новая, удивительная мысль… Потом пришла другая — да уж, для мамы это будет сюрприз… — Она у меня хорошая — и Брекки хорошая, они понравятся друг другу…» — уверенно решил Витька.
Он тихо, но длинно, с наслаждением, потянулся — и вдруг сообразил, что снаружи доносятся негромкие голоса и позвякиванье гитары. Похоже, праздник-то ещё продолжается! Витька сел, ещё раз посмотрел на Брекки — и начал одеваться…
…Снаружи было ещё совсем темно, даже утренних сполохов не было видно. Но горел прожектор, освещая ярким неживым светом столы с послепраздничным разгромом; за крайним сидели ребята из 2-го, несколько человек из других, партизаны и ополченцы. Кто потихоньку ел или пил, но большинство слушали Майкла, сидевшего у торца стола. Витька остановился у входа в палатку, придерживаясь за растяжку. Картинка была почти идиллической — ночь, пятно света, тесная группка людей, негромкая музыка и задумчивый голос певца…
— Можешь стать богачом —И быть нищим при том,Если щедрости нет у богатства.Будет светел и чистЖизни прожитый лист,Если в нём добротой расписаться…Доброта и простит,Доброта и казнит,Доброта — это не всепрощенье…
… - Ещё не всё сожрали? — осведомился Витька, подходя.
— Садись, — ткнул Олег, — там всего полно. Правда, всё остыло…
Никто не пошутил, все смотрели на Витьку дружелюбно или завистливо. Он в самом деле был голоден и даже налил себе виноградного вина.
— Послушай, — Витька, уже начавший есть, повернулся на негромкий голос и увидел пленного — тот улыбался чуть смущённо. — Я тебе приготовил подарок… вот.
Под изумлённым взглядом Витьки на стол легла пара колец. Кажется, золотых. Одно — широкое, чуть выпуклое, массивное, гладкое. Второе — тоже широкое, но из тонкого плетения нескольких ажурных проволочек. Пока Витька разглядывал кольца, парень пояснил:
— У вас же нет. А мне уже не нужно. Это наши с Алисой, с моей девчонкой, а она… — «синий берет» не договорил. Вместо этого он потёр лицо руками — с силой, как будто старался кожу стереть — и по-прежнему тихо, тоскливо сказал: — Нескладно всё получилось. Запуталось всё и не распутывается. Мы ведь не трогали никого, наши родители своё государство строили, просто не такое, как ваши Империи. А на нас — десант. Что оставалось делать?
— Спасибо, — Витька поднял на него глаза. — Ты знаешь, я видел, кому служат ваши союзники. Сейчас вспоминаю это, как страшную сказку, почти не верю, что это было. По-моему, не нескладно получилось, а — как надо. И тебе повезло, что ты попал в плен. Очень повезло…
…Брекки не спала. Она просто лежала в постели, поглядывая вокруг — и улыбнулась, когда вошёл Витька; красиво так улыбнулась, ласково… Он подошёл к кровати, присел, расстёгивая ремни сапог. Ладонь Брекки легла ему на спину, погладила, потом — скользнула на плечо, и Витька, склонив голову вбок, потёрся о ладонь щекой.
А потом достал и надвинул на палец девушки кольцо.
4
— Суахар воет. Только они поселились — налетела банда, всё пожгла, а главное — вывезла жратву и угнала скот, который был. Поведёшь караван в Суахар.
Джек кивнул. скобенюк выглядел усталым, глаза покраснели, веки воспалились. Сообщение о нападении на Суахар пришло под утро, когда офицер только-только лёг; ему пришлось подняться и срочно отбирать людей. Как назло, с севера подошли ещё возвращавшиеся на свои земли махди. К дежурному отделению пришлось на контроле добавить ещё одно. 3-е отделение блокировало какой-то горный лесок, в котором пряталась одна из уцелевших банд. Осталось только 2-е отделение — и ему предстояло вести три трейлера в деревню, подвергшуюся нападению.
С точки зрения Джека это было глупостью. Он немало читал о местном населении, и все специалисты сходились в одном — через пару поколений оно вымрет. В любом случае. Мутации, наследственные болезни… Спасать их уже не имело смысла. Но приказы обсуждать не имело смысла вдвойне, и он, отдав честь, оглянулся. Его ребятки уже собрались. Витька возле палатки целовался с Брекки, и сержант подошёл имено к нему.
— Останешься? — предложил он тихо. — Я разрешу.
Витька выпустил ладонь девушки и резко повернулся — молча, но Джек с усмешкой кивнул. оценивающе поглядел на Брекки. Девушка оказалась на высоте — ни слёз, ни отчаянных взглядов. Она поцеловала мужа в губы и спокойно сказала:
— Жду с победой. Или не жду совсем.
Тяжёлые машины уже стояли на ходу. В первой шли сам Джек, Ян и Олег. Во второй — Майкл, Иосип, Хёгни и Йожо. В третьей — Витька, Хильда и Курт. Пятнистые контейнеры трейлеров со всех сторон защищала навесная броня. Машины походили на черепах, высунувших из-под панцырей угловатые головы.
Джек, до последнего висевший на подножке, оглядел свою небольшую колонну и просигналил рукой — едем!..
… - Пути-дороги… — бурчал Курт, цеплясь за руль. — Чтоб их… Зачем мы вообще тащим эту жратву?! Нас не поблагодарят… пусть вымирают, мы у себя на юге проблему решили раз и навсегда, и никаких сентиментов…
— Война тут почти кончилась, — заметил Витька. — Пусть живут, всё лучше, чем опять начнут сбиваться в банды. Ваша Орания маленькая, а тут вон какие просторы, почти как в России…
— Просто обидно будет накрыться теперь, — Курт вздохнул. — Лучше бы уж настоящий бой какой, а то и домой написать нечего!.. Далько вообще до этого Суахара?
— Километров сорок. Примерно ещё три раза по столько, сколько мы проехали, — Витька удобней устроил между колен пулемёт, зевнул: — Поспать бы сейчас…
Кажется, Курт что-то хотел сказать, но лишь усмехнулся. Хильда протянула ему пачку галет, потом — Витьке, разлила по стаканчикам кофе. Слева и справа за окнами ползли и ползли деревья — машины шли небыстро. Хрустя галетой, Витька внимательно всматривался в лес, почти машинально фиксируя — пусто… пусто… пусто… Идя по такому лесу пешком, он ощущал бы себя уверенней, чем на этих колёсах…
