Виктор Глумов - Солдаты Омеги (сборник)
– И тебе привет, Майк. – Маузер потрепал мальчишку по макушке. – Читать научился, герой?
Майк подпрыгнул, заметался по двору, раздобыл хворостину и принялся писать в пыли, приговаривая:
– Эм… А… Ма… У… Эс… Ер… Вот. Ма-у-сер!
– Кыш отсюда! Не мешайся! – прикрикнул на него Кобылыч.
Мальчишка отбежал на безопасное расстояние и пропищал:
– Маузер, а сделаешь мне летучего зме-е-ея? – и затанцевал, запрыгал на месте.
– Уйди, я сказал! – топнул Кобылыч. – А то ухи откручу!
– Я не один, – предупредил Маузер, кивнув на автобус. – Мои люди. Фермеры, которые не захотели служить в Омеге. Ребята, выходите.
Кобылыч вмиг посмурнел, смерил взглядом Артура, Курганника, остальных и вздохнул:
– Шо там вообще? На юге?
– Брат, – пробасил Курганник, – попить из колодца можно? А то запрели!
– Пейте, мойтесь… Маузер, ну так шо? Неужели все так погано?
– Типа ты не знаешь.
Артуру безумно хотелось вылить себе на голову ушат воды, но он стерпел, подошел к Кобылычу, представился, пожал его руку и сказал:
– Завтра-послезавтра они будут в Москве.
– Вы сами хоть что-то делаете? – спросил Маузер.
– Ой, пыталися с топливниками договориться, они не хотят ввязываться. Нажиться думают. Мутанты безмозглые. А Москва… Кто ее защищать будет? Нищеброды, башмачники да люберецкие! Но так скоро… дуже быстро! Мы даже собраться не успеем! Нам-то выбора нет: шо так, шо эдак – погибель.
Отчаяние проскользнуло в голосе Кобылыча, и он стал похож на старую загнанную клячу. Майк подобрался к нему, потянул за жилетку:
– Папка… папка, что такое?
– Мы на юге, нам первым погибель, – пробормотал он.
– Я пойду свяжусь по радиоточке с Хамлом, – сказал Маузер. – Пока мы толкуем, прикажи своим людям баньку растопить, а то мы по дороге завонялись.
Тощий седой охранник со шрамом поперек щеки тотчас отозвался:
– Сейчас сделаем, обождите! – и поковылял по центральной улице.
Тем временем команда Артура столпилась у колодца. Мужики утолили жажду и, ухая, выливали воду себе на голову. Обгоревшие на солнце лысины облезли, кожа клочьями висела на пробившейся щетине.
– Погодите, – обратился к ним Кобылыч. – Сейчас баньку растопим! – Заметив недоумение на суровых лицах, он уточнил: – Ну, помоетесь! Это Маузер баньку придумал. Вам понравится! Он еще радиоточку смастерил мне и Хамлу. Так-то.
Дезертиры замерли, переглянулись и снова опустили ведро в колодец. Артуру самому хотелось к ним присоединиться, но он понимал, что ему по рангу не положено, и с вожделением ждал обещанную «баньку», хотя не знал, что это такое. Тимми тоже стоял в сторонке и молча завидовал остальным.
– Готово! – крикнул помощник Кобылыча. – Извольте париться!
Вещмешки сволокли в каморку, где уже засел Маузер. Он кивнул и покрутил кнопку на радио – заскрежетало. Мужики потянулись в «баньку», и Артур поспешил за ними.
«Банькой» здесь называли землянку возле защитной стены. Внутри было влажно и душно. Тимми заглянул в соседнюю комнату, где что-то гулко булькало, и отшатнулся, спиной налетев на Артура. На его лице читалось такое негодование, что Артуру самому захотелось сбежать.
Открылась дверь, и, поспешно ее захлопнув, выскочил совершенно голый мужик с обвислым животом, заросшим густыми бурыми волосами. В руке он держал веник. Жидкая борода свешивалась на грудь локонами, каштановые с проседью волосы тоже кудрявились.
– Раздевайтесь тут, вот крючки, сюда одежду. Пар хороший, жар отменный! Все болезни уйдут, если веничком. – Он шлепнул себя веником по руке. – Вот так!
Мужики разоблачались без воодушевления – жара и так всех утомила. Тимми с обиженным видом проталкивался к выходу, но его демонстративно не замечали. Голый Рыжий преградил ему дорогу, ухмыльнулся:
– А ты чего бежишь?
Тимми отшатнулся и залился краской, Рыжий заржал:
– Как девка!
Артур понял, что парень не хочет раздеваться, ведь тогда ему придется снимать бандану. Увидят, что у него нет ушей, поймут: он был рабом, и о человеческом отношении можно будет забыть.
– Не видишь, дурно ему! – заорал Артур. – Красный весь. Сейчас его удар хватит, и Маузер вам кишки выпустит! А ну разойдись!
Послушались, расступились, и Тимми выскользнул на улицу.
– Странный он какой-то, – пробормотал кто-то из дезертиров.
Артур разделся, придвинул ботинки к стене и, с трудом открыв плотно пригнанную дверь, шагнул во влажную жару.
* * *Хамло печалился, третьи сутки не выходил из дому и толком не спал. Стоило сомкнуть веки, ему виделись горящие дома и танкеры, ползущие по кукурузным полям, небо затягивало дымом пожарищ. До переговоров с топливниками была надежда, что удастся отбиться, а когда переговоры провалились, надежды не осталось. Да, есть гранаты, есть даже мины, изготовленные харьковскими умельцами специально против танкеров, но этого недостаточно. Урожай погибнет, фермы будут разорены…
В спальню ворвался младший брат, Жихарь. Был он рыж, высок и придурковат, ему доверяли уборку во дворе. Не на поле же гнать – родная кровь как-никак.
– Там! – замахал Жихарь ручищами, выпучив глаза. – Круча передал, зовет… какой-то Мазер на связи! Срочно, грят!
Хамло вмиг оживился, соскочил с кровати и ломанулся к радиоточке. Оттеснив Кручу от радио, надел наушники и заорал странное слово, которому его научил Маузер:
– Прием!
– Привет, друг, плохие новости, – отчитался Маузер, – сегодня-завтра Омега будет переходить Разлом. С мостами, как я понял, не получилось?
– Какой там! – Забыв, что его не видят, Хамло махнул рукой. – Сам знаешь, что у каждой переправы их гарнизон. Так охраняют, что жуть! Не подберешься даже посмотреть! Прав ты был, но сезон назад тебе никто не верил.
– Связывайся с остальными. Надо поговорить.
– А чего говорить-то? Бежать надо! Всё, погибель нам!
– Да что ты как баба! Я знаю, что делать. Говори, где сходка.
– А-а-а… э-э-э… У Кобылыча?
– Дурак! К Москве ближе. Давай у тебя, в Люберцах. Созывай всех глав кланов. Орден не трогай. Орден с Омегой заодно. Как что прояснится – вызывай меня… Да, вооружай людей, не жмись, раздавай всё. Понял?
– Понял, – уронил Хамло и сник. Благо, успел семью в сопровождении Козыря и Бабая на север отправить. И то вопрос, хорошо ли это. Там некроз и симбионты, не случилось бы чего. После сходки, наверное, стоит и самому драпануть. Самое ценное забрать – и бежать. Жизнь-то одна.
* * *Банька действительно бодрила. Тело пахло свежестью и мылом. Мужики выходили довольные, красные. Тимми, толкущийся у колодца, выглядел обиженным.
– Зря, Тимоха! – пробасил Курганник. – Сходил бы, там уже не так жарко.
Тимми зыркнул и отвернулся. Вскоре появился Кобылыч, от радости на его лице не осталось и следа. Рядом шел угрюмый Маузер.
– Сейчас мы с Кобылычем быстро моемся, а вы собирайтесь.
В каменном двухэтажном доме рыдали. Пищали дети. Туда-сюда сновали мужики с тележками. Приближалась Омега – главы кланов понимали, что их ждет смерть, и спасали добро, вывозили семьи. На север уже устремились орды беженцев. Мирные фермеры, наслушавшись о зверствах омеговцев, потянулись вслед за бандитами.
Артура подергали за рукав – обернулся.
– Ты все понял, да? – тихо спросил Тимми.
– Я буду молчать, – пообещал Артур.
Маузер управился быстро, смыл налипшую пыль и вроде бы даже помолодел. Команда ждала его возле колодца в полном боевом облачении, бойцы Артура сверкали розовыми лысинами. По другую сторону колодца толпились косматые местные, было их человек двадцать. Из всех только Кобылыч не носил бороды.
– По машинам! – скомандовал Маузер и сел за руль самохода.
Следом поехали два бронированных грузовика с желто-коричневым логотипом люберецких кормильцев.
* * *На самом деле Кобылыча звали Сэмом. Кобылычем его окрестили в детстве за лошадиную физиономию, унаследованную от покойной матери. Сначала Сэм дулся, потом привык и сжился с прозвищем. Чего обижаться – мало того что рожей не вышел, еще и вкалывает с утра до ночи, как лошадь.
По каменной лестнице Сэм поднялся на крепостную стену, окинул взглядом вспаханные поля. Не так давно тут зеленела кукуруза, шелестела листьями; на поле у холма собрали пшеницу, оно еще золотилось разбросанным сеном.
Такого больше не будет. Хорошо, если поселятся здесь другие фермеры, не дадут полям погибнуть. А если омеговцы крепость облюбуют? Затопчут всё, понастроят казарм, плодородную землю щебнем засыпят. Жалко. И дом жалко.
Родители Сэма переехали сюда из-под Киева, нашли воду, вырыли колодец, людей собрали, а потом стену эту всей общиной строили, а укреплял ее уже Сэм, вот этими вот руками! Он сжал кулаки и ударил стену, лбом ткнулся в камни. По щеке скатилась слеза.
Успокоившись, Сэм спустился и пошел домой.
Майк смерчем носился по комнатам, казалось, что это он перевернул все вверх дном и разбросал вещи. Причитая, Мила лихорадочно собиралась, набивала мешки вещами, ложками, казанками, тарелками. Мужа она пока не видела. Зато Майк заметил отца, напрыгнул с разбегу, обхватил руками и ногами и спросил, запрокинув голову:
