Виктор Глумов - Солдаты Омеги (сборник)
Артур осмотрелся и понял, как Гавриле удалось удержать переправу: его деревня делилась на две части. Половина по одну сторону моста, половина – по другую. Если кто вздумает напасть, его будут ждать на этом конце переправы. К тому же Гаврила знал всех предводителей крупных и мелких банд и старался не иметь с ними дела.
Наконец навстречу вышел кудрявый брюнет, сын Гаврилы, с наглой, заплывшей жиром физиономией и глазами-щелочками. Поманил за собой. Тимми достал пистолет – не понравился ему толстяк. Артур свернул за сарай, возле которого гнили два корпуса древних машин. Толстяк стянул тряпку с самохода, и взору предстал облезлый драндулет с круглой фарой (вторая была выбита). Дверцу украшала заплатка из блестящей жести, стекол со стороны водителя не наблюдалось, по бокам окна были забраны полупрозрачными шкурами ползунов.
– Ты хочешь сказать, что вот это – заведется? – прищурившись, прошипел Маузер.
Толстяк прижался спиной к развалюхе, будто старался защитить ее необъятными телесами.
– Батя же сказал: когда вернете нашу машину, заберете свою! Там даже… две канистры топлива!
– Вернем, как же, – проворчал Артур, – она заглохнет, и всё. Не на руках же ее нести!
– Ладно, успокоились! – скомандовал Маузер и, отодвинув толстяка, загородившего дверцу, занял водительское место. Повернул ключ зажигания – мотор забормотал, старенький самоход вздрогнул. – В салон!
Самоход ехал, чихая и кашляя. Сначала Артур боялся, что он развалится на ходу, потом ему надоело нервничать.
Зной стоял невыносимый. Рыжий обильно потел и постоянно хлестал воду.
– Ты, друг, поэкономнее, – предупредил его Курганник. – Возле Разлома воды нету, а делиться я с тобой не буду.
Артур облизал пересохшие губы и уставился в единственное уцелевшее окно, за которым проплывали горные хребты. Порой казалось, что скалы вот-вот оживут, двинутся навстречу и сплющат машину.
Чем дальше от Разлома, тем ниже становились горы, теперь на пути попадались и долины. Из растрескавшейся земли со свистом вырывались струи газа, тут даже колючки не росли. Мертвая, отравленная пустошь. Возможно, радиоактивная – радопорошка, чтобы проверить, нет. Батя рассказывал: кто в радиацию попадал, тот лысел, хирел, кровью харкал, а потом умирал в жутких корчах.
Ни людей, ни зверей на пути не встретилось.
– Сколько до Москвы-то? – поинтересовался кто-то из дезертиров.
– К утру доберемся, если не заглохнем.
Когда стемнело, пришлось все-таки сделать привал: дорога была разбитая, а фара светила тускло. Ездили тут нечасто, и обвалы давно никто не разгребал. Налети самоход на кучу камней – рассыплется.
* * *Маузер растолкал свой отряд, едва рассвело. Мужики поднялись и, толком не проснувшись, поползли разгребать завал, потом погрузились в машину и тронулись по прохладе.
Выехали на равнину, и Артур вдалеке заприметил ферму. Указал на нее и проговорил:
– Если есть люди, значит, есть и вода. Неплохо было бы ее на патроны сменять.
– Я бы с удовольствием помылся, – поддержал его Маузер и почесал спину.
Дорогу, ведущую к ферме, нашли с трудом – две засыпанные пылью колеи. Самоход свернул – взлетела пыль, проникла в салон. Курганник чихнул так, что чуть заплаты от обшивки не отлетели.
– По-моему, – проговорил Артур, вглядываясь вперед, – она необитаема.
– Сейчас проверим, – сказал Маузер и вцепился в руль.
Тимми, сидевший на полу у его ног, прижался к сиденью. Люди подпрыгивали на скамьях, бились о железо задами.
– Не гони так! – не выдержал Курганник. – А то будут у нас яйца всмятку!
– Потерпишь! – крикнул Тимми.
Кособокие ворота были приоткрыты. Артур вышел под палящее солнце и полной грудью вдохнул знойный воздух. Следом выбрался Маузер. Его черные волосы припудрила желтоватая пыль, на щеках блестели дорожки от пота.
– Думаю, стучать бессмысленно. – Он вынул из кобуры пистолет с деревянной ручкой и шагнул к воротам.
Артур приготовил автомат. Тимми выхватил оба пистолета и бочком, бочком стал двигаться вдоль защитной стены, сложенной из камней, изъеденных временем бетонных блоков и ржавых железок. Ни прожектора тебе, ни дозорных вышек.
Лачуги, окружавшие колодец, засыпала пыль. Они напоминали клетки для скота: кое-как прилепленные двери, кривые окна, закрытые шкурами ползунов. Манисы на ферме и то лучше живут.
Ветер колыхал занавески, поскрипывал воротами, шуршал в брошенных жилищах. Артур разглядел в пыли свежие следы панцирных волков.
– Деревня брошена, – проговорил он, но автомат опускать не спешил.
– Веревка у кого-нибудь есть? – крикнул Курганник, склонившись над колодцем. – Бросил камень – булькает!
Веревку нашли, но вода в колодце была желтая и воняла тухлыми яйцами.
– Вот же Погибель! – Тимми пнул колодезный сруб. – Понятно теперь, чего люди ушли.
– Ушли, да не все, – сказал подоспевший Клоп. – Там два трупа в доме. Старик со старухой. Давно померли, даже волчкам пожрать ничего не осталось.
– Нечего тут ловить, уходим, – скомандовал Маузер и зашагал к самоходу.
Чем дальше отъезжали на север, тем больше Артуру казалось, что он попал в голодный мир своего детства. На пути попались еще две брошенные деревни и одна разграбленная. Людей встретили, только когда повернули на запад. И то – кетчеров.
Зря налетчики сочли самоход легкой добычей. Маузер решил им подыграть: остановился. Бандиты взяли самоход в «клещи» сендерами, расслабились и собрались было вылезти из машин, но по команде Артура по ним был открыт огонь из четырнадцати стволов. Пятеро кетчеров сдохли сразу же, шестой залег за сендером, притих и отстреливаться не пытался – рассчитывал на милость победителей.
Маузер закурил, пару раз затянулся и швырнул самокрутку в сендер с пробитым топливным баком, сопроводив бросок словами: «Ибо нефиг!»
Самокрутка упала точно в лужицу, сендер вспыхнул и зачадил. Бандит, выругавшись, пополз к груде камней. Стрелять никто не стал.
* * *Чем ближе была Москва, тем больше на пути попадалось ферм, похожих на помойки. Их жители – сплошь грязные, тощие, в обносках, ни одного толстяка Артур не заметил. Стоит подъехать самоходу, они за обрезы хватаются, но едва высунется автоматный ствол – оружие бросают и забиваются в норы.
Артуру стало еще гаже. На ферме бати раньше так же было, и Шакал был тощий – ветром сдувало. А потом пришла Омега. Омега, с которой он, Артур, сейчас борется. Ради чего? Вот она свобода – нищая, голодная, в коросте. Жри – не хочу. Абсолютная свобода губительна: человек не знает, что с ней делать.
Пришлось закрыть лицо ладонями, чтобы не видеть серость и убожество мира, который он хотел защищать. Если бы что-то можно было изменить, Артур ни за что не стал бы дезертировать. Просто предупредил бы Нику, чтоб пару дней в убежище посидела.
Ничего не изменить. Эти глупые оборванцы не поймут, что порядок – благо, будут бунтовать и гибнуть. Если попытаться им объяснить, не поверят же!
– Чего ты скис? – Тимми ткнул Артура в бок локтем.
– Думаю. Куда мы сейчас едем?
– На ферму к моему старому знакомому, одному из Люберецких кормильцев, – ответил Маузер. – Пожрем, помоемся. Да и мне с людьми связаться надо, узнать, как обстановка в сто… в древней столице. Артур, ты в Москве был?
– Не доводилось.
– Эх, провинциал! – вздохнул Маузер и добавил. – Хотя тут, похоже, столицу скоро перенесут на юг, в Омегу.
Артур привык к странностям Маузера, и что такое «столица» спрашивать не стал. Похоже, этот человек жил в Омеге долго, с самого рождения: он странных слов знает гораздо больше, чем Лекс.
– Маузер, – не выдержал Артур, – для тебя Омега – зло или добро?
– Лично для меня – зло, а вот для остальных – не знаю. Война всегда зло, но люди не умеют не воевать.
Друзья Маузера жили в самой настоящей крепости: стена высоченная, как в Цитадели Омега, ров с мазутом, наверху – прожекторы. Маузер велел команде сидеть в самоходе, сам вылез и помахал дозорным:
– Кобылыч, открывай, это Маузер!
– Да шоб меня ползуны засмоктали! – донеслось сверху. – Маузер! Дружище! Мужики, поднимай ворота!
Артур аж рот раскрыл: черная металлическая плита поползла вверх; когда самоход въехал во двор – опустилась. Навстречу Маузеру шагал верзила с лошадиным лицом, по-лошадиному же скалился, обнажая розовые десны и редкие коричневые зубы.
Обнялись, похлопали друг друга по спине. Сбежались охранники. Из окон каменных домов высунулись любопытствующие.
– Маузер!!! Дядька! – завопил светловолосый мальчишка, понесся к гостю, сверкая пятками, и собрался было обнять, повиснуть, но передумал – стыдно стало, большой уже.
– И тебе привет, Майк. – Маузер потрепал мальчишку по макушке. – Читать научился, герой?
Майк подпрыгнул, заметался по двору, раздобыл хворостину и принялся писать в пыли, приговаривая:
– Эм… А… Ма… У… Эс… Ер… Вот. Ма-у-сер!
