Евгений Красницкий - Отрок-4
— Бей!
«Блин, без толку! Сейчас они стенку вынесут, а у нас самострелы разряжены!»
Так и вышло — жердяная стенка изобразила собой картину «взрыв на макаронной фабрике» и наружу, спотыкаясь о жерди и об упавших сослуживцев, посыпались журавлевские «бойцы». Мишка выстрелил в здоровенного детину с обнаженным мечом в руках, сумевшего удержаться на ногах, и упер самострел в землю для перезарядки. Радом с головой свистнул болт, выпущенный кем-то из отроков Первака, стоявших у окна дома.
«Едрит твою, друг друга перестреляем!»
Мишка, уходя с линии огня, метнулся влево, прижался к стене хозяйского дома и торопливо наложил болт. Второй десяток, не дожидаясь команды, тоже сместился влево, ребята, уперев самострелы в землю давили на рычаги, но «бойцы» уже поднялись на ноги и размахивая мечами кинулись в разные стороны. Если бы они, так же дружно, как вышибали стенку сеней, навалились бы на ребят, дело кончилось бы скверно — самострелы у большинства были разряжены, но тот, кто командовал в сенях, молчал, может быть, был убит первыми же выстрелами. Часть «бойцов», рванула за хозяйский дом, а еще трое развернулись в сторону отроков Первака, стоявших под окном. Одновременно вылетела сорванная с петель дверь сеней и на крыльцо выскочили еще трое «бойцов» с обнаженными мечами. Среди них оказался и обладатель командного голоса, он мгновенно оценил обстановку и указав оружием влево от себя приказал:
— Туда! Быстро!
Отроки явно растерялись — у большинства самострелы были разряжены, а противник разбегался в разные стороны, такая ситуация на тренировках ни разу не проигрывалась. Понимая, что дело идет даже не на секунды, а на доли секунд, Мишка заорал в полный голос:
— Кинжалы!
Нет, три месяца тренировок не пропали даром — десяток стальных клинков сверкнул в воздухе, поражая бездоспешных «бойцов», еще один десяток… и противник исчез из виду. Трое «бойцов» скрылись за углом хозяйского дома, но на противоположной стороне находился десяток Роськи — можно было не беспокоиться. Из троих, соскочивших с крыльца, за угол сумели свернуть только двое — обладателю командного голоса Мишка, все же успел всадить болт между лопаток. Дальше на их пути стояли минимум пять отроков из десятка Первака — с двоими они должны были справиться.
Хуже обстояло дело с левой стороны второго дома — туда побежал только один боец, но у троих ребят, стоявших под окном самострелы не были готовы к бою. Мишка торопливо перезаряжая самострел, с бессильным отчаянием наблюдал, как ражий детина рубанул одного из отроков мечом, снес корпусом двоих оставшихся и скрылся за углом. Правда, почти мгновенно, он вывалился обратно, согнувшись пополам и держась руками за простреленный живот — нарвался на кого-то из ребят Первака.
Вокруг защелкали самострелы — опричники остервенело добивали раненых «бойцов». Мишка перебежал вправо и глянул за угол, куда скрылись двое соскочивших с крыльца — оба лежали на земле — один неподвижно, другой, хрипя и хватаясь рукой за хвостовик болта, торчащий из его груди. Что-то здесь показалось Мишке неправильным, но думать было некогда — надо было выяснить, как обстоят дела у Роськи, пришлось опять бежать.
«Хорош командир, блин, бегаю, как наскипидаренный, вместо того, чтобы руководить. А как тут, на хрен, руководить будешь? Правильно сказано: в уличном бою каждый солдат — сам себе генерал. Но это — про опытных солдат, а у меня сосунки…»
У Роськи все было в порядке — журавлевские «бойцы» валялись на земле, прошитые болтами навылет, самострелы у всех в полной боеготовности, у каждого угла дома стоял наблюдатель, а сам Роська, взобравшись на притащенную откуда-то кадушку, смотрел через окно за тем, что происходило внутри дома.
— Ну, что там? — Мишка кивнул головой на окно.
— Все уже, стрелять не в кого, Минь, кого порубили, кого повязали. Куда мне теперь?
— Иди, помоги Митьке второй дом зачистить.
— Слушаюсь, господин старшина! — Роська соскочил с кадушки и скомандовал: — Десяток, за мной!
Мишкин крестник был на удивление бодр, даже весел, опасность, как будто, преобразила «святошу» в того самого Роську, которого Мишка помнил по Турову.
«Так, что теперь? Десяток Артемия! Он ничем не занят, надо бы посты выставить и дозор на дорогу… Стоп, вспомнил! Ребят Первака мало было! Трое с одной стороны (одного тот жлоб зарубил), один за домом (пристрелил того жлоба) и двое с другой стороны. Шесть, а где еще четверо? И сам Первак?»
Первак сидел на земле, поддерживаемый отроками, тут же валялся шлем, крепко попорченный сильным ударом, скорее всего, топора. Рядом на коленях стоял Матвей и перевязывал Перваку голову.
— Как он? — спросил Мишка.
— Жить будет… если не помрет! — зло отозвался Матвей. — Домой его надо, к Юльке, а еще лучше, к Настене.
— Еще раненые есть?
— Куча!
— Тяжелых много?
— Да не знаю я! Учился мало! Зови Илью с острова, я не управлюсь!
— Прекратить истерику! — гаркнул в ответ Мишка. — Сейчас за угол отведу, да рыло начищу! Зовешься лекарем, так лечи, нечего тут сопли размазывать! Приказываю заниматься только тяжелоранеными, легким ребята помогут сами, на то их вы с Юлькой и учили!
Матвей ничего не ответил, только ниже склонился над Перваком.
— Вторуша! Ты где? — позвал Мишка.
— Младший урядник Варлам здесь, господин старшина! — раздался сзади голос Вторуши.
— Принимай командование десятком вместо брата.
— Слушаюсь, господин старшина.
Мишка вернулся к воротам и увидел, как Демьян с Тарасом вносят во двор убитого отрока Сильвестра — стрела, пробив бармицу, вошла под скулу, а вышла через шею. Около крыльца сидел на земле наставник Глеб и держался рукой за окровавленное лицо.
«Ну, я же говорил, что нельзя напротив двери стоять. Говорил или только подумал? Блин, только подумал, не до разговоров было, да и послали бы меня с моими советами. Наставники… самих наставлять надо».
Мишка откинул с лица бармицу, и свистнул: «Урядники, ко мне!» Поймал за руку первого попавшегося отрока и приказал:
— Помоги наставнику Глебу, Матвей занят… Погоди-ка, Дударик? Ты что здесь делаешь?
— Я, дядька Михал, за вами… потихонечку…
— Я же запретил тебе! Вернемся — тридцать розог! И в темницу на десять дней!
— Слушаюсь, господин…
— Иди, Глеба перевязывай, потом подойдешь к Матвею, назначаю тебя его помощником. Пошел, малявка!
Дударик уныло побрел к Глебу, вытаскивая из подсумка рулончик полотна для перевязки.
— Урядники! Все здесь? Доложить о потерях!
— Первый и второй десятки, старший урядник Дмитрий. Все целы.
— Третий десяток, урядник Артемий. Один, не то, чтобы раненый, но… как бы сказать…
— Что? Обгадился, родил с перепугу, уши отпали? — вызверился Мишка. — Чего ты мямлишь?
— Баба Ефрему рассолом в морду плеснула, — объяснил, наконец, Артюха — сейчас ему глаза промывают, но не знаю, что выйдет.
«Рассолом, вроде бы, не страшно, вот, если бы, уксусом. Винного уксуса ЗДЕСЬ нет, но есть яблочный, не менее ядреный… Не о том думаете, сэр!»
— Ладно, дальше!
— Четвертый десяток, урядник Демьян. Один убитый, один раненый, легко, один расшибся, но не сильно.
— Пятый десяток, младший урядник Варлам. Три убитых, один раненый. Тяжело.
— Сколько убитых?
— Трое. Питирим, Онуфрий и Антоний. — Вторуша неожиданно всхлипнул. — Первак плох совсем.
«Господи, дети же совсем… четверо убитых…»
— Михайла! — Раздался с крыльца хозяйского дома голос Алексея. — Что у тебя?
«„У тебя“, едрена вошь! Не у меня, а у тебя — ты же командир».
— Сопротивление подавлено, господин старший наставник, с остальным разбираемся!
— Ну, разбирайтесь. Костер пожарче разведите. — Алексей развернулся и ушел обратно в хозяйский дом.
«„Разбирайтесь“, в рот те дышло! Даже о потерях не спросил. Над Саввушкой своим квохчет, как наседка, а на моих ребят наплевать! Костер-то на хрена? Пленных пытать, что ли?»
— Господа урядники, слушай мою команду! Урядник Варлам…
— Я не урядник! — испуганно отшатнулся Вторуша, видимо восприняв назначение, как приговор брату.
— Урядник, урядник — Первак еще нескоро поправится, так что, командуй. Я сказал: поправится! — повысил голос Мишка в ответ на отрицательное мотание головой Вторуши. — А пока, слышишь? ПОКА он выздоравливает, ты командуешь десятком. Понял?
— Так точно, господин… — Вторуша шмыгнул носом. — …Господин старшина.
«Блин, ну дети же!»
— Вот и ладно. Урядник Варлам! Одного человека послать за Ильей на остров, остальным — принести убитых сюда, сложить вон там у тына.
