Евгений Красницкий - Отрок. Покоренная сила (Часть 5-6)

Евгений Красницкий

Отрок

Книга третья. Покоренная сила

Часть 1

Глава 1

Выехав из Нинеиной веси с утра, Мишка с Роськой подъезжали к Ратному уже далеко за полдень. Накормленные Роськой щенки затихли в корзине, перестав возиться и попискивать, Мишка пригрелся около их пристанища, удобно пристроенная раненая нога не беспокоила, и старшина Младшей стражи начал задремывать. Роська тоже поклевывал носом, осовев то ли от монотонности дороги, то ли от резкого пополнения мишкиными стараниями персонального тезауруса.

Рыжуха, умнющая скотина, почувствовав расслабленность седоков, не перешла на шаг, а по-прежнему топотала рысцой, но темп выбрала такой, который был удобен ей, а не задавался седоками. Дорога подходила к концу, вот-вот в просвете между деревьями должен был появиться ратнинский тын. Вдруг впереди, заставив Мишку с Роськой разом вздрогнуть, раздался отчаянный женский вопль. Через пару секунд, еще один.

— Что такое? А ну-ка, наддай!

Роська понукнул Рыжуху, но до того, как сани выкатились на берег Пивени, раздалось еще несколько воплей, слившихся в один сплошной вой.

На берегу Пивени стояла толпа — похоже было, что здесь собралось все население Ратного. Приглядевшись, Мишка понял, что на самом деле видит две толпы — вольные ратнинцы и холопы. Холопы стояли отдельно, на коленях и были окружены полукольцом ратников, верхами и в полном вооружении.

Особняком держались три всадника: дед в парадной шубе, крытой синим сукном, староста Аристарх, тоже одетый как для торжественного случая и мишкин знакомец, ратник из десятка Луки — Афанасий. Афоню Мишка узнал с трудом, левый глаз и чуть не половина лица у того были закрыты повязкой.

На речном льду стояли сани без лошади. В них лицом вниз, с растянутыми ремнями руками и ногами, лежала обнаженная женщина. Рядом горбатилась жуткая фигура обозного старшины Бурея, который, ощеряясь так, что было видно даже издалека, хлестал лежащую в санях женщину кнутом.

Бурей нанес очередной удар, откинул в сторону руку и расстелил на снегу кнутовище. Немного помедлил и снова полоснул с оттяжкой. Воздух прорезал новый отчаянный крик.

«Садист, падла, специально с паузами бьет, это больнее. Удовольствие получает, угребище, мог бы и одним ударом убить. Что же случилось-то?»

Еще несколько ударов, на последние два женщина не отреагировала, видимо, потеряла сознание. Бурей поднял голову и уставился на сотника Корнея, тот кивнул. Обозный старшина склонился над санями и принялся распутывать ремни, которыми были привязаны руки и ноги жертвы.

Мишка закрутил головой, пытаясь высмотреть, кого бы можно было расспросить и увидел, что от края толпы ему машет рукой Матвей.

— Роська, Матвея видишь? Давай туда.

Рыжуха единым махом перенесла сани через реку, с разгону выскочив на противоположный берег.

— Мотька, что тут такое?

— Холопку казнят. — Матвей мотнул подбородком в сторону Бурея. — Афоня ее вчера вечером изнасиловать хотел, а она ему полморды ногтями располосовала и глаз. Тетка Настена сомневается, что видеть будет. Утром сотник ее судил и приговорил казнить. Вот, казнят. Отец Михаил вмешаться хотел, да никто и слушать не стал, — Матвей безнадежно махнул рукой — Алена его без памяти утащила. Смотрите, сейчас Бурей ее…

Бурей выкатил из саней забрызганный кровью чурбан, кинул на него приговоренную и взмахнул секирой. Толпа дрогнула, где-то вскрикнула женщина, запричитала еще одна… Бурей поднял над головой отрубленную по самое плечо руку.

Дед поднялся на стременах и заорал в полный голос:

— Зрите! Эту руку она подняла на своего господина!

Бурей, повинуясь очередному кивку Корнея, схватил бесчувственное тело за волосы и кинул в прорубь, рукоятью секиры пропихнул его под лед, потом спихнул ногой туда же и отсеченную руку.

Дед снова заорал:

— Раб, поднявший руку на хозяина, повинен быть убитым, а буде раб убьет хозяина, повинны быть убитыми все рабы в доме! Так было, так есть и так будет впредь! Идите и помните!

«Господи, это же я ее Афоне подарил. Имени не знал, даже не видел никогда и судьбу ее решил. Как она кричала…»

— Старшина, что с тобой? — Мотька плюхнулся в сани рядом с Мишкой и потряс его за плечо. — Что, ногу опять разбередил?

— Это я ее убил… — Враз помертвевшими губами пробормотал Мишка.

— Да что ты несешь-то? Роська, давай, поехали, сейчас толпа в ворота полезет, не просунемся.

«Господи… Не поминай всуе, трепач! Я же не знал, что так выйдет… А кто Перваку подобную ситуацию живописал красочно? Пушкин? Одно дело языком трепать, а другое — своими глазами увидеть. Между прочим, уже вторая девка по твоей милости смертным криком кричит — одна в Турове на костре орала, вторая здесь, под кнутом. Иди теперь и повесься в сортире, интеллигент вшивый».

— Минь, да ты чего? — Роська пару раз несильно ткнул Мишку кулаком, но ответной реакции не дождался. — Мотька, что с ним?

— Откуда я знаю?

— Может к Настене его?

— Да не знаю я! Давай к Настене, разворачивай.

— Не проедем, надо к главным воротам.

— Ну, давай к главным…

Сзади раздался топот копыт и с высоты седла послышался злой голос деда:

— Михайла, видал? Вижу, что видал. Узнал свой подарок? А ты не беспокойся: Афоня обделенным не остался, там еще одна девка есть — помоложе. Вот ключица срастется, морда подживет и опять… И Буреюшка не в обиде будет, ему не в тягость. Даже с удовольствием!

Дед зло подхлестнул коня и поскакал вперед.

«Ну-с, любезнейший, будем писать или будем глазки строить? Вы еще считаете себя приличным человеком, или пора вешаться? Ах, считаете? Тогда чего сидим?»

— Роська, — Даже собственный голос показался Мишке чужим. — Домой, быстро!

— Минь, может…

— Домой!!!

По пустым улицам села пронеслись вихрем, едва не сшибая углы, хотя деда, все-таки, догнать не смогли. Рыжуха внесла сани во двор чуть ли не галопом и протестующе захрапела, резко осаженная возле крыльца старого дома.

— Беги к Кузьме и возьми у него оба самострела — его и демкин. — Скомандовал Мишка Ростиславу.

— Минь, зачем самос…

— Выполнять приказ, десятник!!!

— Слушаюсь…

— Бегом!!!

Роська сорвался с места.

— И болты не забудь! — крикнул в спину крестнику Мишка и попросил Матвея: — Мотя, помоги из саней вылезти.

Утвердившись на костылях, Мишка, как только мог быстро, поковылял к входным дверям. На крыльце запнулся, чуть не упал, но Мотька успел его поддержать. В доме подскакал к своей спальной лавке, костыли мешали нагнуться, и для того, чтобы добыть из-под лавки короб с нехитрыми пожитками, пришлось сесть прямо на пол. Мишка костылем выудил свое имущество, достал из короба кошель с серебром — туровскую добычу.

Поднялся было на ноги, но неловко ухваченный одной рукой вместе с костылем кошель, выскользнул из пальцев. Часть монет выпала, раскатилась по полу. Матерясь, чуть ли не в голос, Мишка снова опустился на пол и, ползая на животе, принялся собирать раскатившиеся монеты. Откатившиеся далеко подбирать не стал — лопнуло терпение. Затянул ремешком горловину кошеля, но узел никак не хотел завязываться.

«Кончайте психовать, сэр, от нескольких секунд ничего не зависит. Спокойствие, только спокойствие, как говорил один обладатель штанов с пропеллером».

Мишка плюнул на узел, обмотал ремешок вокруг горловины кошеля и сунул его за пазуху. Потом, с кряхтением, стал подниматься.

Возле саней никого не было — Роська еще не вернулся, Матвей куда-то ушел, а Рыжуха уже нацелилась занять свое законное место под навесом, среди остальной скотины, но остановилась перед оградой. Мишка забрался в сани, тронул Рыжуху и развернул ее мордой к воротам. Из-за угла, как раз выскочил Роська с двумя самострелами в руках.

— Минька, твой самострел уже починили, а себе я демкин…

— Взводи, но болты пока не накладывай. — Перебил крестника Мишка. — Готово? Поехали!

— Куда ехать-то? — Роська, с тревогой оглянулся на Мишку, с которым явно творилось что-то ненормальное. Мишка и сам не понимал, почему так торопится, что любая, даже секундная, задержка выводит его из себя.

— К Афоне.

— Так я же не знаю…

— Сейчас направо.

Сзади ударил крик деда:

— Куда с оружием? Стой! Стой, кому говорю! Матюха, коня мне, быстро!

На улицах Ратного было людно — толпа еще не рассосалась по домам, особенно не разгонишься, но Мишка, пихая Роську в спину костылем, заставлял крестника использовать любую возможность прибавить ходу. Люди неохотно уступали дорогу, весьма нелицеприятно комментируя вслед ездокам их стиль вождения. Ехать пришлось через все село — почти к речным воротам. Пока доехали — наслушались.