Юрий Вольнов - Сталь и песок
— Теряли боевых товарищей, друзей. И казалось, что ничего уже нельзя изменить. Но сейчас наступил переломный момент! Момент возвращения долгов!
Наливаясь звоном стали голос гремел по ангару мощным тембром. Отзываясь в душе каждого наемника подымавшейся волной ярости, наполнял нутро желанием рваться вперед и растерзать противника голыми руками…
— Мы воспитали молодежь, сумевшую переломить хребет обстоятельств! Ломая все прогнозы и происки недругов, наша молодежь совершает невозможное. Доказывая всем простую истину, что какое бы ни было вооружение, техника, самая главная сила Русского Батальона, — это люди. И мы сегодня это доказали., что батальон может побеждать, и будет ПОБЕЖДАТЬ!
Делая глубокий выдох, Удав обернулся. Метнувшийся стрелой адъютант услужливо раскрыл кейс.
— Становись!
Командиры метнулись к своим подразделениям, загромыхавшие команды затрясли стены. Застраивая коробки застывших статуями наемников, становились во главе образовавшихся колон.
— Равняйсь! — дождавшись последнего умершего движения, Удав зычно гавкнул, — Смирно! Наемник Черепков — ко мне! За подготовку и проведение операции! За проявленное мужество и воинскую доблесть приказом Командующего Русского Наемного Батальона, наемник, Черепков Владимир Владимирович назначается на должность командира диверсионного отряда. С присвоением офицерского звания — лейтенант!
Словно проглотил язык, Череп не знал, что делать, то краснее, то бледнея вышел из строя. Запоздало вцепившись в протянутую для поздравления руку, пробормотал строки с устава. Получая раскрытую раковину с золотыми жемчужинами ромбиков, отстранено удивился приятной прохладе металла. Старясь не выронить вдруг ставший скользким ларец, вцепился до хруста в побелевших пальцах. Накатившая пелена эмоций скрыла расплывшиеся лица людей. На негнущихся ногах, Череп вернулся в строй.
Не разбирая слов, колыхался от града поздравлений и похлопываний. Превратившись в некий талисман — прикоснись и станешь лучшим…
— Поздравляю! — тепло произнес Негр. Выплюнутый быстро удаляющейся свитой Удава, офицер пробился к собравшимся тесной группой экипажам, — Ты чего их не одеваешь?
— Какой ты быстрый стал, — вмешался Лохматый. Назидательно выставив палец, обдал офицера взглядом, что ведром помоев, — чему вас в войсках учили?! Эх, не прошел ты через мои руки. В начале же — их нужно выдержать в спирту, а только потом одевать. Правильно я говорю Бычок?
— Еще бы, — как будто спросили сколько дважды два. Куда катится мир. Бычок осуждающе помотав головой, тоном санитара труповозки, заключил, — В кабак. Только через кабак…
— Ну если за дело взялись старики, то ты попал в надежные руки, — с видом умной обезьяны заключил Негр. Комично хмуря брови, передергивал интонации Лохматого, — Просто попал. Из кабака, да еще после застолья с Бычком… на своих двоих, ни кто не уходил.
Перекидываясь шутками наемники балагурили. Не оставили без внимания и вечную тему для анекдотов — офицерский снобизм и тугость рядовых. Вместе смеялись над удачными шутками. Не существовало ни званий, ни условностей. Только встреча общей семьи, вместе собравшиеся после удачно окончившейся авантюры.
— Ну, все в кабак, — довольно потирая руки, Бычок светился в предвкушении.
— Слушайте, — застонал Косяк замогильным голосом, — давайте позже. Я помыться хочу. Переодеться и наконец нормально сходить в сортир. А потом вливайте в меня хоть канистру спирта. Пытайте голыми женщинами, все, что угодно…
— Слабак…, — скорчив шутливо презрительные мины, процедили ветераны. Хмуря брови, Бычок задумался, — …ладно. С такой рожей, да и с таким букетом запахов…нас никуда не впустят. Короче. Собираемся через два часа на Восточной стороне Третьего подземного. Там, возле лавки Китайца, есть приличное заведение. Негр и ты тоже, что бы там был. И слышать ни чего не желаю. С тебя отвальная!
Распрощавшись с ветеранами, друзья забрались в Милашку. Наконец-то стащили опостылевшие скафандры, слаженно поморщились. Запах плавленого пластика перебил запах вонючего скафандра не лучшим ароматом. Устроив гонки "кто последний тому и продувать потом внутрянку", выскочили наружу, почти завалив понуро стоявшего Доцента. Едва не плача, тот поглядывал на пробоины. Горько вздыхая, заполнял заявку, раздосадовано стуча по трещавшему терминалу.
— Ты чего Доцент? — присев рядом с матерившимся техником, Дыба первым загляну в список, — ты сильно не напрягайся. Завтра посмотрим, что в загашнике есть И вместе будем латать.
— Да, то, что в капсуле, от силы на половину списка хватит. А вот, что с остальным делать я просто не знаю, — отдав терминал, устало потянулся. Выдохнув, запричитал, — тут все со спец требованиями. Стандартная башня, и не встанет. Генераторы нужно перебирать по винтикам. Да и такой стали на бронь, у нас уже нет. А электронные блоки, а оптоволокно, а внутренние цепи энергоконтуров, это вообще ужас, — где все это взять!?
— Ну все, все, — сдался Дыба, — давай так, ты смотри, что нужно. Выверни капсулу. Мы ее набирали на все случаи жизни. Так, что там, можно будет найти многое. Может у старателей чего выменяем. Они народ запасливый. А чего уж совсем не найти — давай список. Сбросишь Черепу на терминал. Завтра уже начнем кумекать.
Оставив техника оплакивать свою не завидную долю, друзья поспешили убраться. Пока Доцент не начал закидывать своими "важными" вопросами, от которых даже Дыба, начинал выть волком. Закрывшиеся створки ангара дали команду выпустить воздух из не дышавших легких, троица спешила покинуть ангар, с ужасом ожидая окрика с просьбой "проконсультировать".
— Кажется пронесло, — усмехнулся Череп.
— Ой, не говори, а то на каркаешь, — не веря в счастье, Дыба набирал крейсерскую скорость, — Все таки он нормальный мужик. Но душный. Когда с госпиталя вышел думал, что я отдохнул, набрался сил. Так он меня через двадцать минут уже бесил.
Желая тоже поучаствовать в промывании костей, Косяк старался догнать друзей. Напряженно сопя, старался выдержать темп. Не дождавшись сочувствия и понимания к своей персоне, Косяк рванул по коридору.
Оставив далеко позади друзей улыбавшихся вновь "ожившему" товарищу, Косяк ворвался в кубрик. Стягивая промокший комбез, брезгливо приговорил оного к уничтожению. Закрывая крышку утилизатора, с чувством выполненного долга, встрепенулся и повел носом. С неожиданным гудением раздался щелчок, и наэлектризованный воздух защекотал ноздри. Разогнав легкую дымку повисшую грибом над тушей утилизатора, Косяк за озирался с видом нашалившего ребенка. Заслышав шаги, метнулся в душ.
— Косяк паскуда, — только войдя, Дыба едва не упал от шибанувшего запаха, — Сколько раз говорить! Прежде чем кинуть в утиль — выворачивай карманы!
Пройдя в комнату, Череп бросился к пыхтевшему утилизатору. Хлопнув по крышке управления, прекратил конвульсии умирающего зверя.
— Все. Можно покрывать венками, — проговорил Череп, разглядывая сплавленные потроха, откинутой крышки, — Теперь точно штрафанут. Да ладно штрафанут. Еще бы немного, и коротнуло бы реактор.
— Косяк, а ну выходи, — забарабанил в дверь Дыба.
Уже собравшись продавливать стальную створку, великан остановился. Шелест воды прекратился. С шипением дверь выплюнула растирающегося полотенцем Косяка. Угодив в крепкие руки праведного гнева, стрелок вытаращился с не понимающей рожей. Понимая, что разговора не избежать, дал себя усадить на кровать. Выслушивая гневные отповеди и параграфы правил безопасности, в начале зевал. Но все больше увлекаясь изобилием местоимений и словесных оборотов деревенского фольклора, не перебивал проникаясь сутью.
— …В конце-то концов Косяк! Так нельзя относиться к опасным вещам! Ладно хрен с ним с аппаратом, — вычтут пол оклада и все, — продолжал разоряться Дыба, — Ты же чуть нас не угробил. Эта штука, может так рвануть — что нас со стен и не отскребешь…
— Ладно хватит, — дежурная улыбка, сменилась гримасой раздраженности. Рывком взлетел, Косяк отбросил комок полотенца, — тоже мне нашел из-за чего морали читать…
— Это не из-за чего-то! А из-за твоего пофигизма! Тебе же всегда на все насрать, — начиная злиться, Дыба перешел на крик, — я вообще-то хочу дожить до старости. А глупо сдохнуть — мне совсем не хочется!
— Да какая разница…, — бросив рассматривать вздувшуюся паутину, бьющихся в припадке напряжения вен на горле Дыбы, Косяк уперся взглядом в пылающие угли глаз, — какая у тебя смерть будет. Еще позаботься, что бы всегда были чистые трусы! А то вытряхнутый из скафандра трупешник, будет в несвежем… — ой какой позор! Ой, как не гигиенично! Ой и как же он будет в гробу смотреться?!
— Ты не передразнивай…, — кроша зубы в порошок, процедил Дыба, — это серьезный разговор Косяк. Сегодня утиль чуть не рванул, а завтра, что?
