Отблески солнца на остром клинке - Анастасия Орлова
«Заведи в рукаве нож, на случай… Вот как сейчас».
И спрятанный в рукаве клинок обжёг запястье.
Она обернулась на сидящего в беседке мужчину одновременно с тем, как он поднял на неё взгляд. И даже с такого расстояния она различила в его глазах узнавание… и повернула Ржавь на ведущую к беседке тропинку.
— Нагур Вегдаш!
Он закрыл книгу и поднялся с подвесной скамьи, улыбаясь доброжелательно, но так, словно знал какой-то секрет и не спешил его рассказывать. Тшера хорошо помнила эту улыбку.
— Уже не нагур, и ты это знаешь, — ответил он, окидывая её проницательным взглядом. — Рад тебя видеть, Тшера. Тебя и твоего спутника, который… не Вассал, на моё счастье? Как и ты, хоть ты и до сих пор в чёрном…
— Чёрное играет мне на руку, — улыбнулась Тшера, спешившись.
— И идёт к глазам.
Она ухмыльнулась: Вегдаш, как всегда, любезен. Он никогда не забывал, что Тшера, хоть и Вассал, всё же женщина, и вне тренировочного плаца обращался с ней соответствующе, но никогда ни намёком, ни даже взглядом не позволял себе лишнего, и вовсе не потому, что какое-то время она принадлежала Астервейгу. Вегдаш, на её памяти, был единственным Вассалом с безупречной репутацией, не замеченным ни в порочных связях, ни в борделях. Поговаривали, что ещё в юности он принял скетхский обет воздержания, решив посвятить всего себя вассальскому служению и наукам. Действительно, своими умениями он превосходил всех, даже Астервейга. Вегдаш быстро, ещё совсем молодым, получил место наставника учеников и таинника Пареона, но не метил на место наставника Вассалов: то ли не хотел открытого противостояния с и так не жалующим его Астервейгом, то ли и впрямь предпочитал проводить свободные часы не в круговерти светских забот, а в библиотеках Хисарета, где бывал частым гостем.
— Это Верд, — представила Тшера. — Моя правая рука. — «И левый Йамаран». — Вегдаш. Был при Найриме таинником Пареона, нагуром и моим наставником. Дважды спас мою шкуру. — «И единожды поспорил на неё с Астервейгом».
— Таинственно исчез в ночь переворота и до сего момента успешно скрывался от Астервейгова Вассальства, — пошутил Вегдаш, обменявшись с Вердом приветственными полупоклонами.
— Я уж больше двух лет не Астервейгово Вассальство, так что ты пока не разоблачён, — вернула шутку Тшера.
— Какое облегчение. — Вегдаш шутливо прижал руку к груди. — А то у меня уж сердце до пят провалилось, как увидел вассальскую мантию. Хотел бежать, но этот рыжий кавьял в бурых веснушках под Чёрной всадницей такой один, не спутаешь.
— Ты здесь живёшь?
«И живётся тебе не слишком сладко, раз успел так поседеть…»
— Не в городе. А вы, готов поспорить, приехали не ради прогулок по вечнозелёным садам.
— Мы ищем одного человека. Тарагата. Он купец. Не слышал?
— Лично знаком, — улыбнулся Вегдаш. — Так вышло, что мы соседи.
Тшера удивилась столь чудесному совпадению, переглянулась с Вердом.
— Делим пустынное прибежище на побережье. Он недавно вернулся из поездки и теперь из своего гнездилища носа не кажет, так что в городе вы его вряд ли встретите.
— Значит, скрывается…
— Во всяком случае, выглядит встревоженно. Могу вас проводить, хоть это его тревоги, судя по всему, не развеет, а, скорей, наоборот… — ненавязчиво предложил Вегдаш.
— Что ж… Чем мы рискуем? Проводи. — Тшера посмотрела на Верда, и тот кивнул.
«В конце концов, Вегдаш такой же дезертир, как я, а враг Астервейгу и ещё больший. Ни ему, ни Вассалам он нас точно не сдаст, даже если про Тарагата наврал».
— Ты пешком? — спросила она у Вегдаша, и тот покачал головой.
— Привязал кавьяла у восточного входа в парк. Там для них бесплатные кормушки с солёными сухариками. Не совсем полезно, но мой любит, и я иногда его балую… — Вегдаш мягко улыбнулся какой-то своей мысли. — Идёмте. Провожу к вашему купцу и приглашу стать моими гостями, если временем располагаете.
«Располагаем ли — узнаем, как с купцом поговорим».
Они ехали в сторону океана — сначала узкими улочками, а потом и вовсе тропками, петляющими между цветущих кустов. Вегдаш вёл, не спешил и не оглядывался, словно безоговорочно доверял тем, кто ехал за его спиной.
«Если я стою к вам спиной, это не значит, что я вас не вижу», — вспомнила Тшера излюбленную фразу нагура на тренировках.
Он, конечно, настороже и в своих силах уверен, да и они зла ему не желают, но всё-таки что-то во всей его обманчиво-расслабленной позе, величественной осанке и спокойствии сильного вызывало у Тшеры смутное беспокойство.
«Что-то не так».
Она оглянулась на Верда, и заметила, что он когда-то успел расчехлить перекинутую через плечо глефу.
За пределами Савохтеля цветение сменили песчаные дюны, поросшие стелющейся по ним ползучкой. На очередном повороте на самом берегу выросла белая башня — точная копия твердыни Хисарета, только в разы уменьшенная. К её дверям вела единственная тропка, все окна, кроме маленького слухового — для стражи — выходили на воду, а на самом верху, под когда-то выкрашенной красным куполообразной крышей, башню опоясывала узкая галерея. Когда-то, многие годы назад, здесь жил один из наместников, закончивший свои дни весьма печально. Говорят, именно поэтому его преемник перенёс свою резиденцию подальше от белой башни, в город более людный, и башня осталась заброшенной. Её стены посерели от дождей и солёных ветров; красный купол выцвел, частично облупился и стал похож цветом на шкуру Ржави; крошащиеся перила галереи покрывал чаячий помёт и ветхие остатки старых гнёзд. Неприветливое, но подходящее для уединения место, если не боишься однажды скатиться кубарем по наверняка уже истёртым, разваливающимся ступеням.
«Однако никакого другого жилья не видно, а Вегдаш сказал, что они соседи… И, выходит, сообщники?»
— Тарагат прячется здесь? — спросила Тшера, придержав кавьялицу.
Вегдаш словно почуял, что она остановилась, и развернул к ним своего кавьяла. Посмотрел спокойно и как-то устало, но во взгляде сквозил отстранённый холод — как на полотнах мастеров, не умеющих передать живость человеческих глаз. Тшера незаметно потянула узду, и Ржавь отступила на пару шагов, так, что Тшера с Вердом оказались плечом к плечу. Вегдаш заметил этот манёвр, и в его остекленевших глазах мелькнуло что-то сродни понимающей ухмылке.
— Вассал и его Йамаран —
