Василий Головачев - Смерш-2
Двух охранников подземного гаража он нейтрализовал походя: одного — броском карандаша в глаз, второго — баночкой с клеем в горло; воспользоваться пистолетами ему не пришло в голову. Жизнь охранников его не заботила, он спасал дорогих ему людей и держался на инстинктах да на обострившихся до предела чувствах.
Бункер технического управления он просто расстрелял, вспомнив наконец, что у него есть оружие. Вернее, расстрелял всю его аппаратуру, а смену техников связал спиной к спине с помощью ремней, зная такие приемы искусства связывания, которыми владели только ниндзя. Пост охраны у клети лифта он перехитрил, скомандовав из бункера «прибыть для инструктажа» и отключив болванов по-русски — от души ударами в лоб и в переносицу.
К счастью, торпеда мотор-вагона оказалась у станции, видимо, ее обнаружили и привели на стоянку, собираясь воспользоваться или отправить обратно. Но не отправили.
Матвей на одном дыхании затащил в вагон раненых и принялся за сеансы энергопереноса, на сей раз контактные, многодиапазонные и длительные — по пять-шесть минут каждый. Когда закончил, был мокрый как мышь и слабый как мышь, зато вывел обоих из шока, вынул пули из тел, остановил кровь и заставил работать сердце и легкие. Василий очнулся через минуту, глянул на бледного до прозрачной синевы Матвея, попытался улыбнуться:
— Не повезло… где мы? И где этот… киллер?
— На… вер… ху, — выговорил Матвей в три приема.
— Ты его?..
— Не знаю.
— Живучий, сволочь… значит, у нас хикивакэ?[72] А как Крис?
Матвей перевел взгляд на Кристину, которая дышала тяжело, со стонами, но дышала.
— Ее надо к хирургу, задета артерия… довезешь?
Василий пошевелился, скривился от боли, глянул на свою окровавленную грудь:
— О черт! Это же точка смерти! Я был уже на том свете! Как ты меня оттуда вытащил?
— Жить будешь, но недолго, лет пятьдесят. Тебе тоже нужна операция, я не смог зашить все сосуды.
— Считай, я твой должник дважды. Довезу, не беспокойся. Что собираешься делать?
Матвей передал контрразведчику оба пистолета, две обоймы, еще раз осмотрел Кристину, пробормотал:
— Я злодея погубил, я тебя освободил, а теперь, краса-девица, на тебе хочу жениться… поезжайте, я задержусь. У меня с ними свои счеты.
— А стоит ли?
— Может быть, и нет.
Они обнялись.
Матвей поцеловал Кристину и полез из вагона, пошатываясь от слабости, стараясь, чтобы этого не заметил Василий.
Зашумел мотор, торпеда ушла, гул втянулся в стены тоннеля, и наступила удивительная тишина.
ЗАПРЕЩЕННАЯ РЕАЛЬНОСТЬ
Премьер-министр смотрел по видаку «крутой» американский боевик, когда позвонил Галкин. По его тону было ясно, что министр обороны если и не в панике, то сильно взволнован.
— Ты один?
— Нас двое: я и телевизор, — пошутил Краснорыжин, внезапно покрываясь холодным потом, хотя в спальне было прохладно из-за работающего кондиционера. — Кручу боевик, пью пиво и жду роскошную женщину. Надеюсь, ты позвонил от скуки?
— Если бы, — нервно проговорил Николай Николаевич. — По моим сведениям, вокруг дачи Генриха крутятся «чистильщики».
— Ну и что?
— Как это «ну и что»?! Забыл? Генрих сегодня собрал у себя всех клиентов для демонстрации спецору…
— Тише!
— …оружия, — докончил Галкин. — Чего тише? Скремблер не включен, что ли? Кроме того, поступил сигнал, что и ФСК, и угро получили странные сообщения о проводимом на даче мероприятии, так что не исключено, что через час туда примчатся группы быстрого реагирования.
— Ты думаешь, «чистильщики»… и остальные… знают о переговорах наверняка?
— Я не думаю, почти уверен. Что делать?
Краснорыжин покрылся гусиной кожей, потом снова вспотел, дотянулся, до бутылки боржоми и выдул ее в один присест.
— Пошли туда полк «Оборотней» или «Драконов»[73] и разнеси дачу в пух и прах!
— С ума сошел?! Я мгновенно лишусь погон и должности!
— А так лишишься головы, мон шер, если «чистильщики» раскрутят всю историю с оружием! Дай приказ заму, а потом свалишь на него и на командира полка вертолетчиков. Учить тебя, что ли, как это делается?
Галкин шумно выдохнул в микрофон, с минуту тяжело сопел и выключил связь. Михаил Сергеевич потряс трубку, подул в нее, и ему показалось, что из динамика вдруг выглянул некто бесформенный, как облако, но непередаваемо страшный и опасный.
Тревога началась в девятнадцать ноль-пять, и Ельшин был вынужден прервать переговоры, успокоив встревоженных клиентов:
— Не волнуйтесь, господа, у меня вы — как у Христа за пазухой, сейчас разберусь, в чем дело, и вернусь. А вы пока подписывайте контракты.
Ибрагимова генерал обнаружил на третьем этаже у дверей своей спальни. Начальник службы безопасности держался за голову и выглядел словно после прямого попадания танковой болванки.
— В чем дело, Хасан?
— Ушли, — морщась, просипел Ибрагимов. — Ганфайтеры ушли… вместе с бабой… хотя я в них стрелял и попал!
— Когда?!
— Минут десять-пятнадцать назад!
— Куда?
— Скорее всего, вниз, в метро, куда же еще? Понимают, суки, что это единственный путь.
— Который ты обязан был перекрыть! Людей посылал?
— Лифт не работает, они, наверное, уничтожили управление, а через колодец мои люди не успеют. К тому же я только что слышал гул отходящего вагона. Это не главная забота, босс. Наблюдатели сообщили, что в километре от дачи происходит подозрительное передвижение каких-то групп. Скорее всего это «чистильщики».
— Пронюхали все-таки? — Ельшин недобро улыбнулся, пошел к спальне, махнул рукой. — За мной. Ну что ж, я им покажу, кто на этой земле хозяин.
Из спальни, сверкающей хрусталем, фарфоровой белизной стен, золотом и серебром, зеркалами и бисерными пуфами, он соединился со служебной внешнего контроля:
— Аграмян, что там у вас?
— Обнаружили три группы по три человека, подбирающиеся к даче с трех сторон. Кроме того, только что передали из конторы: кто-то звонил главному «фискалу» и назвал наш адрес. Такой же звонок получило и руководство МВД, но Горбаню удалось блокировать канал.
— Докладывайте о передвижении групп каждые пять минут лично мне и дайте информацию на монитор охраны для анализа. Как только группы окажутся на дистанции поражения, уничтожьте их!
Ельшин отпустил кнопку радиотелефона, глянул на молча страдающего Ибрагимова, усмехнулся:
— Кто это тебя так? Соболев?
— Я его… на куски… разорву! — Ибрагимов согнул пальцы на обеих руках, отчего руки стали похожи на когтистые лапы хищной птицы.
— Найди сначала. Если он не дурак, то, заполучив свою девку, давно мчится прочь во все лопатки.
— Мотор мы перехватим. Я его везде найду…
— Упаси тебя Господь, майор! Этот зверь тебе не по зубам. Займись-ка охраной по варианту «БИ», а я тут кое-что предприму со своей стороны.
— Оружие вернуть на базу? Или пусть здесь побудет?
— Того оружия всего ничего — три десятка стволов. Принеси все образцы сюда, в случае чего я спрячу.
— А что делать с гостями?
— А ничего. Прибыли они сюда инкогнито, ни одна из их спецконтор не знает — куда, так что в случае неприятности…
— Понял. — Ибрагимов потрогал синяк под глазом, царапину над верхней губой, скривился больше от ненависти, чем от боли. — Я не верю, что Соболев ушел.
— Если он еще здесь… хорошо бы взять его живым. Он нужен… одному моему другу.
— Я сам хочу взять его живым. Но потом… отдайте его мне.
Ельшин жестом отослал начальника службы безопасности, подождал, пока закроется дверь, и вызвал свой секретный лифт, ведущий к узенькой щелочке в стене «запредельного мира», откуда время от времени выглядывал Конкере, «монарх тьмы».
…Ни один из комиссаров «Стопкрима»» не пожелал участвовать «в собственных похоронах», по образному выражению комиссара-два Рыкова. Музыка Глеб Максимович вообще отказался связываться с Куполом, резко осудив инициативу Графа. Завьялов передал это Горшину после недолгих колебаний, будучи уверенным, что Граф и так все узнает. Комиссары «Чистилища» не хотели рисковать своим положением, полагая, что время открытой войны с мафией еще не пришло. К тому же они втайне надеялись на ослабление влияния Графа на деятельность «Стопкрима» и укрепление собственных позиций после всех событий. Каждый из них, в особенности Рыков, исключая разве что Завьялова, мечтал об абсолютной власти над криминальным, да и чего греха таить, — над остальным миром, не понимая при этом, что все их «мечты» инспирированы «монархом тьмы», так же лелеющим мечту о Сверхвласти, но уже на неизмеримо более высоком уровне.
В результате у дачи Ельшина Тарасу удалось собрать всего две монады и два мейдера — шестнадцать человек, и, хотя все они были профессионалами боя, мастерами разведопераций и операций захвата, справиться с батальоном охраны дачи генерала ФСК они, конечно, не могли. Но попытаться помешать сделке — могли. И хотели.
