Александр Иванин - Живые в Эпоху мёртвых. Старик

Все-таки он переоценил свои силы — проклятая самонадеянность. Он шлялся по этому гадкому подземелью непозволительно долго и выбрался на поверхность где-то за ангаром с балластом. Выскочив на твердую поверхность, он отряхнул грязное пальто и бросился в комендатуру.

Там он никого не застал. Комендатура оказалась пустой!!! Произошло непонятное ЧП на дороге. Все, как идиоты, ринулись к месту этого ЧП. Разве непонятно, что хоть кто-то должен был остаться на месте! Тогда Иваницкий помчался наверх, к своим серым братьям.

Взбежав на второй этаж, он на мгновение замер перед дверью их кабинета. На ней уже не было грязных кровавых разводов, ламинированная белая поверхность светилась чистотой. Он вытащил из кармана отличный самодельный выкидной нож, который подобрал с трупа неизвестного мужика в гаражах. Он упер острие в белоснежную девственную поверхность и с нажимом выцарапал слово «ДОЛГ» большими буквами размером с двойной тетрадный лист.

Глава 16

Дедушка

Старик сидел на Валеркиной кровати. Тугой болезненный комок распирал его горло. Старые руки обнимали худенькую мальчишескую спину. Пальцы сквозь одежду ощущали слабость и жар детского тельца. Валерка казался ему хрупким и невесомым. Старик даже боялся пошевелиться, опасаясь причинить боль этому маленькому страдающему человечку. Под мешковатой пижамой шершаво терлись белые марлевые повязки.

В тот самый миг старик ощутил, что теперь нет для него человека ближе, чем Валерка. И с этого момента он больше не одинокий, всеми забытый старик — теперь он дедушка.

Рассиживаться им не дали. Подошел высокий строгий врач с таким типом лица, который любят рисовать художники на картинах, изображающих Христа или святых. Слегка сутулая худощавая фигура в белом халате не могла укрыть собой мельтешащей сзади медицинской сестрички. Сестра слегка испуганным голосом чирикала что-то невнятное, наверное стараясь о чем-то предупредить старика. Только старик уже не мог разобрать, что она лопочет.

— Здравствуйте, меня Илья Александрович зовут. Я — доктор. Вы не могли бы на минутку со мной в коридор выйти? — учтиво сказал врач и сразу же успокоил Валерку: — Валера, ты не беспокойся. Вернем мы тебе дедушку, но сейчас он делает очень нужную и важную работу для других детей. Ты мальчик взрослый и должен это понимать. Хорошо?

Выпущенный из рук деда Валерка устало вмялся в скомканную подушку и кивнул, но только глазами, выражая свое согласие и покорность судьбе. Неожиданно встретив старика считаные минуты назад, он вернул себе маленький кусочек прежней счастливой жизни. Он боялся, что у него этот кусочек отнимут, и Валерка был готов на все, чтобы не потерять этой маленькой частички себя самого. Он был готов ждать, терпеть, соглашаться с чем угодно, врать, изворачиваться, умолять. Он никогда не чувствовал себя таким беспомощным, как сейчас. Казалось, что судьба может обмануть его в очередной раз и он потеряет и эту маленькую спасительную соломинку.

Сестричка присела на край Валеркиной кровати:

— Потерпи, миленький. Ты не расстраивайся, теперь у тебя все будет хорошо. Теперь дедушка будет рядом с тобой. Выздоравливай скорее.

Она улыбнулась ему ласковой материнской улыбкой и взъерошила мокрые от испарины волосы.

Валерка стал усиленно повторять про себя эти последние слова, как самую важную мантру своей жизни: «Все будет хорошо. Все будет хорошо. Так же хорошо, как раньше. Все будет хорошо».

Старик поцеловал стриженую голову мальчика с неожиданно большими ярко-красными ушами и послушно вышел вслед за строгим врачом. Сколько лет он мечтал о том моменте, когда сможет вот так просто поцеловать вихрастую детскую головенку. Какое это счастье — рассказывать внукам на ночь волшебные сказки, забрасывая каждое слово в широко распахнутые глазенки, мастерить забавные поделки, прощать мелкие и не очень мелкие шалости, водить внуков за руку в старый сад за ароматной малиной, горячей от летнего солнца. Какое это счастье — заслужить всей своей жизнью эту самую удивительную награду в жизни — быть дедом.

— Простите, мы не представлены, — сказал ему врач, когда дверь за ними закрылась.

— Федор Ефимович. Ефимычем меня все зовут, — представился старик.

— Федор Ефимович. Я понимаю ваши чувства. Разыскать потерянного внука среди этого безумия действительно счастье. Но я рассчитываю и на ваше понимание. Поймите, мальчик пережил невероятный ужас, ему нужен покой. Постарайтесь понять еще и других детей. В той палате все дети потеряли родителей. У всех без исключения очень тяжелое физическое состояние. Психическое состояние мне сложно оценить, у меня другой профиль. Я военный медик. Но я вас очень прошу не появляться в той палате какое-то время. Не буду вдаваться в подробности, но представьте состояние других детей, которые видят такое чудесное событие. В некоторых случаях это действительно может поддержать и дать хотя бы иллюзию надежды, но в дальнейшем ваши встречи с внуком невольно будут причинять боль остальным детишкам. Вы понимаете меня?

— Конечно, понимаю.

— Мы ни в коем случае не будем препятствовать вашему общению с внуком. Мы постараемся устроить вас вместе, осталось только подобрать место для вас двоих.

— Да. Конечно, я подожду.

— Мы всегда говорим правду родственникам пациентов, — продолжил доктор. — Не буду от вас скрывать. Мальчика привезли в очень тяжелом состоянии. Его буквально выдернули из лап морфов. Много травм. К тому же наложилось сильное токсическое отравление. Когда его привезли, шансов, что он выживет, было пятьдесят на пятьдесят. Но за сутки он успел выкарабкаться с того света. Как пойдет выздоровление дальше — неизвестно. У мальчика много поверхностных ранений. Еще сотрясение головного мозга и ушибы внутренних органов. Было подозрение на компрессионный перелом, но его, слава богу, не подтвердили. Ребенок весьма неплохо идет на поправку, и это радует. На вас сейчас ляжет еще и нагрузка по уходу за больным ребенком. Вы готовы к этому?

— Я все сделаю, как вы скажете.

— Идите прямо сейчас на сестринский пост и дайте информацию о мальчике. Скажите, что вы дедушка зайчика. Кстати, как его на самом деле зовут?

— Терешкин Валера. — Старик сам не знал Валеркиной фамилии и поэтому назвал свою.

Врач ему одобрительно кивнул, пожал обе руки, извинился и быстрым шагом ушел в сторону лестничной клетки.

Старик больше не помогал разносить ужин, а послушно пошел к высокой белой стойке из окрашенной масляной краской фанеры. Затем примерно десять минут улыбчивая медсестра с широким лицом и узкими запятыми очень восточных глаз подробно расспрашивала его о мальчике. Старик честно рассказал все, что знал, кроме того, что они не родственники.