Андрей Круз - Ветер над островами
Когда толпа добрела до середины русла, Байкин скомандовал:
— Огонь!
У меня даже свободный ход спускового был выбран, так что палец я сдвинул всего на миллиметр. Треснул выстрел, сдув с лесной подстилки мелкий сор, винтовка резко и увесисто толкнулась в плечо, рослый турок дернулся и упал лицом в поток. А рядом с ним рухнуло еще несколько человек. Рука дернулась вниз, передернув рычаг и выбросив пустую гильзу, ствол метнулся влево и вправо, остановился на каком-то негре, что-то орущем и размахивающем руками, еще выстрел — промахнулся в суете, — опять рывок рычага, опять выстрел — негр схватился за плечо, развернулся вокруг своей оси, свалился в воду.
В последних рядах толпы рванули гранаты, куда-то туда же с противным воем приземлилась мина. Выстрелы трещали как пулеметные очереди, на броде уже вперемешку с более чем десятком трупов бились раненые, вода на глазах окрашивалась из желтого в красноватый цвет. Затем противник шарахнулся назад, подставив спины под наши выстрелы, рванул из воды по скользкой дороге вверх, оставляя трупы, затем все начали разбегаться по кустам вдоль дороги. Захлопали первые ответные выстрелы, пока неточные, затем тяжелая пуля с чавканьем ударила в глинистый бруствер передо мной.
Бомбомет перенес огонь на кустарник, в надежде поразить укрывающегося врага, туда же выпускали снаряд за снарядом двое гранатометчиков. Взрывы выбивали комья грязи, разметывали листья, окутывали кусты облачками сизого дыма. Все чаще и чаще стрелял противник. Мы стреляли в ответ, целясь уже по вспышкам и облакам дыма от выстрелов. Кто-то явно пристреливался ко мне, пули все чаще и чаще били рядом. Одна бросила в лицо пригоршню сора, запорошив глаза, так что пришлось присесть в окопе и проморгаться.
Перестрелка вроде бы собиралась перерасти в затяжную, что нам на руку: там бы к противнику в тыл вышли основные силы, но как-то в такое развитие событий не очень верится. Я бы на месте вождя, или кто там командует неграми, послал часть людей отыскать возможность переправиться через Кривуху в другом месте и выйти нам в тыл или фланг.
Народ с нашей стороны начал понемногу экономить патроны, стараясь стрелять лишь наверняка. Так и демаскируешься меньше, и есть надежда выманить противника на еще одну атаку. Если они к броду сунутся — тогда все, выкосим уже окончательно, и так весь берег трупами завален уже.
Байкин, похоже, думал примерно так же, потому что снял двух бойцов и выслал на левый фланг, а правый фланг позиции просто загнул. По ходу перестрелки я расстрелял еще две обоймы, после чего укрылся в окопе и начал набивать их из пачек: пусть будут.
Прошло минут пятнадцать-двадцать в такой «позиционной войне», потом стрельба закипела с левого фланга. Миномет замолчал, со стороны его позиции захлопали винтовки. Байкин послал на левый фланг еще и меня с Марьяном — там явно становилось горячо. Пули чирикали над головой, сшибая ветки и сучки, слышались чьи-то крики, которыми кто-то явно распалял в себе ярость, несколько раз грохнули гранаты.
Обежав позицию минометчиков, действительно схватившихся за винтовки, мы пристроились за кочками, я зашарил стволом по кустам, выискивая противника, и с удивлением обнаружил, что кто-то расположился от меня метрах в пятнадцати, за толстым позеленелым древесным стволом, сплошь увитым лианами.
Схватив из подсумка цилиндр гранаты, рванул из него толстую проволочку с колечком на конце. Фыркнуло, выбросило струйку шипучего дыма, а я швырнул гранату в сторону укрывшегося негра, уткнулся лицом в землю. Грохнуло неожиданно сильно, пахнуло жаром, забросало мусором. Выглянул — возле дерева лежало окровавленное тело, исклеванное осколками так, словно его какой-то псих щипцами рвал.
Рядом в кустах пыхнуло дымом, пуля хлопнула в бугор, в очередной раз набросав мне сору в глаза. Я пригнулся, выстрелил в ответ, затем еще и еще раз, так толком и не разглядев противника, но меня обстреливать прекратили.
Сменив обойму, крикнул Марьяну: «Прикрывай!» — а сам метнулся левее, выбрав позицию за деревом. Пуля клюнула в него, едва я успел укрыться, я тоже куда-то пострелял, так и не поняв — был там кто-то или мне показалось. Видимость в джунглях была хуже некуда — только шум, крики, стрельба, а кто и в кого палит — уже не поймешь.
Едва начал перезаряжать винтовку новой обоймой, как неожиданно слева от меня раздался дикий крик, и из-за кучи листьев и сора выскочил расписанный с ног до головы негр с бешеными, налитыми кровью глазами, бросился ко мне с какой-то невероятной скоростью, отбросив длинную винтовку и на бегу занося над головой топор и ни на мгновение не прекращая дико, визгливо орать. Выронив и винтовку, и обойму с патронами, я рванул из кобуры револьвер, успел выстрелить в него дважды, оба раза попав, но все равно пришлось падать на землю и катиться в сторону: пули противника не остановили. Лишь промахнувшись с ударом, он пробежал мимо меня, как-то запнулся, остановился, и затем я выстрелил еще раз, уже в спину, добив его окончательно. И тут же покатился в противоположную сторону, а в то место, где я только что лежал, подряд ударили две пули.
Стрелял турок — невысокий, с огромными усищами, в красной феске, присевший на колено и целившийся в меня из карабина. Все, что я сумел сделать, — это дважды выстрелить наугад в его сторону, сбив ему прицел, и укрыться за деревом. А турка свалил Марьян, которого тот не заметил.
Стрельба быстро утихала. Похоже, что фланговый прорыв был ликвидирован, противник зашел небольшими силами, и неожиданности у него не получилось. У нас погибло двое: один из новофакторийских минометчиков и один из наших, плотник с верфи Прокоп, которого буквально изрешетили пулями. Пострадал и Марьян, получив под конец боя пулю в плечо, но рана была не страшная — прошло через мягкие ткани навылет.
В момент затишья стало ясно, что за рекой тоже стреляют. Не близко, отсюда едва слышно, но довольно энергично. То ли часть племени встала в оборону, то ли… черт его знает. Байкин вновь оставил на фланге двоих, а всех остальных вернул на основную позицию, заодно приказав набить обоймы, что все и сделали без долгих возражений.
Выстрелы с противоположного берега стали редкими — похоже, противник или выдохся, или чего-то ждал. Верным оказалось второе. Вскоре из-за поворота лесной дороги показалась настоящая толпа, большая и плотная, бегущая в сторону переправы. Впереди бежали мужчины, за ними — кто угодно, хватало и женщин, и детей. Увидев их, я беспомощно огляделся по сторонам, вгляделся в лицо сидящего неподалеку Байкина — он был совершенно спокоен и явно, в отличие от меня, ничем не ошарашен.
Как-то сама по себе в голове сложилась фраза: «Мы воюем с племенем». Это значит, что со всем племенем. Если им не хватает ума на то, чтобы оставить женщин и детей, то… тогда с этими неграми тоже что-то не так. А может, им просто не оставили выбора. В любом случае это цели. Пока еще цели: я не вижу сдающихся.
Толпа шла напролом, словно наплевав на все. Было видно, что им пришлось долго бежать, — большинство еле волочило ноги. Открытые рты, измученные лица, кто-то решился на последний бой, а кто-то уже был в панике.
Мы вновь открыли огонь тогда, когда первые ряды оказались на середине брода. Мы использовали все преимущества нашей позиции, лишив последних защитников племени укрытия и возможности маневра. Выстрелы загрохотали с частотой пулеметных очередей, описав правильные дуги в воздухе, рванули гранаты, осыпав толпу мелкими чугунными осколками. С громким треском разорвалась мина — казалось, что брызги крови хлестнули во все стороны.
Племя Горы все равно шло вперед. Мужчины пытались стрелять, останавливаясь и перезаряжая свои чадящие ружья из висящих на плечах патронташей, сзади их подпирала толпа женщин и детей, а с фронта косили пули наших винтовок. Пороховой дым серым облаком тянулся над нашей позицией, в ушах звенело от выстрелов и воплей избиваемого племени. Ответный огонь становился все слабее и слабее, последние стрелки были ранены, испуганная толпа подалась назад, а оттуда, похоже, напирало наше подкрепление — там тоже слышалась стрельба. Бой превратился в избиение.
* * *— Ну ты даешь, — сказал Слава, молодой и конопатый фельдшер, пошедший с нашим отрядом, рассматривая черноту вокруг раны.
— А что?
— А то, что спешить надо, — сказал он. — Если бы ты вчера с этим пришел, проблем бы не было, а сегодня…
— Что сегодня? — уже не на шутку испугался я. — Говори нормально, а то все умный вид напускаешь, а по делу ни слова.
— Змея тебя куснула — бородатая гадюка, — сказал он, направив длинный худой палец на мою рану. — Вот эта чернота — некроз тканей. У нее яд такой — вроде и не травит, и даже болит не сильно, а ты помаленьку разваливаться начинаешь. Неделю так проходишь — останешься без ноги. Почернеет и начнет кусками отпадать, понял?
