Галстук вождя - Андрей Валерьевич Скоробогатов
Я постепенно приходил в себя — скорость течения времени возвращалась. Надо было скорее сообразить, что делать дальше и куда двигаться — я полез в браслет почитать сообщения.
Первыми были сообщения от отца:
«Гага, ты где? Мы в юго-западном порту, у повстанцев. Не дождались очереди, рванули туда. Арсена еле откачали, сейчас все живы».
Твою же медь! Как теперь до них добраться?
Следующим было сообщение от «Завета Ильича»:
«Гагарин Шонович, ваш отец и Арсен Артурович находятся в изоляторе, ВСВС ремонтируют корабль, если вы живы, ждём вас в юго-западном порту, сектор 12».
Следом шли премиальные. начисленные за окончание конфликта на орбите:
Получена премия: 10 трудочасов (участие в разрешении экстренной ситуации на орбите)
А следующим… сообщение от «скрытый контакт»:
«Начинаем поиски».
Вероятно, это был товарищ Куратор, но вот только на чьи поиски он отправился? На мои? Далеко не факт. Если это не он, то кто?
«Бобик» мчался в потоке, и я обратил внимание на крохотный экран непонятного древнего девайса, прикрученного к приборной панели — это было что-то вроде дорожного навигатора, который я видел в старых фильмах. Только я разобрался, как посмотреть на карту, сзади, со стороны кабины послышался стук и гулкий голос.
— Эй! Гага! Ты куда нас везёшь, засранец!
Я обернулся и посмотрел в крохотное бронированное окно, разделявшее кабину пилота и отсек для заключённых. Там виднелась недовольная морда Нахима.
— Вот чёрт! — рявкнул я. — Я без понятия. как его остановить, он едет по маршруту! Видимо, в другую тюрьму!
— Вот и пущай едет! — ответил Нахим. — Мне нахрен не надо быть беглецом, я так экстрадиции вообще не дождусь.
А мне вот совсем не хотелось.
— Я щща выпрыгну!
— Чего⁈
— Он на автопилоте. И так вас довезет. Я выпрыгну сейчас.
Правда, что делать после этого — я не предполагал. Я вернулся к карте, промотал масштаб до минимального. Мы как раз вылезли из тесной трубы, связывавшей два куска орбитального материка, и ехали теперь по достаточно грязной «кишке», вдоль которой теснились жилые блоки — серые, частично покинутые.
Стало грустно — я понял, что нахожусь как минимум в двухстах километрах от ближайшего порта и двигаюсь на север. Хотя двигаться мне следовало на запад, к повстанцам.
— Так, у нас тут сто двадцать первый коридор, — пробормотал я. — А где ближайшие из сопротивленцев, или как их там?
— Сопряженцы-то? В десяти километрах отсюда они пару кварталов захватили. 123−1А, кажется. Только как ты отсюда к ним попадешь? Там все перекрыто местными вояками и инспекторами.
— Что-нибудь придумаю, — сказал я. — Спасибо, ребята, было приятно с вами познакомиться!
Ускоритель уже не действовал, я чувстовал слабость, но легкий адреналин в крови все еще присутствовал. Я дождался, когда «бобик» максимально снизится и слегка притормозит на повороте, открыл дверцу и спрыгнул с полутораметровой высоты.
Нога сложилась и больно хрустнула — позже больничный модуль скажет, что это был подвывих. Скрючившись от боли и пригнувшись, я доковылял до обочины и перелез через хилый чугуниевый заборчик, отделяющий поток от пешеходной зоны. По тротуары ровной шеренгой в одну стороны шла огромная толпа людей — в лохмотьях, с сумками, чемоданами, узелками через плечо. Между группами людей виднелись плечистые солдаты, из чего я сделал вывод, что это не простое переселение, а депортация. Обычное дело на купольниках и космических станциях, случается даже и у нас. Я вспомнил примерный маршрут, пригнулся и пошел дальше ковылять, протискиваясь поперек толпы. Как и в предыдущий раз, мне немного помогли принтоны, ещё остававшиеся в крови, и спустя пару минут боль в ноге стала понемногу затихать.
На ходу набрал сообщение в общий чат корабля:
«Я живой, все ок, сбежал из тюрьмы, двигаюсь к повстанцам в 123−1А. Товарищ куратор сбежал еще раньше».
От Ильича тут же последовал ответ:
«Искренне рад, что вы живы и жду встречи с вами. Товарищи Шон Рустемович и Арсен Артурович спят, но я поставлю их в известность»
А следом вылезло еще одно сообщение, уже от браслета, которое напомнило о том, что я и так прекрасно знал:
Потребность во сне: очень высокая (18 часов бодрствования), рекомендован отдых.
Поток людей всё никак не кончался. Пару раз меня окрикивали военные, один даже подошёл и приказал остановиться, но его напарник крикнул:
— Брось, Яшка, видно же, что не из наших, пущай идёт.
Длинная шеренга из вояк и бедных переселенцев не прекращалась, а вот «стальная колбаса» перехода между кусками станций, тянущаяся на добрые пару километров, наконец-то закончилась. А впереди на добрый десяток километров раскинулось не то поле с низким потолком, не то гигантская теплица. На выходе гундосила бесконечно повторяющая роботётка:
'Внимание! Вы входите в зону с пониженной гравитацией. Внимание! Зона с пониженной гравитацией!
Гравитация, действительно, медленно снижалась. То ли здесь была временная нехватка востроскруч, то ли специально её делали меньше, потому что это положительно влияло на растения. Я прошмыгнул через конец шеренги и стал идти как будто под гору. Поля, прилегающие к краю блока, были заброшены — здесь обильно рос иван-чай — невольно я поморщился, вспомнив, как мы его сушили для перепродажи нерчинским бандюганам, виднелись какие-то полуразрушенные постройки.
Я посмотрел на «небо» — солнце уже давно скрылось за краем видимой зоны. Нахим успел рассказать, что власти решили проблему со сменой времени суток весьма просто и оригинально — медленным вращением орбитального материка вокруг своей оси, как это делают планеты. Осознание того, что уже глубокая ночь, ещё сильнее стало вгонять меня в сон, я не выдержал и решил отправиться на поиски ночлега.
Когда закончилась колонна переселенцев, вокруг на добрый километр стало не души, лишь тихо шумел поток флаеров над дорогой. Нашёл дыру в заборе, огляделся и свернул с тротуара на заросшую тропинку, завидев серое здание вдали. Прошагал пару сотен метров. Нехило шатало из стороны в сторону — заметно было, что востроскручи под многометровой толщей грунта и основания станции гуляют, как хотят, меняя напряжённость гравитационного поля.
Становилось холодно, дорогу пару раз перебегала какая-то мелочь, в которой угадывались снорки — мелкие не то грызуны, не то мутировавшие куропатки, часто селящиеся в аграрных секторах крупных станций. Здание, к которому я пришёл, оказалось обычной орбитальной избушкой — грубо сколоченное из пористо-чугуниевых досок, с разбитыми оргстеклами и проржавевшим амбарным замком на
