Владимир Михайлов - Медные трубы Ардига
Ну а что же Люча? Не станет же она покорно ожидать, пока охотник не подойдет, чтобы с нею разделаться? Люча, не спи! Тут нельзя сидеть в осаде. Нужен встречный бой! Пусть даже у тебя плоховато с оружием, но умение-то никуда не девалось – если только ты не совершенно деморализована. Ты же боец! Ты…
На этом я свой внутренний монолог прервал. Одного взгляда на анализатор среды в трубе оказалось достаточно, чтобы понять – почему она не выходит и не выйдет. Не потому, что не хочет. Она хочет – она не может. Поскольку не умеет обходиться без дыхания. А дышать в трубе нечем. Вышел – и тебе кранты.
Сползаются огоньки – все ближе. Хотя какое-то время у нее – у нас – еще есть. Минут… сколько? Двадцать пять еще наверняка. За это время надо создать выход из положения. Трудно? Пустой вопрос. Возможно? Это главное.
Искать!
Вернемся в извилины оператора. Честное слово, сейчас я готов ему позавидовать. Дрыхнет без всяких забот и видит, наверное, сладкие сны. Совершенно не думает о том, как спасти застрявшего в трубе человека. Совершенно не…
Стоп. Что-то мелькнуло рациональное. Что же? Как спасти застрявшего…
Верно. Создавая любую систему, связанную с пребыванием в ней человека, хотя бы и разовым, кратковременным, конструкторы не могут не позаботиться о его безопасности, в случае если возникнут какие-то нештатные ситуации. Во всяком деле должна быть какая-то подушка безопасности. А в трубе? Допустим, посланная туда ремонтная капсула потерпела аварию. Человек, может быть, ранен. Обездвижен. Его надо как-то вытащить, не дать ему погибнуть. Так что должен быть комплекс таких мероприятий. Пусть эту систему создали те, кого я сейчас причисляю к нашим противникам, но себе-то они не враги! И обязаны были позаботиться сами о себе. Тем более что тут, похоже, каждый человек при деле, лишних вроде бы нет: все-таки не жилой это мир, а лишь производственный.
А раз такие меры возможны, то мой спящий красавец должен быть целиком и полностью в их курсе. Потому что все, что имеет отношение к трубе, относится к его хозяйству, идет через него.
Значит, так. Есть труба. Она сейчас не работает, поскольку последнее время капсула не позволяла поступать в трубу компоненту из малой трубы, и автоматика, отключающая процесс, сработала, а после того, как капсулу удалось вытолкнуть в большую трубу, она почти полностью перекрыла поперечник Магистрали и продукт по-прежнему практически не проходил. Пришлось выключить компрессоры – иначе капсулу просто разбило бы в конце Магистрали, ударив суденышком в торец большой трубы. Я сейчас – оператор. И знаю, что когда поток остановлен, трубу заполняет непригодная для человека газовая смесь. Почему такая смесь, оператор? Ага, ясно: чтобы не подвергать внутренность трубы окислению. Но вот произошло несчастье – авария капсулы (естественно ведь, что капсула производит инспекцию именно тогда, когда продукт через Магистраль не прокачивается) – и возникает угроза жизни человека: пилота, инспектора, ремонтника – так или иначе ценного, нужного специалиста. Оператор, есть программа по спасению человека? Должна быть. Ну-ка, скажи мне…
«Программа в компьютере. Дирекция ЧП».
Господи, что же я сам сразу не сообразил? Склероз? Или просто глупость?
Так. Ищем… Вот она. Меню? «Пробой»… «Пожар»… мимо. «Закупорка»… Не то, не то. Ага, вот: «Капсула: авария». Давай сюда. Что там? Неужели не найдется ничего, что можно было бы использовать?
Минут пять ушло у меня на внимательное чтение. Отнюдь не бесполезное. Так. Умники. Браво. Если только…
Вот эта спецклавиатура, эк они ее запрятали – сразу и не найдешь. Видно, не очень допускали реальную возможность таких происшествий. Как переключаем на нее? Ага, ясно. Молодец, ожила. Загружаем программу. Первое – продувка трубы. Второе – одно лишь слово: «дыхание». Очень емкое слово, хотя обычно об этом как-то не думаешь. Остальное пока не нужно вроде бы? Не… Отставить! Вот оно, тоже очень нужное: «Аварийная связь»! Ах, молодцы, сукины дети… И последнее: «Эвакуация».
Включили. Взгляд – на эту группу приборов. Пошло?
Пошло! Ей-богу пошло!
Ну…
6
Весь мир сейчас сузился до невероятно малых размеров: он целиком умещался в тесных рамках табло и состоял всего-навсего из крохотных огоньков на серо-зеленом фоне. И расстояние между красным движущимся огоньком и неподвижным – Лючаной в капсуле – медленно, но неуклонно сокращалось; сколько оставалось расстояния – столько же было и жизни.
Подвижность могла бы еще если не спасти ее, то немного оттянуть конец – Люча сумела бы хоть, включив двигатель на полную мощность, отступать, не позволяя дистанции между нею и преследователем сокращаться так быстро, если бы капсула могла передвигаться по сухому дну. Но она могла только плыть… Лючана поняла, что не сможет противопоставить противнику ничего, потому что применить оружие – тот самый дистант, который у нее все еще был, – можно было бы лишь оказавшись лицом к лицу с врагом, то есть выйдя из капсулы в трубу; но это означало бы немедленную гибель от удушья. Впрочем, если не выходить – придет тот же самый конец.
Это, безусловно, понимает и противник, и, приблизившись, он не станет затевать дуэль, но просто продырявит капсулу в каком-то месте и спокойно обождет, наблюдая за агонией беглянки, если ему удастся подключиться к ее внутренней фиксирующей камере. Умереть задохнувшись – не самая приятная смерть; да бывает ли вообще приятная? Возможно, самое время было подумать об этом, потому что все остальное для Лючаны уже как бы и не существовало, никакого продолжения жизни. Но мысль о смерти никак не желала возникать сейчас в ее сознании – и, может быть, это говорило о том, что на самом деле смерть не так уж близка, не так уж неизбежна, как представлялось?
Эта ли мысль, едва успевшая оформиться, заставила Лючану встрепенуться, поднять голову, стряхнуть то состояние расслабленности, которое уже успело вкрадчиво овладеть ею, не для того, чтобы сдаться, конечно, но наоборот – чтобы сохранить остаток сил, чтобы достойно продержаться до самых последних мгновений, умереть гордо, а не позорно, в полном сознании, а не в беспамятстве, а может быть, эта мысль оказалась лишь реакцией на какое-то изменение, только что совершившееся тут, внутри капсулы? Лючана еще не отдала себе отчета в том, что именно изменилось, но подсознанием почувствовала: что-то стало не так, как было еще несколько секунд тому назад. Он уже здесь? Нет, угрожающий огонек еще достаточно далеко. Но что-то ведь…
Связь!
И в самом деле: если бы она не таращилась так упорно на проклятое табло (именно так подумала она о своих действиях), то заметила бы мигающий индикатор связи на секунду-другую раньше. Связь она отключила еще в самом начале своего путешествия по трубе, потому что не ожидала услышать ничего ободряющего. Ра с ней связаться никак не мог, поскольку эта система связи использовала трубу в качестве волновода, за пределы которого ни один сигнал не проходил, а никого другого она слышать не желала. Ей ничего не могли бы сказать, кроме угроз и дурацких предложений вроде безоговорочной капитуляции. Тогда ей еще казалось, что у нее есть какие-то перспективы. Сейчас положение выглядело иначе и, во всяком случае, даже поругаться с кем-то стало бы развлечением, отвлекло от самых тяжелых мыслей. Интересно, кто это пробивается к ней? Капитан базы? Оператор? Или, может быть, тот, кто приближается к ней, решил, что следует напугать ее, еще не успев приблизиться? Ну ладно, у нее тоже найдется, что сказать ему…
Она включила связь. И услышала:
– …Да ты что, спишь, что ли? Лю!
Господи! Что это – померещилось ей или…
– Эй! – произнесла она осторожно. – Ты мне снишься? Если нет, то где ты?
– Где надо, – ответил он, и ворчливая манера, в которой это было сказано, лучше любой логики убедила Лючану в том, что это действительно он.
– А ты – загорал где-нибудь? Обо мне позабыл?
С запозданием она подумала, что он мог бы и обидеться на такой не очень любезный прием. Хотя на самом деле Лючана, конечно же, обрадовалась чуть ли не бесконечно: впереди снова возникал просвет. Но высоких слов она всегда избегала. Они все куда-то пропадали в самый нужный миг.
Он, однако, обижаться не стал или, возможно, отложил до более спокойного времени. Вместо этого быстро проговорил:
– Слушай, не перебивай, вопросы потом. Пристегнись как следует. Сейчас попробую вытащить тебя. Снова заполню трубу. Не продуктом: промывочной водой. Как только волна дойдет до тебя – включай полный задний, ввинчивайся в нее – станешь продвигаться туда, откуда пустилась в путь и где я сейчас. Если будет мотать, подруливай немного, чтобы не било о стенки. Остальное – мое дело. Что неясно?
– Тут же сухо, Ра…
– Я говорю: волна уже идет. Держись. Оставайся на связи.
– Какая вол…
Она не стала даже договаривать: новый звук возник вокруг нее: словно ветер засвистел, завыл за бортом. Взгляд невольно метнулся к кормовому экрану, на котором просматривалась большая труба. Цвет ее менялся – где-то в глубине что-то пенилось, густело, приближалось, за кормой ветер уже просто рычал…
