Скорми его сердце лесу - Дара Богинска
– Доброе утро, Соль! Как прошел праздник?
– Доброе утро, Амэя. – Я усмехнулась в ответ, но ее вопрос заставил меня смутиться. – Х-хорошо…
Девушка подозрительно сощурилась и похлопала по пустующему месту рядом с собой.
– Давай-ка рассказывай, что значит это твое «х-х-х-хорошо».
– Я не так сказала! – буркнула я.
– Ага. Ну, конечно! Госпожа, я слишком давно знаю вас… тебя. Меня не так-то легко обмануть.
И в тот момент я вспомнила волшебный момент у озера с Джуро. Несмотря на свои сомнения, я чувствовала, что не могу не поделиться этим с кем-то.
– Амэя, ты не поверишь, что произошло. – Я покраснела, но улыбка на моем лице говорила сама за себя. – Я встретила Джуро, и мы пошли гулять…
Амэя бросила взгляд на меня, пристальный и любопытный. Отложила нож и яблоко в сторону и подалась навстречу.
– Ну и что, расскажи все детали! – призвала она, не скрывая волнения.
Я начала рассказывать ей о невероятном месте у озера, о Джуро, о его словах и прикосновениях, о чудесном моменте, когда мы стали звездными зайцами на воде. О поцелуе. Амэя слушала, иногда уточняя детали.
– Скажи, что это не сон, что это было взаправду, – закончила я свой рассказ, – потому что я сама еще не могу поверить.
Амэя подняла брови и улыбнулась. А потом она ущипнула меня.
– Если это сон, то ты должна уже проснуться! Я отсюда слышу, как громыхает твое сердце. Но… – она сдула от лица прядь и замолчала, морща нос.
– Но?..
– Я… Я рада за тебя, но я не знаю, кто этот Джуро. Ханъё, кажется, едва ли не богом его считают! А Хона рассказала мне, что он – Хранитель Леса. Я… волнуюсь за тебя, – она взяла мои руки и прижала к своей груди. – Я желаю тебе счастья! Но не кажется ли тебе, что ты повторяешь свою ошибку? Ведь Джуро…
– Что? Лис? А я человек? – я выдернула свои ладони из ее тоненьких пальцев.
Амэя отодвинулась, опустив голову. Я понимала ее беспокойство, ведь для обитателей леса Хранитель был символом дикой природы, неуправляемой и загадочной. Местным ками. Хозяином темной чащи, а я… Всего лишь человек.
«Но ты можешь стать кем-то больше. Помнишь, что говорила тебе ямауба? Ты можешь стать ёкаем. Помни про этот вариант… Мы были бы невероятно сильны: ты, я и новое бессмертное тело…»
Угу. И человеческие сердца в пиалочках. Ты правда думаешь, что это хорошая идея?
– Соль, я просто хочу, чтобы ты была счастлива, – проговорила Амэя, пытаясь найти правильные слова. – Я не понимаю, как можно влюбиться в кого-то такого…
– Для меня он просто Джуро, – перебила я ее. – Он необыкновенный, и я чувствую, что между нами что-то особенное. Я не боюсь этого.
– Для вас, быть может… – уклончиво сказала Амэя и покачала головой. Сжав кулаки, я поднялась и отправилась к озеру широкими шагами, игнорируя ее крик мне в спину. Она ничего не понимает! Джуро, он правда… У нас с ним… Такого я никогда не чувствовала. Даже к Сину. То, что сейчас цвело и звенело у меня в груди, было в сто раз ярче и в сто раз громче, чем все мои прежние влюбленности. Это было что-то сильное. Что-то настоящее.
Я верила: он могущественный и сможет меня защитить. Он не умрет, как все, кто был дорог мне. Это не в его природе. А я стала другой, стала взрослой, сильной… Нас ничто не сможет разлучить, если мы решим быть вместе.
«Только смерть. Твоя смерть».
Я замерла, оглушенная этой мыслью – и грохотом водопада, до которого успела добежать. Моя… смерть?
…Ты когда-нибудь боялась любви?..
…А люди быстро умирают…
Моего лба коснулся опавший кленовый лист. Лес засыпал каждую зиму и возрождался каждую весну. Люди умирали, и Океан возвращал их души очищенными, невинными и без прошлых прегрешений, чтобы была возможность начать все заново. И только ками, только боги, только ёкаи не соблюдали этот жизненный цикл.
В беспокойстве я дошла до бурной горной воды, умыла лицо, по привычке вгляделась в свое отражение.
Джуро боялся. Боялся того, что я умру. Для него и жизнь ханъё, наверно, пролетает как короткий сезон хризантем. Поэтому он боялся сближаться… А уж человеческая жизнь? Сколько мне отведено? Еще тридцать, сорок лет? Я буду стареть и усыхать, а Джуро будет оставаться прежним, только взгляд его будет становиться тоскливее. Разве я хочу такого для человека… для существа, которого я люблю?
Ох, Соль. Зря ты это затеяла.
– Но у нас есть выход. Ямауба даст нам бессмертие, даст нам могущество. Мы никого не будем бояться! – сказало отражение, кривя в ухмылке искусанные губы.
– Мне и не надо никого бояться. Хэджайм мертв.
– А теперь ты собираешься к Императору-Дракону, – фыркнуло отражение. – Думаешь, твои россказни не вызовут при дворе смуту? Ты думала о том, сколько врагов у нас появится? Нам придется спать с одним открытым глазом, держа у подушки нож.
– Я… не подумала. Там действительно опасно. Отец всегда меня предупреждал об этом. Но если я стану ёкаем, то мне нельзя будет войти в столицу!
– Ну ты не пиши это крупными иероглифами на своем лбу, пожалуйста.
Неужели я правда спорю сама с собой?
– Кто ты на самом деле, Кто-то Темный? Почему ты живешь в моей голове? Что ты там делаешь?
– О боги, началось, – отражение неприлично закатило глаза и цокнуло языком, а потом так приблизилось к поверхности с той стороны воды, что я видела его глаза – не голубые, не мои, а полностью черные, без разделения на белок и радужку. Непричесанные длинные волосы вились вокруг белого лица, как щупальца спрута. – Если хочешь, так и зови меня – Дарека Курай[39]. Я – это ты. Твои слезы, что текли рекой. Твоя боль, что копилась, как тьма в закрытой шкатулке. Твоя злость, которую нельзя показывать хорошим девочкам. Я – те чувства, которые были под запретом, но без которых невозможно стало выживать. Я – карп, который стал драконом. И я хочу помочь нам. Верь мне, пожалуйста. Я никогда не пожелаю тебе зла.
Мне стало страшно. Вдруг я поняла, что наклонилась совсем близко к воде, согнутые руки дрожали от напряжения, а волосы влекло по течению, они цеплялись за камни. Поток тащил меня прочь за
