Михаил Ахманов - Я – инопланетянин
Зилур поворачивается ко мне; его лицо серьезно, но в карих глазах мерцают смешинки. Я прикидываю, сколько раз сидел он на этой скамье с очередным неофитом, мечтающим коснуться неба, услышать шепот звезд и голоса ушедших в космос странников. Наверное, их были тысячи… Отец рассказывал, как сам отправился к Зилуру, а с тех пор прошло…
Он прерывает мою мысль мягким ментальным прикосновением и тут же переходит на звуковую речь. Голос Наставника негромок, слова он выговаривает четко, сопровождая их эманацией спокойствия и тепла.
— Ты сын Рины, Наратага и Асекатту, и тебе четырнадцать… Возраст великих решений, мой юный друг! Я бы даже сказал, что ты слегка засиделся под крылышком родителей. Многие приходят к нам в тринадцать и даже в двенадцать.
— Мой отец говорит: не спеши плавать на плоту, бревна которого еще не высохли.
Зилур смеется.
— Узнаю Наратага! Нетороплив и очень осмотрителен… Чем он сейчас занимается, Асенарри?
— Строит яхты из дерева, по древним образцам. Такие, как эти корабли, только поменьше. — Я бросаю взгляд на озеро. — С резьбой, старинной росписью и солнечным парусом. Недавно мы обошли на яхте вокруг Уренира — я, отец и мои матери… Рина сказала, что мне пора увидеть свет — так, как путешествовали в прошлом, а не прыгать из одного места в другое.
— Она права. — Секунду о чем-то поразмыслив, Зилур интересуется: — Что делает твой отец с этими яхтами? Дарит?
— Дарит. Очень приятное занятие. Можно завести друзей… и не только друзей… Когда-то он построил яхту для прекрасной женщины, и теперь она в нашем доме. Конечно, женщина, не яхта…
Улыбка на губах Зилура.
— Рина, твоя мать?
— Да, Наставник.
— Ты тоже хочешь строить яхты, Асенарри?
— Хотел бы, но не сейчас. Мне нравится странствовать, и я… может быть, я пойду в Гильдию Наблюдателей. Это так интересно — увидеть планеты, совсем непохожие на Уренир! Родиться там, прожить всю жизнь и улететь сюда с ворохом важной информации! Стать, например, не человеком, а разумной рыбой или птицей, понять, как эти существа живут, к чему стремятся… Чудесно, изумительно!
— Чудесно, да, — Зилур кивает. — Однако замечу, Асенарри, что не все так просто — ведь у разумных птиц и рыб, людей и даже насекомых, если они способны мыслить, есть неприятная особенность. Догадываешься, какая? — Я делаю жест недоумения, и он говорит: — Все обладающие разумом способны к тонким чувствам и к самому важному из них — к любви.
— Но что тут плохого, Наставник?
— Ничего. Однако тебе, если станешь Наблюдателем, придется смириться с кое-какими вещами.
— С какими же?
Смешинки в его глазах исчезают, теперь он кажется грустным, и я воспринимаю его печаль.
— Я был Наблюдателем, Асенарри… двадцать четыре планеты и много, много веков… Странные создания, чужая жизнь, которая становится твоей, и невозможно прожить ее без привязанности… Ты любишь, и любят тебя, но это ведь не Уренир, мой мальчик! Кто-то гибнет, кто-то умирает, и ты, бессмертный, горюешь о них и помнишь во всех своих существованиях — не важно, рыбы они или птицы… Потом уходишь, покидая тех, кто дорог, своих подруг, детей… уходишь в тревоге об их благополучии и жизни. — Он вздохнул и произнес после долгой паузы: — Это синдром Наблюдателя, Асенарри, и он неизбежен и горек. Мы не ведаем страданий, смертной тоски и ужаса потерь, но на других мирах об этом не забыли. И тебе придется вспомнить… А если вспомнишь, то не забудешь никогда.
Я был слишком молод и слишком неопытен, чтобы его понять, и потому безмолвствовал, отзываясь лишь волнами сочувствия и приязни. Зилур благодарно похлопал меня по колену, усмехнулся и произнес:
— Ну, не будем печалиться и грустить… Итак, мой мальчик, ты решил, что наступила пора поговорить со Старейшими? Что ты достаточно взрослый, чтобы представиться предкам и сказать: вот я, Асенарри, сын Рины, Наратага и Асекатту, мне уже четырнадцать, и я хочу стать Наблюдателем в чужих мирах… Так?
— Так. — Я кивнул, испытывая некоторую неуверенность. Грядущее меня не пугало, но я понимал: говорить со Старейшим — не то что с отцом, с моими матерями, приятелями и Наставниками. Старейший — это…
— Будь внимателен. — Зилур снова коснулся моего колена. — Будь внимателен, Асенарри, ибо есть вещи, которые не принято повторять. Ты пришел в это место, чтобы тебе помогли, направили и поддержали твой разум и укрепили контакт — первый, которого ты удостоишься, и самый важный в твоей жизни. Потом ты сможешь говорить со Старейшими во всякое мгновение, как говорят все взрослые; ты сможешь советоваться с ними, просить поддержки и обсуждать любые темы, какие будут интересны для тебя. Ты будешь сам решать, когда обратиться к Старейшему и по какой причине, и ты поймешь, что часто делать этого не стоит. Хочешь спросить, почему? Да, вижу, хочешь… Подумай сам: какая цена человеку, который тревожит других по каждой мелочи и перекладывает на них ответственность за все свои поступки? Он никогда не достигнет зрелости и совершенства — ведь к этому можно прийти, лишь руководствуясь собственным разумом, а не чужим, пусть более мудрым. Что же касается советов… Да, совет ты можешь попросить, когда не в силах разобраться сам. Но, как было сказано, не очень часто.
— Один из Старейших беседует с моим отцом, и с дедом, и с прадедом, — сказал я с невольной робостью. — Отец говорит, что это наш предок и хранитель рода.
— Все, кто общается с нами, — наши предки, далекие и близкие, — отозвался Зилур. — Люди уходят с Уренира сотни тысяч лет, и древние Старейшие связаны узами родства со всей планетой. Но они, мой мальчик, только частица межзвездного содружества; есть иные существа, иные расы, и нам их тяжело понять. Слишком велики различия… гораздо больше, чем, например, между талгами и уренирцами.
— Но Старейшие…
— О, Старейшие! За них не беспокойся, они отлично понимают друг друга. Они единый галактический народ, следующая ступень эволюции, но это не значит, что нужно спешить приобщиться к ним. Все в свой черед, Асенарри, все в свой черед… Сейчас, при первом контакте, ты должен лишь убедиться, что они есть и что они живые, такие же, как ты и я или обитатели Рамессу-Кор, планеты рами… Конечно, тебе об этом говорили, но собственный опыт — лучший из учителей и самый мудрый из наставников. Ты убедишься, Асенарри, что жизнь твоя беспредельна и облик, который дан тебе природой, лишь ее начальный дар. Будут и другие! — Зилур запрокинул голову, всмотрелся в небо, где плавали, лучась теплом, два солнца, и повторил: — Да, будут и другие! Старейшие ведь не конец и предел… по их понятиям, предела вообще не существует.
Величие этой мысли ошеломило меня. Озеро с кораблями, деревья, здания, холмы вдруг растворились в солнечном сиянии, а вслед за этим распахнулось небо.
— Что я увижу, Наставник? Что почувствую?
— Мощь. Красоту. Единение с Вселенной. Беспредельность жизни, всесилие разума… Достаточно, мой мальчик?
— Да.
— Ты готов?
— Готов.
— Не тревожься, Асенарри, я с тобой. Я твой проводник среди небесных сфер, твой первый и верный вожатый. Я здесь, я рядом… Ты не одинок!
Темная космическая пустота, и в ней — светящийся туман, подобный межзвездному газу, рассеянному в необозримом пространстве… Я плыву, не ощущая холода, я поднимаюсь все выше и выше, и нечто, какой-то внутренний порыв или беззвучный голос подсказывают мне, что это туманное облако — всего лишь мираж, иллюзия, что-то подобное чадре из кисеи, скрывающей облик человека. Не совсем человека, почти божества, могущественного и прекрасного, мудрого, всезнающего, но главное — родного… Оно, это создание из галактических бездн, говорит со мной, шепчет, зовет, и я подчиняюсь его настойчивому призыву, чувствую, что меня принимают как равного. Я уже не крохотный, ничтожный, уязвимый; я — великан, повелитель Галактики, владыка звезд, царь Вселенной…
Что говорит мне новый друг, что шепчет? Одно усилие, и я различаю слова:
«Асенарри, сын Рины, Наратага и Асекатту… Добро пожаловать, новая жизнь! Приветствуем тебя и ждем… Придешь, когда наступит срок».
Это не вопрос, а утверждение, но я все равно отвечаю:
«Приду… Приду!»
ГЛАВА 19
БАКТРИЙСКАЯ ПУСТЫНЯ
Вечер четырнадцатого дня
Когда я вернулся в лагерь, Фэй была уже свободна. Трос, которым ее связал Сиад, валялся на земле, у плоского камня-стола тихо гудела спиртовка, какое-то варево булькало в котелке, распространяя знакомый упоительный аромат. Я втянул ноздрями воздух. Чай! Зеленый чай! Напиток богов и людей из Поднебесной…
— Как ты освободилась? — спросил я, подсаживаясь к котелку.
Лукавая улыбка скользнула по губам Фэй.
— Моя женская тайна. Мы, девушки из Хэйхэ, всякое умеем.
— Кажется, наша семейная жизнь не будет скучной, — заметил я и отхлебнул из кружки. Кружку мне поднесли с церемонным поклоном.
