Андрей Круз - На пороге Тьмы

Темнота разошлась, и Настя, оглядевшись, сказала:

– А что? Очень даже можно жить. И даже счастливо. Лучше бы ты все равно ничего не нашел: это уже местный «топ-маркет». Иди разберись с колонкой, обеспечь нас душем, а я потом чайник поставлю. Чай я взяла, и сахар, ты ведь не сообразил небось?

– Чайник я сам поставлю – все равно вдвоем на кухне не развернемся, – сказал я, пропустив справедливую подколку мимо ушей. – А ты распаковывайся пока, что ли.

– Хорошо, – кивнула она, выставив свою сумку на стол и открыв. – Я схватила с собой только самое основное, чтобы было во что переодеться и чтобы с утра по квартире голой не бегать.

– Ну… могла бы и побегать, я только рад буду, – честно сказал я.

– Окна заклеишь – буду бегать, персонально для тебя, – засмеялась она. – А пока любоваться на себя синюю от холода и с гусиной кожей не дам: не сексапильно.

Я поднес ладонь тыльной стороной к окну, кивнул – точно, задувает через щели, хоть и несильно. Это я с улицы не почувствовал, а так, наверное, в квартирке сейчас нежарко. Рамы тут отнюдь не герметичные, надо затыкать щели и обклеивать их бумажными полосами – все как в детских воспоминаниях.

В окошке колонки вспыхнули язычки синего пламени, негромко загудело. Чайник я нашел в шкафу, наполнил водой, бухнул на плитку. Прикинул, что быстро он не закипит, и пошел распаковывать свои вещи.

– Эта половина шкафа твоя, а вот эта – моя, – решительно сказала Настя, разделив сферы влияния. – И на мою половину не лезь.

– Как скажешь, – засмеялся я. – У меня вещей и на четверть шкафа не наберется.

– Это пока, потом обрастешь, – сказал она, вывешивая на плечики халат. – Никуда от этого не денешься, все равно то одно надо, то другое… Я тоже поначалу даже лишний свитер купить боялась: все думала, что начну покупать – и себя к этому миру привяжу, вроде как сама откажусь заметить возможность уйти обратно, если такая будет. А потом… ну сам видишь.

Пока она выкладывала вещи из сумки, все выглядело как-то привычно, быт есть быт, а вот когда сняла ремень с кобурой и вытащив из нее парабеллум, проверила патронник и положила пистолет на тумбочку, – все вернулось на свои места, вспомнилось, где мы есть. Я усмехнулся и положил рядом кобуру с наганом. Вот так, символично, вместо обручальных колец.

Чай был, но к чаю ничего не запасли. Не сообразил, что с утра тоже что-нибудь не помешало бы, булочки или, для примера, свежие круассаны. Шучу. Ну да ладно, в домашнем хозяйстве я всегда умел лопухнуться ловко и без всяких усилий, в любом случае я тут теперь не один и ответственность делится.

– Давай ты первый в душ, – сказала она. – Я за тобой.

– Ага.

Сунулся в ванную и сообразил, что раздеться здесь может только очень ловкий человек, не заехав при этом локтем в зеркало и не обвалив раковину. Раздеваться же в комнате тоже не хотелось, как-то оно… не того, рано пока так делать. Настя поняла мои затруднения, сказав:

– Раздевайся в комнате, я отвернусь.

– Спасибо.

Колонка работала достойно, вода была чуть ли не кипяток, пришлось здорово привернуть поток горячей в пользу холодной, добившись приемлемой температуры. Поплескался в свое удовольствие, вспомнив, как стучал зубами, мокрый, сидя за рулем «шнауцера», и сейчас изгоняя из тела даже воспоминания о том холоде. Думал побриться, но не вышло – света в ванной не было, а коптилку не зажечь – мокро все, уронить проще простого. Придется с утра, как-то приспособившись.

Выбрался, обернувшись полотенцем, вытирая волосы на ходу. Настя вскочила, сказала:

– Тоже отвернись, будь другом.

Потом она тоже долго плескалась, затем выбежала, шлепая босыми ногами по полу, в запахнутом халате, и задула лампу, погрузив комнату в темноту. Скрипнула, прогнувшись, кровать рядом со мной, взлетело одеяло, и я обнял наконец, чуть не задохнувшись от желания, гибкое тело, сильное и податливое. Теплые нежные губы прижались к моим, впились поцелуем, и я сказал все-таки то, что так хотелось сказать вслух:

– Я тебя люблю.

– А то я не вижу, – прошептала она в ответ. – Я тебя тоже.

– Ты где так загорела? – удивился я, разглядывая следы от купальника на коже Насти.

Она посмотрела на окно, серое и демонстрирующее мерзостный дождь на улице, закинула руки за голову, уже ни капли не стесняясь своего обнаженного тела, которого и стесняться-то было грешно, и сказала:

– На пляже, где же еще. Летом пляж чуть не главное здесь развлечение. И лето было жаркое, и загар на мне долго держится.

За ночь тесная квартирка нагрелась от одного нашего присутствия, так что прятаться под одеялом постоянно уже не было нужды. Хотя сквозняк все же ощущался: надо будет окнами заняться.

– Чай будешь? – спросила она, усаживаясь на кровати и сдергивая со спинки стула халат.

– С круассанами? – спросил я задумчиво.

– С удовольствием, – усмехнулась она. – Потом можно будет в кондитерскую заехать, со свежими булочками попить.

– Если с удовольствием, то тогда тебе лучше обратно в постель, – подумав, сказал я. – И тогда можно даже без чаю.

– Блин, мы же только что! – засмеялась она.

– Ну знаешь…– развел я руками. – Ну что я могу поделать, если все время хочется?

– Мне тоже хочется, я уже… сам знаешь, сколько уже ни-ни, а вот терплю, – поставила она мне на вид. – Потом, у нас еще дел полно сегодня, а то завтра выйдешь на сутки и ни черта не успеем. И мне еще на работу надо, я же не выходная.

– Могла бы отгул взять, – пожал я плечами.

– Сегодня не могла – дела есть, я же начальница, – помотала она головой так, что аккуратно убранный и затянутый шнурком конский хвост заметался из стороны в сторону. – В другой день возьму – к выходным поближе, обещаю. Я хотя бы иду туда сегодня попозже – плохо, что ли?

– Угораздило же… с начальницей, – пожаловался я на жизнь. – А она теперь в сексе отказывает: уверяет, что все либидо сублимировалось в трудовом порыве.

– Типун тебе на язык, – фыркнула она. – У меня этой либиды столько, что, если я ее на волю выпущу, ты с кровати живым не встанешь. Кстати, скрипучая очень, не находишь?

– Кровать-то?

– Нет, я скрипучая! – обернулась она ко мне. – Кровать, естественно, что же еще?

– А я заказать другую хочу, деревянную, – поведал я о своих планах. – И вообще сменить декорации, а то словно в кино про трудную жизнь попал.

Она оглядела квартиру придирчиво, кивнула:

– Можно, вполне. Чтобы и посветлее, и поуютней. Дерзай, только со мной советуйся.

– Договорились.

С утра побриться все же исхитрился, затащив в ванную лампу и отметив для себя на будущее, что принимать душ нужно будет в последнюю очередь, иначе все запотеет и черт знает, как керосинка среагирует на такое обилие пара. Может, и никак, но все равно напрягает.