Зеркальщик - Кирилл Юрьевич Шарапов
Редькин обнаружился там, где они с Ольгой и предполагали, в самом центре паутины. Тут был и спутниковый телефон, который вполне работал, и по которому он в данный момент разговаривал по-английски. Не сказать, что Вяземский хорошо знал язык, но все понял, обсуждался план ухода с данными, после подрыва комплекса. И пока разгребут завалы, он будет уже далеко. Кстати, своих подручных он вытаскивать не собирался, их тела должны были уверить тех, кто будет разбирать завалы, что все тут. Как он собирался выскользнуть из окружения и уйти, Радим не понял.
Закончив разговор на не очень хорошей ноте, террорист и предатель зло швырнул трубку на стол. Стукнувшись обрезиненным корпусом, она подскочила и замерла в самом центре.
С пару минут он курил, после чего вышел в зал с заложниками. Радим, озадаченный, потопал следом, не понимая, что ублюдку надо, и тут же пожалел, что не обездвижил его сразу, как закончился разговор с неизвестным абонентом.
Редькин выбрал симпатичную женщину лет тридцати в офисном костюме и, ухватив ее за волосы, потащил в сторону кабинета. Та плакала, кричала, умоляла, но ему было пофигу. Времени оставалось мало, поэтому, как только за уродом и его жертвой закрылась дверь, Радим приняв материальное воплощение, возникнув у них за спиной, работать рунами из под скрытности можно, но резерв расходуется гораздо активней, так что лучше так, поэкономней. Пленница ничего не увидела, поскольку закрыла глаза, так что, он остался незамеченным.
Мгновение руна паралича сковала обоих, оба были в сознании, но не могли и пальцем пошевелить. Женщину и так тащили за волосы по полу, ее ловить не было нужды, а вот тело Редькина он подхватил и уложил, чтобы тот не нашумел. Следующая руна отправила обоих в долгий сон. Уйдя в скрытность, Вяземский прошел через дверь, вернувшись в помещение с заложниками. Тут картинка слегка поменялась, террористов резко прибавилось, помимо охранника нарисовались еще двое, которые тащили провода к кабинету, в котором сейчас отдыхал Редькин.
В принципе, вопрос можно было решить прямо сейчас, сразу трое в минус, главарь уже отдыхает, останется последний, который наверняка приглядывает за входом в здание, но вот количество свидетелей удручало. Все заложники молча таращились на захватчиков.
Радим вздохнул и решил не мудрить. Он вернулся в кабинет и быстро оттащил тела за стол, так, чтобы с порога было не видно. После чего, сняв с себя сокрытие, вооружился пистолетом с глушителем, который валялся на столе. Нарисовав на двери руну прохода и сделав ее для себя полупрозрачной, он принялся наблюдать за троицей террористов. Те, наконец, оказались в одной точке, достали сигареты, закурили. Говорили по-русски без какого-либо акцента. Дистанция была до них смешной, всего четыре метра. Вскинув руку, Вяземский взял на прицел того, что стоял лицом к двери, и нажал на спуск. Ствол слегка подбросило вверх. Пуля, пройдя через неосязаемую дверь, угодила чуть ниже глаза. На ближайшего мужика в белом халате плеснула кровью и мозгами из развороченного экспансивкой черепа. Он инстинктивно отпрянул, забираясь в основную массу заложников. Боевик еще падал, а магазин в пистолете уже опустел, три тела повалились друг на дружку, заливая пол кровь. Отшвырнув ствол, Вяземский снова активировал руну скрытности, и, пройдя через дверь, направился на поиски последнего. С ним тоже проблем не возникло. Дикий оказался прав, тот сидел и, попивая газировку из разграбленного автомата, таращился на запертую дверь, на которую повесили внушительный заряд. Возникнув за спиной последнего живого террориста, Редькин не в счет, Радим перерезал тому глотку. Заряд он трогать не стал, не его забота, только сфоткал со всех сторон на старый ненужный телефон, чтобы у спецов было представление, с чем они имеют дело. Очистив кукри об одежду покойника, Радим убрал его в подмышечную кобуру и спокойно отправился восвояси, задача была выполнена.
Семь минут, и вот он спокойно шагает через зеркало в кабинет, где его ожидала Ольга.
— Редькин захвачен, остальные мертвы, — проинформировал он ее. — Вот тут фотки взрывчатки, что на дверях ведущих в корпус. Не хотелось бы, чтобы мужики случайно подорвались.
Несколько секунд Бушуева стояла и смотрела ему в лицо, после чего, сделав один быстрый шаг, решительно оплела шею руками и страстно поцеловала. И Вяземский ответил, ее губы были очень настойчивыми и жадными.
— Мне нравится такая награда, — когда она отпрянула, прокомментировал Радим, причем он почему-то даже не испытал никакой вины по отношению к Владе. — Но, не надейтесь, товщь подполковник, от полумиллиона я тоже не откажусь.
Ольга улыбнулась.
— Ты хочешь сказать, что мой поцелуй не стоит полмиллиона?
Радим понял, что его поймали в ловушку, но ответ нашелся.
— Он бесценен.
Бушуева подмигнула.
— Потом договорим. Все, я пошла, надо известить начальника управления, а тебе пора, только переодеться не забудь. Машина отвезет тебя назад. Спасибо, ты мне очень помог сегодня, и я тебе должна. И да, завтра в семь у нас ужин.
Радим на это только усмехнулся.
— Стоило ли отклонять предложение Москвы, чтобы на меня присели в родном Энске?
— Стоило, — уже от двери прокомментировала Ольга. — Во всяком случае, может, тебе понравится, если на тебя присяду лично я. — И, подмигнув, покинула комнату.
Радим проводил ее взглядом, прислушался к себе и снова не почувствовал никакого угрызения совести, их отношения с Владой были для него слишком странными, ее фанатичная привязанность больше пугала, чем привлекала.
Переодевшись, Радим оставил костюм и броник на столе, после чего спокойно вышел за дверь. На этот раз он без каких-либо проверок спустился вниз и, прикурив, с минуту наблюдал, как формируется штурмовая группа.
Китайский джип, привезший его сюда, подъехал как раз к тому моменту, как бычок отправился в урну.
— Приказано вернуть туда, откуда забрал, — сообщил ему водитель.
— Приказано — выполняй, — пожал плечами Вяземский, наблюдая, как в сторону лабораторного комплекса выдвигается штурмовая группа. — Что там хоть происходит?
— Не знаю, — покачал головой водила. — Я Ольгу Ивановну вожу, во всяком случае, сегодня, завтра, может, кого другого повезу. Я простой прапорщик, работа не пыльная, только ждать долго приходится. Но я научился делать три вещи — ждать, молчать и
