Свиток 4. Перевернуть мир - Егор Дмитриевич Чекрыгин
А то сдается мне, у них тут у всех от запаха пролитой за этот день крови, словно у диких зверей, конкретно крыша поехала. Они уже ничего не боятся и ничего не ценят, лишь бы понтов покруче наворотить да пополнее крови напиться. А дорога за Кромку в их сознании, стала такой коротенькой, что достаточно одного прыжка, чтобы оказаться в объятиях дедушек-прадедушек с кружкой пива в одной руке и куском мяса в другой.
Ну вас всех нафиг! Если никто не хочет думать — думать буду я.
Итак, что мы проигрываем, из-за того что обычная война превращается в множество гладиаторских поединков? Враг получает время, чтобы отдышаться и немного восстановить силы. …И думаю — это все.
А что выигрываем? Первым делом, не приходится ожидать очередных сюрпризов, выскакивающих сквозь стенки шатров.
А во-вторых, из боя исключается не меньше половины противников. Хотя костяк защитников «кремля» и составляют оуоо, причем «высшей категории», но ведь к ним примкнуло и немало подчиненных им или просто прибежавших спасаться в общую кучу оикия. Теперь судьба этих людей зависит от результатов поединков их хозяев. …Все-таки эта аиотеекская феодально-рабовладельческая система набора в армию имеет ряд положительных сторон. Большая часть пехоты себе не принадлежит!
Итак, половину защитников мы исключили. Плюс к тому, бабы и детишки аиотееков тоже в бой не ринутся, а это может быть еще несколько спасенных жизней ирокезов. …Насчет жизней баб и детей я, честно скажу, пока как-то не задумываюсь. Знаю, что это страшно не интеллигентно, но я сейчас слишком вымотан, чтобы думать еще и о том, перебьют их всех или нет. Но по-любому, подозреваю, что такой полудобровольный переход в подчинение к победителям спасет немало жизней.
Хотя, хоть убей, а даже отдаленно не представляю, что с ними со всеми дальше будем делать. Своих вдов и сирот у нас после этой резни будет столько, что даже как мы их всех прокормим — для меня огромная загадка, решать которую сейчас нету не сил ни желания.
Ну и наконец — я, блин, с других Царей, Вождей да воинов за право поучаствовать в поединке с очередным крутым аиотеекским убивцем еще будут плату взимать. У нас чай Мана не казенная, с неба не сыпется.
…Это я конечно не буквально. …К сожалению. Не придумано тут еще такой валюты, чтобы оплатить билеты на подобное празднество. …Но за Такую Великую Услугу нам все будут должны! Это сто процентов. А отдавать подобные долги, иногда намного сложнее, чем обычные денежные, с аккуратно прописанной в договоре суммой. Собственная гордость не позволить дать меньше, а оценить подобную Ману… это просто не реально. Так что все будут чувствовать себя обязанными нам еще не один год.
Да и Слава, которую получит каждый, принявший участие в финальном аккорде битвы, будет колоссальная, и это таки тоже стоит кой каких ништяков.
Это ведь не просто повод очередную балладу про свой подвиги спеть, а целую новую Махабхарату с Илиадой и Одиссеей про себя сочинить. Хотя за отдельную плату готов сочинять их сам, воспевая подвиги каждого отдельно взятого гладиатора.
Так что срочно посылаем приглашение всем желающим и в первую очередь, конечно, Мокосаю. Думаю, моего недавнего приятеля Тибасииаака из рода Итиикаоо Лга’нхи конечно никому не отдаст. Но кровушка менее знатных аиотеекских вождей отстирывает старые грехи не хуже. …Как же хреново, что мысли в голове проворачиваются с таким трудом, а сил кажется хватит только на то, чтобы упасть и лежать не шевелясь. А то можно было бы знатно развести старину Мокосая на колоссальную по местным меркам взятку.
Впрочем, только за одно лишь разрешение пролить кровушку за дело сохранения ирокезских жизней и пополнения ирокезских закромов, Мокосай и так мне будет должен по гроб жизни, если конечно доживет до конца поединка. …Он не то что «есть с нашего стола» будет, он теперь на этом столе жить будет. Потому как существование его Царства — это исключительно результат великодушия ирокезов.
…Вот примерно в таком духе я и объяснял Лга’нхи, с какой стати я разбазариваю запасы бесценной Маны.
Глава 11
— Здорово, Шаман Дебил, я слышал, что ты затеял что-то странное?
— Тьфу, блин… — Я даже вздрогнул от неожиданности и, подняв глаза, увидел перед собой весьма впечатляющую команду, во главе которой стоял мой старый знакомец. — И тебе не кашлять, Гок’рат, как ты здесь очутился?
— Я искал тебя везде… Мне кажется, что мы должны поговорить. — Весьма многозначительно ответил мне он.
…Вот меньше всего на свете мне сейчас хотелось говорить с этой занозой в заднице — Гок’ратом. Такие вещи лучше делать на свежую голову. А у меня сегодня голова по личным ощущениям скорее напоминает тухлое яйцо, попавшее под асфальтовый каток.
Да и все остальное тело, мягко говоря, далеко от понятия «нормально». Только постоянная боль в каждой клеточке тела позволяет мне не упасть и не вырубиться от усталости.
А чем я при этом занимаюсь? Правильно. Штопаю, замазываю, завязываю.
И ведь не пожалуешься никому. Сам приказал, пока идет пауза между битвой и поединками, тащить ко мне всех серьезных и несерьезных раненных. Кровушка-то, она текёт себе да текёт из ран, не сильно интересуясь, чем занят лекарь. Потому-то, если промедлить — умрут даже те, кого еще можно было бы спасти.
Так что мы с Витьком вкалываем. А еще откуда-то нарисовалась Осакат (да не одна, а в компании Леокая и его придворных) и тоже присоединилась к нам (присоединилась одна, а жаль, десяток санитаров в пышных дворцовых тряпках нам бы не помешали). Было жуткое желание ее прогнать к чертям отсюда, все-таки не место молодой матери посреди поля боя. Но она бы ведь начала ругаться и настаивать на своем. А я сейчас пребываю буквально на грани обморока, и сил на дополнительную ругань у меня просто нет.
А ведь еще и организацией поединков приходилось заниматься и переговорами с будущими участниками, постепенно начавшими прибывать к нашему лагерю, после того как посланные в разные стороны ирокезы сообщили всем радостную весть, что, в знак своей доброжелательности, их Вождь и Шаман готовы поделиться Маной и
