Олег Верещагин - Горны Империи
– Учила? – вырвалось у Дениса.
Но Настя не обиделась.
– Есть же звуковые учебники, – она безошибочно кивнула в сторону полки с кассетами и книгами. – И книги Брайля. Только я их не люблю.
Денис опять пережил острый приступ желания – желания поцеловать ее в глаза. Ни разу в жизни он не целовал девчонок всерьез и даже испугался этих накатывающих волн желания, которые почти лишали его возможности контролировать себя. Мальчишка поспешно отодвинулся, кашлянул и сказал:
– Скоро Иван Купала… Послушай… Если я приеду за… – он прокашлялся. – За тобой… ты пойдешь со мной гулять в лес?
– Я? С тобой? – Лицо Насти стало растерянным. Потом растерянность скользнула, как за крепостную стену, за насмешливость. – Тебе что, делать нечего?
– Ты пойдешь? – спросил Денис упрямо – как хватаются за врага, балансируя на краю пропасти.
Пальцы Насти прошлись по панели магнитофона, словно стирая невидимую пыль.
– Если ты не приедешь – значит, ничего и не говорил, – сказала она, поднимаясь. – А теперь уезжай.
– Да, – Денис тоже встал.
Гришка поймал Дениса за порогом. И удивленно спросил:
– А ты чего приезжал-то?!
– Кормят у вас хорошо, – ляпнул Денис.
Гришка вытаращил глаза.
* * *Денис проехал полпути. Проехал несколько не в себе – то мотался в седле, то начинал горланить песни кусками, перескакивая с одной на другую, то разговаривал с конем. Ему совершенно не было дела вообще ни до чего, кроме бешено, с искрами и брызгами крутящегося внутри него радужного шара из счастья. Совершенно нелепого и даже неуместного вообще-то на «общеполитическом фоне».
Когда мочевой пузырь дал о себе знать, Денис слез с коня. И, сделав дело, обернулся, услышав шум приближавшейся машины.
Списанный армейский вездеход затормозил неподалеку. За рулем сидел мужчина. Еще двое, лет двадцати пяти – тридцати, в простой одежде, обошли машину и остановились – один у капота, другой у грузового люка, глядя на Дениса.
– Здравствуйте, – сказал мальчишка.
Никого из этих троих он не знал и вроде бы никогда не видел. Чувство опасности шевельнулось – а потом забилось в истерике, потому что из рукавов у обоих бесшумно выскользнули и закачались на кожаных ремешках увесистые гирьки.
– Здравствуй, – глумливо сказал тот, что у капота.
А от грузового люка послышалось:
– Иди сюда, ну?
В голосе была полная уверенность, что Денис пойдет.
Вместо этого Денис достал пистолет, с отчетливым щелчком снимая флажок предохранителя. Глаза мужчин невольно опустились на куцый ствол «Байкала», глядевший в живот стоящему у капота.
– Кистени на землю, – сказал мальчишка спокойно.
Пистолет в его руке был неподвижен, хотя внутри Денис мелко вибрировал. Тогда, в Верном, он так и не смог выстрелить в человека. Отвратительного, мерзкого – но не смог.
Оба мужика присели. Потом – порскнули в машину, и та сорвалась с места, прыгнула в сторону от дороги, заковыляла через подлесок в лес. Денис прицелился вслед. Потом громко выдохнул, снова щелкнул предохранителем…
…и долго не мог засунуть пистолет на место.
* * *Борис Игоревич сидел над бумагами – отчетами с еще работающих шахт и, хмурясь, черкал в блокноте, когда в дверь поскреблись и вошел его единственный сын.
Денис был взлохмаченный, босиком, в одних трусах – но не заспанный, а скорее задумчивый. Увидев, что отец не протестует, мальчишка рухнул в кресло, пару раз качнулся на мягкой обивке… но потом поднял коленки к подбородку, обнял их руками и медленно спросил, глядя куда-то под стол:
– Паааа… А когда ты влюбился в маму – что ты чувствовал?
– Я? – Борис Игоревич несколько растерялся и снова поднял голову от бумаг, в которые уже успел уткнуться вновь. – Я… ну… – Он честно постарался вспомнить и так же честно признался: – Не помню, знаешь. Хотя… – Он потер переносицу. – В общем-то, наверное, потому и не помню, что думал только про нее. Ну, ты читал книжки? Так вот, там правду пишут.
– А она как себя вела? – Денис устроил подбородок удобнее и выжидательно посмотрел на отца.
– Сперва удивилась, – усмехнулся Борис Игоревич. – Оказывается, она с подружками поспорила, что я еще год буду раскачиваться, не меньше. А я как сейчас помню – в конце первого месяца знакомства ляпнул: «Давай поженимся!»
– Так и сказал?! – Денис вытянул шею.
– Честное слово, так и сказал.
– А она?
– А она сказала: «Давай». От растерянности.
Денис посидел еще, явно что-то соображая. Потом задал новый вопрос:
– Пап. А ты сейчас маму любишь?
– Да, – спокойно и коротко ответил штабс-капитан. Потом разъяснил: – Просто бывает любовь-чувство и любовь-жизнь. Первое должно переходить во второе. Иначе первое заканчивается ничем. А глупые люди иногда говорят: «Да не может такого быть, просто привыкли, вот и живут вместе!» А у нас ты, у нас дело, мы друг друга хорошо знаем – разве это привычка?.. Кстати, а что ты все про это? – прищурился Борис Игоревич.
Денис молча перетек поперек кресла. Поболтал пятками. Усмехнулся чему-то своему. Встал, потянулся, подошел к отцу, оперся руками о его спину и сказал:
– А меня сегодня похитить хотели. Или убить даже, я не знаю…
…Окно было открыто. Олег сопел, обняв кровать руками и ногами.
Денис подошел к окну и закрыл его. Задернул штору.
И в последний момент успел почувствовать уже знакомый взгляд с улицы. И на этот раз – заметить, как растаяла в темноте быстрая тень.
Глава 25
Волшебная ночь
Проблемы начались с медосмотра. Валерия Вадимовна сначала просто фырчала, что ей не дают работать, что у нее дела с организацией фельдшерских курсов, что она еще не была на латифундиях и вообще не обязана лазить в сопливые носы и немытые уши каким-то недоразвитым, которые польстились на политические провокации ее ненормального сына, что вообще наступает праздник, и она собиралась… Денис мудро помалкивал. Это была правильная тактика – Валерия Вадимовна, естественно, в конце концов отправилась проводить медосмотр.
По результатам которого надо было не пионерский отряд создавать, а открывать санаторий. По крайней мере, так мрачно сказала Валерия Вадимовна. К делу она отнеслась как обычно – то есть совершенно серьезно. Из поспешно отгороженного в углу сцены «кабинета» постоянно раздавались то писк, то даже короткие вопли, которые прерывал командный голос Валерии Вадимовны, – а потом вылетал очередной осмотренный (или очередная). Как правило – ошалелые. Видимо, настоящего медосмотра до этого момента они не видели.
Денис вошел последним. Валерия Вадимовна поинтересовалась не без яда:
– Тебя тоже осмотреть?
Перед нею на столе лежали медкарточки – как новенькие, так и уже потрепанные.
– Я здоров! – сказал Денис. – А остальные?
– Это, – взгляд Валерии Вадимовны впечатался в потрепанные, – карточки тех из твоих протеже, которые работали на «Энергию», я их взяла в правлении. А это, – она пристукнула по новеньким, – результаты моего осмотра. Небо и земля! – она опять стукнула пальцем. – Я выпишу всем рекомендации, – Валерия Вадимовна придвинула чернильницу. – Будут выполнять – все еще можно выправить на месте… – Она задумалась и тихо сказала: – Ну, почти все.
– У кого-то что-то серьезное? – спросил Денис.
– Вот этот мальчик, Гена Ишимов, – Валерия Вадимовна говорила очень тихо, и глаза у нее были печальные. – У него не в порядке печень. Последствия облучения… очень мощного.
Денис закусил губу. Генка – рассудительный, умный парнишка, который ему сразу понравился…
– Так что же, – сказал он еле слышно, – ничего уже… И сколько он проживет?
– Не больше года, – сказала женщина.
– Года?! – Денис резко выдохнул. – Мам…
Валерия Вадимовна размышляла несколько секунд. Потом улыбнулась:
– А ты правда за них переживаешь… Ты же их знаешь всего несколько дней… – Денис неопределенно покривился. – Конечно, сделать можно все. И я сделаю – мальчик поедет в Империю лечиться. Думаю, через пару месяцев он выздоровеет.
– Я не буду ничего говорить ему, – решил Денис. – А ты, мам… ты сделай поскорей, чтобы он поехал, хорошо? И еще… в школу ведь положен фельдшер?
– Ладно, ладно, ладно! – Валерия Вадимовна нахмурилась. – Я все поняла. И не надо мне сейчас про наше будущее и подрастающее поколение. Из первого же выпуска фельдкурсов будет вам штатный фельдшер. Если вы эту школу вообще построите.
– У тебя сомнения? – Денис подбоченился.
Валерия Вадимовна хмыкнула:
– Естественно, раз ты принимаешь участие в стройке. Тут вполне может воздвигнуться внештатный космодром.
Денис засмеялся, выдернул мать из-за стола и закружил по выгородке.
– Пусти, балбес! – Валерия Вадимовна перехватила руки сына и крутнула его так, что он волчком «вышел» наружу, откуда немедленно послышался галдеж. – Вот еще, – женщина хмыкнула, собрала карточки в стопку, глянула в наспех повешенное металлическое зеркало – и, подумав, сделала фуэте.
