Алексей Ефимов - Шаг за грань

– Разрешите вопрос… – начал Ставрос, на что офицер коротко ответил:

– Нет, – и показал рукой в коридор. – Прямо, первый лифт слева, три цифры вниз.

– Вот так, – поучительно и значительно сказал Антон, толкнув друга, когда они вышли из лифта.

Ставрос выглядел несколько обалдело и даже не огрызнулся. Навстречу прошли двое молодых мужчин – в военной форме, но было отчетливо видно, что она им «не родная». Разговор у них шел о квантовой механике…

– Ты зайдешь, когда разложимся?

– Зайду… в пределах палубы, – Ставрос головой помотал даже. – Ну и да. Вот это да так да.

– А ты чего ожидал? – Антон отвесил другу точный легкий пинок и, быстро открыв дверь каюты поднесенной ладонью, шмыгнул туда.

Ю8, несмотря на стандартное название, оказалась совсем не стандартной каютой. Во-первых, она была вдвое больше обычных кают Ю. Санузел помещался в отдельной секции, а не в выгородке. Имелся сейф и рабочий стол с полным набором аппаратуры и креслом; аппаратура оказалась подключенной к общей системе информации и связи корабля и корабельной библиотеке. Большущий экран позволял настраивать земные – и не только – пейзажи, музыку…

Но, если честно, Антон вдруг заскучал по своей каюте на линкоре. А все-таки жалко было его оставлять… так жалко… И сам корабль, и экипаж…

Он вздохнул и расстегнул сумку.

На самом верху лежал снимок-стерео. Антон медленно выпрямился и замер, глядя на него – как в окно.

Развалин поселка не было видно за плотной стеной стоящих вокруг Антона и пожилого крепкого атлета мальчишек.

Они стояли, как щит. Улыбаясь в объектив и спаявшись в единое неразрушимое целое закинутыми на плечи руками. Алели галстуки. Ниже снимок был плотно исписан именами, фамилиями и адресами. А в самом низу рукой Юрки Харитонова было подписано:

25. Решение женщины

Второй год Первой Галактической войны

Мальчик шел по тропинке через лес уже восьмые сутки. Лес был незнакомый, страшный, наполненный звуками и угрожающим движением, тропинка – тоже протоптанная явно не людьми… Ему было всего одиннадцать лет, и он ничего не знал о планете, на которой оказался после того, как дипломатический корабль, вывозивший миссию землян с одной из колоний Брэссудзы, внезапно атакованной рейдерами врага, был сбит истребителями джаго, и спасательная капсула рухнула, разваливаясь, в синеватую зелень. В капсуле был только он и его трехлетняя сестра – их спас раскрывшийся над сиденьями парашют, мягко опустивший обоих на берег ручья.

Мальчик не знал, что на Хррауффе (так называли эту планету колонизировавшие ее несколько десятков лет назад скиутты) нет опасных хищников, нет даже крупных травоядных и птиц, и вообще довольно бедный животный мир. Найти аварийный запас еды он не смог, он вообще не смог найти толком ничего – капсулу разнесло капитально. Рядом оказалась тропа, и он пошел по ней, иногда ведя сестричку рядом, но чаще неся ее на спине или на руках.

Ему было очень страшно и ему хотелось плакать, но он не плакал, потому что мужчины не плачут никогда, так говорил отец. И он не знал, что отвечать на детские наивные вопросы сестры: а когда?.. а где?.. а мы?.. а что?..

Впрочем, последние двое суток она почти ничего не спрашивала и уже не шла сама – ослабла от голода. Только вечером, когда мальчик разводил костер и, садясь рядом с ним, прижимал малышку к себе и сипловато, неумело напевал ей песенку, она немного капризничала и требовала, чтобы спела мама, а потом немного хныкала, потому что мама не шла и потому что очень хотелось есть.

Мальчик умел охотиться, знал съедобные травы и прочее, но не здешние. Да и не на кого тут было охотиться – насекомые да эти жуткие шорохи… У него тоже кружилась голова, и он несколько раз падал на ровном месте, в последние два дня. И понимал, что скоро не сможет нести сестру. Тогда придется ползти и тянуть ее. А потом они умрут. Умрут от голода. Было страшно, и хотелось, чтобы тут оказался хоть кто-нибудь из взрослых. Или хотя бы хотелось надеяться, что после смерти они окажутся с мамой и папой, как верила бабушка, что после смерти люди идут к богу. Мальчик даже помолился однажды – от отчаяния, вечером, когда сестра уснула. Он просто сказал: «Бог, сделай так, чтобы Ларка осталась жива. Или чтобы если мы умрем, мы оказались там, где мама и папа…»

Бог молчал, конечно. Наверное, только бабушка умела с ним говорить.

Да, было страшно. Страшно, страшно, страшно. Голодно, страшно, голодно, страшно – хорошо еще, что ночи не холодные и встречались ручьи. Но в них не было рыбы… Он старался почаще держать руку на полученном полгода назад галстуке – это помогало, было не так страшно и появлялось немножко новых сил. А мысли о том, что тропа может быть звериной или вывести к каким-нибудь врагам, он старался не допускать…

…На восьмое утро они вышли из леса на большой луг. Дул теплый ветер, по зеленоватому небу бежали густо-синие красивые облачка. Вдали начинались холмы, и мальчику показалось, что там, за ними – какое-то спасение… и тут же он понял, что не дойдет до них. Не осталось даже крохотных сил.

Он все-таки пошел, придерживая на спине тихо дышащую Ларку. И прошел сколько-то, прежде чем упал.

Упал и уже не смог встать…

…– Хвост оторванный, кого ты принес?! – Драхр-аррр-Вэрро даже пригнулась от изумления и опаски, рассматривая принесенных сыном существ. Сынок, чтоб у него облезла шерсть на ушах, бегал в соседнее селение клана к своей Великой Любви и обратно приволок невесть кого – каких-то… каких-то… что-то… – Рррррарааар! – скиуттка вцепилась зубами в ухо стоящего возле кровати сына и рванула почти не в шутку – тот покорно взвизгнул. – Дерьмо в норе! Это же земляне! Точно как по видовому каналу! Ты что, ослеп, ты что – подземный червяк?!

– Я вижу, что земляне… – Драхр-храа-Уарт потер ухо. – Я их на тропе через Ясный луг нашел. Они, наверное, с той капсулы, что взорвалась над Ребрами, помнишь, передавали? Говорили, что там никого не было, а я иду – вот…

– …вот подарок! – рыкнула скиуттка и снова укусила сына за ухо – уже в воспитательных целях.

Почти взрослый Драхр-храа-Уарт живо напоминал ей мужа – тот сгинул где-то в боях с этими самыми землянами, и два старших сына сгинули; Драхр-аррр-Вэрро мечтала, что третий сын, прежде чем пойдет сражаться, наплодит клану хотя бы десяток таких же красивых и здоровых щенят, а то здорово поредел клан…

Между тем пять младших щенят уже выбрались из комнаты, где играли, и, просочившись по стенкам, столпились возле низкой круглой кровати, на которой лежали два еле дышащих существа. То, что найденыши грязные, тощие и оборванные, – маленькие скиутты не поняли, потому что никогда не видели живых землян и не знали, какими они должны быть. Но и просто так смотреть было любопытно – все пятеро перешептывались:

– Смотри, у них, наверное, кожная болезнь, как у наших в старину, – почти вся шерсть облезла…

– Глупая, у них шерсть только на голове, учиться надо!

– Какие они маленькие!

– А это одежда? Странная.

– А зачем этот красный платок?

– Откуда они тут?!

– Вот этот, побольше – самец.

– Откуда ты знаешь?

– А вот, смотри, что у него.

– Хрр-ахх, не такой, как у нас, но похож.

– Да не лезь ты, они же живые. Вечно ты слабых мучаешь!

Сердитый визг, быстрое кусание. Старшие обратили внимание на малышей, и Драхр-аррр-Вэрро прикрикнула:

– А ну, не трогать! – и, когда те порскнули за спину старшего брата, присела на край кровати. Покачала головой: – Похоже, что это не только их щенята, они еще и очень голодные щенята…

– Старший нес младшую, – подал голос Драхр-храа-Уарт. – Я из леса еще видел.

– «Нес младшую!» – рыкнула самка. – Кто убил твоего отца и братьев?! Их отец и брат! А?!

Мальчик-скиутт невольно поднял верхнюю губу, из его груди вырвалось рычание, но он тут же ответил:

– Когда я встречу убийц с Земли, мои клыки и когти не будут знать пощады. Но тех, кто дела воинов делает с детенышами и самками врага, не зовут воинами. Их зовут калом. Ты сама пела мне про это, мать. Или это неправда?

– Мама, они смешные и слабые, – подала голос старшая из дочек – которой, впрочем, было еще далеко до возраста случки. – Не надо их обижать.

– Они слабые, потому что у них нет оружия и их страшных кораблей, – возразил братишка Драхр-храа-Уарта, младше его, но великий знаток всего, что касалось войны. – Надо их отдать в лагерь, и пусть они сидят под замком! – и поднял хмурую мордочку в решительном жесте, казавшемся ему самому очень взрослым.

– Ты злой и жестокий, как изворотни из сказок! – тявкнула самочка, прижимая уши и ставя шерстку на шее дыбом. – Только попробуй тронь их, и я вырву тебе уши! И всем расскажу, что ты подрался с самкой! И тебя будут дразнить!

– Только попробуй!

– Только тронь их!

– Мама, не отдавай их никуда, – попросила вторая дочка. – Они маленькие, слабые. У них есть мама и папа, я читала, у землян так же, как и у нас, – они по-настоящему живые, у них семьи, они любят друг друга… Папа не разрешил бы их отдать в лагерь. Там плохо. Там не кормят, я слышала…