Витязь 2 - Константин Георгиевич Калбанов
— Допустим. И что вы сделаете после того как узнаете имя нападавшего на вас?
— Вызову на дуэль, и убью к Бениной маме.
— Полагаете, кто-то пожелает драться на честном поединке с вещим?
— Я готов подтвердить при свидетелях или подписать бумагу, что не возражаю по поводу использования моим противником зелий усиливающих ловкость и быстроту. Вкупе с богатым боевым опытом противника, это вполне компенсирует мою способность.
— Но в этом случае уже он может убить вас… к Бениной маме.
— Согласен. Но тут такое дело, что на поединке у меня есть шанс, на улице шансов нет. Я либо решаю эту проблему, либо рано или поздно он меня достанет.
— А если я прикажу ему прекратить?
— Он уже трижды пытался меня убить, и трижды потерпел неудачу. Да его самолюбие заест. В этом деле нужно ставить точку, так или иначе, но закрывать вопрос окончательно.
— Ну и кто первым назовёт имя?
— Разумеется вы. Причём я ещё должен буду и удостовериться в том, что это действительно он.
— Уверены, что сможете его опознать?
— Однозначно. Я видел его глаза. Мне этого будет достаточно.
— Допустим вы получите своё. Где же тогда гарантии, что я получу своё.
— Моё честное слово.
— То есть, вы моему верить не желаете, а я вашему должен? Забавно.
— У вас нет повода обвинить меня в нечестной игре. У меня есть.
— А вот это было дерзко, юноша. — Во взгляде князя блеснула сталь.
— Мне терять нечего, ваша светлость. Либо выживу, либо сдохну.
— Резонно. Еремей. — Повысил он голос.
— Да, ваша светлость. — Тут же появился в дверях дьяк старого князя.
— Немедля вызови ко мне Рыкова. И прикажи подать чаю.
— Если можно кофе. — Попросил я.
А что такого? Наглеть так наглеть. Хуже точно уже не будет.
— Чаю и кофе. — Хмыкнув уточнил старик.
— Слушаюсь. — Обозначил поклон дьяк и вышел из кабинета.
В полном молчании мы успели выпить по чашке, когда дверь отворилась и в кабинете появился худощавый мужчина средних лет. Я узнал его сразу же. Разумеется во всех случаях он прибегал к гриму. Но ни один грим не сумеет замаскировать глаза, которые зеркало души. А я их рассмотрел хорошо, когда раз за разом применял предвидение во время покушения у матушкиного дома. Иное дело, что это не та примета, которую можно указать в розыскных листах.
— Ваша светлость. — Поклонился он хозяину кабинета.
— Афанасий Петрович, сей молодой человек желает закрыть с вами вопрос поединком. При этом не возражает если вы используете зелья усиления ловкости и быстроты.
— Учитывая его способность, вполне справедливо, но его практический опыт владения клинком несопоставим с моим. — Не моргнув глазом, ответил гость.
— Он это понимает. — Хмыкнул князь.
— В таком случае, я готов. Признаться мне надоело из-за него терять своих помощников.
М-да. Что там говорят про дворянскую честь, благородство и тому подобную дребедень? Вот смотрю я на эту парочку, и понимаю, что благородство не в происхождении и не в образованности, а в людях. В этих нет ничего кроме дерьма. Как и во многих других дворянах. Есть конечно же и иные, и их большинство, но они заперты в рамки условностей созданных меньшинством для более ловкого манипулирования. Вот и я вынужден подстраиваться под укоренившиеся правила.
— Никита Григорьевич? — посмотрел на меня старый князь.
— Хотелось бы всё же поговорить наедине. — Не стал я откровенничать при убийце.
— Как скажете. Афанасий Петрович, не обождёте ли в приёмной.
— Разумеется, ваша светлость.
— Кто именно нанёс удар Михаилу я не знаю. Но это ведь и неважно, у оружия нет имени. Главное, кто его направляет. И это рука князя Зарецкого Игоря Всеволодовича.
— М-да-а, не ожида-ал. Никита Григорьевич, вы за кого меня держите? Полагаете, что я не подумал на него в первую очередь?
— Полагаю, что он был достаточно аргументирован, коль скоро не разгорелась межродовая война. Но у меня по этому поводу есть свои аргументы, которые вы можете проверить. — Я откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.
— Ну что же, излагайте.
И я рассказал ему всё то, что не так давно поведал Ольге. Вот только ей этого оказалось недостаточно, чего не сказать о патриархе Каменецких. Я видел как по мере моего рассказа менялось его выражение лица. И это при том, что князь старый и прожжённый интриган. Он мне верил. Разумеется проверит сказанное тут, но все мои доводы выстраивались в стройную логическую цепочку.
— Зачем это вам? Так хочется оказаться посреди межродовой бойни? — спросил меня князь.
— А разве она случится? Война ослабит оба влиятельных рода и приведёт их к упадку. Той интригой вы скорее всего рассчитывали нанести очередной укол Зарецким. Болезненный, но не смертельный. Игорь Всеволодович пошёл дальше и планировал более серьёзный удар на дальнюю перспективу, воспользовавшись вашей кровью, дабы изрядно ослабить Каменецких в будущем. Но война… Нет, войну не планировал никто.
— Так зачем вам это, юноша? Если я правильно вас понимаю, вы не стремились к высокому положению, не желали участия в интригах и межродовых распрях. Вы вообще хотели быть обычным витязем, пусть и весьма сильным. Жить полной жизнью, ни в чём не нуждаясь, вот и все ваши устремления. Так что изменилось?
— Скажу больше того, тот факт, что нас с Ольгой обвенчали для меня ничего не значит. Мне тупо на это наплевать. Но так уж вышло, что Ольга стала мне небезразличной. На церковь мне плевать, на неё нет. Хочется жить с ней в мире и покое, но она со мной в неизвестность не отправится. А ещё, хочется убить вас и её дедушку. Вот только такие противники мне сейчас не по зубам. И боюсь, что когда стану для этого достаточно сильным, вы и сами покинете этот бренный мир. Чего мне не хотелось бы. Я не верю, что вы простите Игоря Всеволодовича. Но и межродовую войну не начнёте. Смею надеяться, что вы возьмётесь лично отомстить за смерть своего любимого внука
