Александр Тихонов - Кремль 2222. Легенды выживших (сборник)
– У нас не так много времени, беби, – сказала Татьяна, набирая код и поворачивая массивный стальной штурвал.
Тяжелая бронированная дверь плавно открылась. За ней были четыре полки. На одной из них внушительной стопкой лежали деньги. Разумеется, только старые доллары, ни единого НАД, которыми выдают нищенскую зарплату чернорабочим в Новом городе.
Рядом со стопкой лежал конверт.
Люк смахнул со лба капельку пота.
«Что здесь происходит, – забилась мысль под черепной коробкой. – Не пора ли тебе смываться?»
«Может быть, и пора, – ответил Люк сам себе. – А может, рискнем?»
Стопка была очень и очень солидной. Если купюрами по сотне, то, наверное, не меньше ста тысяч. Но Татьяна на деньги особого внимания не обратила. Она схватила конверт, надорвала, вытащила из него листок бумаги, прочитала, скрипнула зубами, скомкала и бросила в горящий камин.
– Что там? – спросил Люк.
– Я же просила не говорить вопросов, – почти выкрикнула она.
– Да пошла ты! – сказал Люк и направился к двери. Еще ни одной суке он не позволял на себя орать. Он взялся за ручку…
– Эй, подожди!
Он нехотя обернулся.
– Я хочу отсюда уехать. Ты поехать со мной?
– Нет.
– Почему?
У нее были умоляющие глаза. В мягком мареве внутренней подсветки сейфа плавали сто тысяч новых долларов. Люк решил, что не стоит переигрывать.
– Если ты мне платишь, это не дает тебе права…
– Извини.
У нее были чертовски обворожительные глаза.
– Если ты ехать со мной, этот деньги быть твоими.
– Хорошо, – быстро сказал Люк, отпуская ручку. – И куда ты хочешь уехать?
– Подальше. Как можно дальше отсюда.
– Это куда? – насторожился Люк.
– Сюда. Или сюда. Какая разница?
Она вытащила из конверта карту материка и несколько раз наобум ткнула в нее пальцем. К карте обычной канцелярской скрепкой была пришпилена пластиковая карточка. Люк глянул – и зажмурился.
Он читал в журналах о том, что Побережье через двести лет после окончания Последней Войны стало пригодным для жилья, и что богатеи помаленьку начинают вылезать из-под земли и строить там курортные охраняемые поселки. Но он и подумать не мог о том, чтобы выбраться из подземного города. Для этого нужна напрочь сорванная крыша, как у добытчиков, что лезут наверх, напялив на себя старый противорадиационный костюм и вооружившись прадедовской «Береттой». Или бронированный электроцикл пятого класса защиты с встроенной системой жизнеобеспечения, который стоит примерно как вся улица, на которой жил Люк.
Пластиковая карточка в руках девушки как раз и была ключом к такому электроциклу.
– И вправду, какая разница, – сказал Люк.
* * *…Он поморщился от яркого света и открыл глаза. Сказка продолжалась. Луч света бил из большого открытого иллюминатора, в котором над серой скалой неподвижной картинкой зависла чайка. Татьяна спала рядом, по-детски подложив под щеку ладонь и смешно посапывая. Сейчас она действительно напоминала брошенного ребенка, которого некому защитить. В груди у Люка что-то шевельнулось. Он осторожно обнял девушку. Она вздохнула и уткнулась носом к нему в плечо.
«Ни черта не понимаю, – подумал Люк уже в который раз за эту неделю. – Сбежать от мужа-миллионера с парнем, с которым познакомилась по объявлению! За неделю проехать все Побережье, сменив полтора десятка дорогущих отелей в охраняемых поселках. Такое впечатление, будто мы убегаем от кого-то, кто наступает нам на пятки. Какой-то придурок ученый, подумаешь! Муж, надо же! Да он, поди, и не заметит за своими колбами и сушеными кузнечиками, что жена сделала ноги. Хотя кто его знает… Боже мой, до чего же она хороша! Поверить не могу, глаза ей мои понравились! Как вам это, леди и джентльмены?»
Татьяна потерлась носом о его плечо, тоненько чихнула и проснулась. Господи, какая у нее сейчас прелестная мордочка! В груди Люка снова что-то шевельнулось.
«Наплевать, – подумал Люк и осторожно поцеловал ее в нос. – Наплевать, даже если бы у нее было десять мужей и все боксеры».
Она забавно сморщилась и потерла нос тыльной стороной ладошки.
– Который час? – спросила она.
– Какая разница…
Он поцеловал ее в губы. Она ответила, прижавшись к нему всем телом.
«Господи, только бы не влюбиться», – подумал Люк.
– Господи, только бы не влюбиться, – еле слышно прошептала Татьяна, еще сильнее прижимаясь к нему.
Через секунду они стали одним организмом, живущим в нарастающем темпе страсти – сначала нежной и осторожной, а потом бурной, горячей и неистовой.
– Я люблю тебя! – закричала она, потом впилась губами в его шею и забилась в оргазме.
– Господи, спасибо тебе… – простонал Люк.
И тут в его голове взорвался огненный шар. Слишком горячий даже для самого сильного оргазма…
* * *…Татьяна сидела в кресле, вертя в руках потный бокал. На дне бокала лениво каталась прозрачная жидкость.
– Ну что ж, неплохо. На этот раз ты продержалась неделю. На целых три дня больше, чем в прошлый раз. Ты делаешь успехи, девочка. Скоро я уже не буду давать тебе фору. Правда, до установленного срока тебе еще очень далеко. Твое здоровье.
Седой джентльмен в кресле напротив поднял бокал и, пригубив, поставил его на столик рядом. Татьяна подняла глаза.
– Фредерик, его мозги забрызгать мне все лицо! Еще немного, и ты бы снес заодно и мою голову!
– Неужели, дорогая?! Извини, старею, глаз уже не тот. Но, как говорят у вас на поверхности, уговор дороже денег. У тебя свои маленькие удовольствия, у меня – свои. И я по-прежнему не отказываюсь от своего слова – если ты сумеешь скрываться от меня со своим очередным любовником в течение месяца, я напишу завещание на твое имя.
– Это слишком жестоко, Фред, – сказала Татьяна. Голос ее слегка дрожал.
Джентльмен в кресле расхохотался.
– Мне тоже было больно, моя дорогая, увидеть тебя в объятиях того ублюдка… Как его звали? Ну того, первого? Которому я снес башку в том паршивом отеле, где вы трахались как сурки на вонючей койке? С твоей стороны это было не менее жестоко.
Он поднялся с кресла и, приблизившись к ней, взял ее двумя пальцами за подбородок. В лицо Татьяны мертво уставились две телекамеры, выглядывающие из-под тонких седых бровей.
– Тебе никогда не скрыться от меня! – прошипел он. – Никогда! А сейчас давай их сюда!
Губы девушки побелели. Она открыла маленькую сумочку и достала оттуда стеклянную баночку. На дне баночки лежало круглое глазное яблоко с тонкими оборванными нитями нервов и глазных мышц.
– А где второе? – деловито спросил седой джентльмен, принимая из ее рук баночку и заглядывая внутрь.
– Второе ты вышиб мне на лицо, – бесцветным механическим голосом сказала Татьяна.
– Ч-черт! Без второго глаза моя коллекция будет неполной.
Седой джентльмен нажал кнопку на пульте. Панель в дальнем углу комнаты отъехала в сторону.
За панелью был стеллаж, сверху донизу уставленный баночками, похожими друг на друга как близнецы. Все они были наглухо закрыты крышками, на которых аккуратно были наклеены этикетки с именами. Из каждой баночки на Татьяну смотрела пара заспиртованных глаз.
Седой джентльмен подошел к стеллажу.
– Как его звали? Люк? Так-так, где у нас тут «Л»?..
– Он, кажется, меня любил…
Ее голос был тусклым и мертвым.
– Любил? – переспросил Фредерик, перебирая баночки. – А ты его?
– Не знаю. Он был милым.
– Надо же, когда это вы успеваете? Так, вот оно, «Л». Дьявол меня побери, такими темпами скоро надо будет заказывать новый стеллаж! А ведь как хочется стать миллионершей, правда, девочка?
Он обернулся и удивленно вздернул брови.
– Ты что, решила остаться маленькой дешевой проституткой, сбежавшей с поверхности?
В лицо ему смотрело дуло его любимого карабина.
– Неужели ты думаешь, что если пристрелишь меня, то сможешь избежать электрического стула и заполучить все мое имущество?
– Я попробую.
Предохранитель щелкнул сухо и отрывисто.
– У тебя нет ни один экземпляр на букву «Ф», Фредерик. Без него коллекция точно будет неполной, – сказала Татьяна и нажала на спусковой крючок…
* * *– …Ты чумовая девчонка, – сказал Ян и выбросил окурок в окно. – И у тебя чумовой электроцикл.
– А что тебе больше нравится?
– Одно дополняет другое, – сказал Ян и поцеловал ее в шею. – Не обижайся, ладно? Сам знаю, что я порядочная скотина. И за что только ты меня любишь?
Татьяна усмехнулась и свернула с шоссе на узкую грунтовую дорогу, ведущую к лесу, темному и мрачному на фоне заката.
– За красивые глаза, – ответила она. – И еще – в моей коллекции, доставшейся мне по наследству, нет никого на букву «Я».
Дмитрий Силлов
Дороги, которые выбираем не мы
Инь-ян – древний даосистский принцип равновесия и взаимопроникновения добра и зла.
Дик еще с утра почуял неладное. Билл Тревис, начальник патруля охраны, с утра ходил словно стукнутый по макушке бейсбольной битой. Курил дешевые сигареты без фильтра одну за одной, бросал окурки на пол, зло давил их каблуком, что-то постоянно бубнил в рацию, то и дело лазил к Дику в машину, убегал куда-то и возвращался снова.
