Кнут (СИ) - Демин Игорь

Спокойный уверенный взгляд, командирская осанка, можно даже сказать стать. В такие моменты сильнее всего ощущалось, насколько опытнее, мудрее и сильнее он и бойцов отряда, и заветника, да и, наверное, всех встреченных Кнутом в Стиксе людей. Лидер, вдумчивый, основательный, опасный.

Заветник видел тоже, что и остальные, а потому смутился, опустил глаза.

— У нас с тобой есть пятнадцать минут на разговор. Ответы на вопросы, которые нас интересуют, у тебя займут минимум десять. Поэтому, если ты через пять минут не заговоришь, сохранять тебе жизнь не будет никакого смысла. Скажи, мне нужно прострелить тебе колено, или ты все понял?

— Понял, — без колебаний ответил заветник, хотя не казалось, что он особенно испуган.

— Как тебя зовут?

— Хвост. Я буду отвечать на вопросы, но бы хотел говорить с настоятелем.

Кумник не стал спорить, кивнул Вороту, передавая эстафету. Со стула, однако, не встал, так и остался сидеть напротив пленника.

Пленник, хоть и попросил общения с настоятелем, старался не смотреть на него, лишь иногда поднимал глаза, но когда их глаза встречались, ничего кроме восхищения во взгляде заветника не было. Ни ненависти, ни фанатичного желания убить — только глубокое почтение и доля зависти.

Так смотрят рядовые сотрудники крупной корпорации на ее основателя, молодые музыканты на великих мастеров, дворовые мальчишки на героя их любимых боевиков, и это точно нельзя было назвать взглядом врага.

— Сколько вас?

Армейское прошлое позволяло настоятелю вести вопрос без подсказки, и все же Кумник иногда вклинивался, уточнял дары командиров и ключевых бойцов, особенности автомобилей и вооружения. Хвост отмалчивался, отвечая только на те вопросы, которые озвучивал Ворот.

— Настоятель, вам не нужно прятаться! Не нужно убегать! — Едва в допросе возникла пауза, Хвост ожил, выпрямился, обратился к Вороту.

— Это еще почему?

Вопреки всеобщему ожиданию, настоятель не испытывал к пленнику ни злости, ни презрения.

— Вы ничего не помните и вспомнить не сможете, — голос Хвоста звенел уверенностью в истинности своих слов и еще тем, что люди обычно называют фанатизмом. — Даже если захотите, но вы завещали передавать вам эти слова в каждой следующей вашей жизни.

Глаза пленника остекленели:

— Посему, как одним человеком грех вошел в мир,

и грехом смерть,

так и смерть перешла во всех человеков…

— Потому что в нем все согрешили, — раздраженно, и, пожалуй, излишне громко закончил за Хвоста Ворот. — И что?! Не говори мне, что я предложил вам искупать ваши грехи моей жизнью. Я, наверное, могу дойти до чего угодно, ведь слаб, как и любой человек, но возомнить себя…

— Ты говорил, что каждый из нас имеет право на спасение. И ты говорил, что человеческая природа не даст нам удержаться от греха, потому что сам этот мир создан для того, чтобы люди убивали друг друга. И ты говорил, что, только совершив грех, мы сможем понять его природу, и природу этого мира.

— И? Я то тут причем? — Ворот только что не кричал, — Грешите себе на здоровье, если это вам так нужно.

— Но это же то, про что ты говорил, — Кнут внимательно вслушивался в разговор, — Что дары Стикса нужны для убийства, и никто не удержится от того, чтобы хоть раз убить ради корысти.

— Ну, нет, Кну-у-ут, только не ты! — протянул Скала, — Ты же не из их лавочки?

— Кружок юных теологов-ленинцев, — хохотнул Ерш.

— Ты бы так уроки в школе хорошо учил, — бросил Ворот своему напарнику. — Умным надо быть там, где надо.

— Я хорошо уроки в школе учил, — кивнул ничуть не смутившийся Кнут.

— И ты говорил, — продолжил декламировать заветник, — Что не может быть посвящен в сан тот, кто совершил убийство ради собственной выгоды. И что не может быть посвящен в сан тот, кто не познал этот грех. И ты сказал, что каждый, кто хочет быть посвящен в сан и видит в этом свою корысть, должен убить тебя, и грех этот будет прощен, так как ты тут же возродишься.

Проходил бы разговор в другой момент и в другом месте, и Ворот и все остальные с удовольствием бы продолжили слушать, хотя бы потому, что о враге нужно знать как можно больше, но время поджимало. Заветника увели в машину, бросили на пол, спеленав веревками так крепко, что каким бы даром тот не обладал, освободиться бы не смог. Скала предложил свернуть ему шею, но командир, взглянув на реакцию Ворота, отказался.

— Потом выбросим, перед отъездом.

Кумник развернул на подоконнике лист бумаги, набросал план местности, возможные направления атаки, распределил сектора и радиусы обстрела для каждого бойца.

Первые здания промзоны были обозначены как дальний радиус обороны.

— По ним работает только Ерш, ну и я, если будет время. Здесь и здесь могут занять позиции их снайперы, будьте осторожны, не открывайтесь для них. Ерш, нарисуй на полу в каждой комнате опасные для стрельбы с этих точек сектора. Передвигаться по ним только на карачках или ползком. Это всем понятно?

Бойцы кивнули.

— У нас сорок минут на подготовку. Ерш, мы с тобой встречаем их с крыши за полтора километра. Постараемся выбить технику, водителей и живую силу. Скала, сними пулемет с «Тигра», потом бери Тарча и расставляйте растяжки по возможным укрытиям. Пусть понервничают, прежде чем занять позиции. Кнут и Ворот, перебейте все стекла в окнах, из которых по зданию может вестись огонь. Оттащите, или разбросайте, сколько успеете, всякий хлам, за которым они могут укрываться. Что сможете — тащите сюда, баррикадировать двери и окна первого этажа. Токарь, на тебе баррикады этажей, растяжки под окнами. Яра, прибери здесь с пола, чтобы ничего не мешало передвигаться, и не было лишних осколков. Ерш, готовь позиции для себя. Тарч, Токарь, как закончите — пристреляйтесь из подствольника, насколько получится, я покажу куда. Токарь, машину поставь с той стороны. Оставь на ходу.

Бойцы немедленно разошлись выполнять указания.

Бить стекла, разбирать завалы и возможные укрытия для Кнута было странно. Казалось бы, детское хулиганство, но сейчас оно имело совершенно иной смысл. Здесь, вот за этой горой покрышек, возможно, будет скрываться стрелок, который убьет кого-то из товарищей, Ворота или даже самого Кнута.

Парня передернуло от этой мысли.

Не сделаешь все правильно — махнешь рукой, упустишь — и кто-то из друзей поплатится жизнью. Никогда Кнут не делал ничего столь же ответственного и одновременно опасного.

Потенциальное направление быстрой атаки Кумник определил только одно — с фронта здания, через три стоящих вдоль одной стороны дороги одноэтажных цеха и двор заводского корпуса с другой. Левый фланг при этом был относительно безопасен из-за открытого пространства, а справа овраг был изучен, заминирован и пристрелян.

Вдалеке взвилась сигнальная ракета, одна из нескольких, на установку которых не поленился потратить время Скала еще при въезде в промзону. Почти сразу же с крыши заводского комплекса заговорили винтовки Кумника и Ерша. В ответ ударили пулеметы, быстро превратившие стальные скаты в решето, но стрелки уже покинули позиции, перемахнули через забор и присоединись к отряду.

Противник появился примерно в то время, которое и предсказывал Кумник.

Когда по стенам защелкали пули, пущенные пока еще наугад, по темнеющим окнам, Кнут сидел у стены, стараясь не сжимать цевье автомата слишком сильно. Непривычно это было, ждать противника вот так, прикрывая лицо от осколков штукатурки, зажмуриваясь, когда рикошет проходил слишком близко. Кумник высунулся первым. Не показался в окно, не подставился под огонь — только глянул мельком свой сектор обстрела. Отпрянул, поднял автомат, сделал шаг от окна и с угла, так, что противник не видел ни его, ни оружие, и выпустил куда-то короткую очередь, словно наугад.

Если прикинуть, стрелял он в сторону дальнего угла забора заводского комплекса, по одной из предполагаемых позиций противника. Значит, дальний радиус обороны пройден и заветники подошли к среднему, где начиналась сфера ответственности и Кнута тоже. Раздался взрыв, негромкий с такого расстояния, и это подтвердило догадку — сработала одна из растяжек.