Василий Головачёв - Катарсис. Том 1

— Не уверен, — после минутного молчания буркнул Михаил Сергеевич. — Со здоровьем не лады, лягу я, наверно, в больницу в ближайшее время.

Панкрат посмотрел на землистое лицо собеседника и придержал острое словцо, готовое слететь с языка.

— Сердце?

— А все: и сердце, и нервы, а теперь и желудок… язву недавно нашли… Короче, не помощник я тебе, Панкрат Кондратьевич.

— Выкарабкаешься, — сказал Панкрат без особой уверенности в голосе.

— Может, и выкарабкаюсь. Послушай, майор, когда тебя поперли из службы за неподчинение приказу, ты ни с кем в конфликт не вступал? Врагов не оставил?

Панкрат задумался, озадаченно пощипывая нижнюю губу и разглядывая профиль подполковника.

— Вроде бы нет. А что?

— Ищут тебя твои бывшие начальники, ориентировку прислали, как на рецидивиста. Сменил бы квартиру.

— Да я давно в столице не появлялся, живу у родственников под Вязьмой, да и там бываю редко. Странно, зачем им меня разыскивать?

— Это мне неведомо. Будь осторожен. Говорят, под Брянском тоже завелась какая-то крутая мотобанда, терроризирует всю округу, нападает на частников, грабит машины. Если хочешь, дуй со своими туда.

— Спасибо за совет.

Михаил Сергеевич поморщился, искоса посмотрел на спутника, и Панкрат поспешил его успокоить:

— Я серьезно, спасибо за все, что ты для меня сделал, Сергеич. Конечно, мне будет не хватать информационного обеспечения, да и твой промоушен — не последнее дело, однако я справлюсь. Завтра же начну перебазироваться под Брянск, у меня и там кое-какие родственники живут по маминой линии. Я этим мотоподонкам такую кувырколлегию устрою, что надолго запомнят!

— Верю, — усмехнулся подполковник. — Если понадоблюсь, звони на мобильный, помогу, чем смогу… если еще буду на ногах. Знаешь, я даже рад, что ложусь на обследование…

Последние слова вырвались у него помимо воли, и он тут же пожалел об этом, однако стыдиться признания не стал. Пояснил в ответ на озабоченно-внимательный взгляд Воробьева:

— Плохи дела, мой друг, в государстве расейском. В стране нарастающими темпами идет процесс поглощения малых преступных формирований большими. Мы в прошлом году «взяли в разработку» около восьми тысяч небольших преступных групп, а сегодня их осталось немногим больше шестисот, но не потому, что органы правопорядка так хорошо поработали, а потому, что малые банды слились в организованные криминальные структуры, контролирующие уже целые губернии. К слову, Брянщина тоже контролируется «авторитетами». Так что оптимизма в моих сентенциях не ищи. Не справляемся мы с организованной преступностью, ни снизу, ни сверху.

— Чего ж удивляться, коли вся головка власти загнила.

— Нужен иной подход, силовые методы борьбы с преступностью не могут быть главным инструментом. — Михаил Сергеевич притормозил, пропуская лихача на джипе. — Отношения человека с миром всегда сводились к формуле: «это мое, а это не мое», и озабочен он всегда был лишь увеличением собственности. В нынешние времена этот закон еще более ужесточен, уже нет понятия: «это не мое», есть императив: «все, что еще не мое — будет моим!»

— Ну, положим, не каждого человека заботит увеличение собственности? — осторожно вставил Панкрат, сочувственно глядя на Михаила Сергеевича.

— Может, не каждого, — неожиданно легко согласился подполковник. Взгляд его стал тверже. — Не обращай внимания на старческое брюзжание, похоже, я привыкаю плакать в жилетку. Это от усталости. Тебя куда?

— Останови, выйду здесь.

Михаил Сергеевич свернул на обочину, остановил «Волгу», и они некоторое время смотрели друг на друга, ничего не говоря. Потом подполковник дернул щекой, криво улыбнулся.

— Капитана — осведомителя Гитариста мы найдем, не бери в голову. Звони. Ни пуха тебе, ни пера!

— К черту! — улыбнулся в ответ Панкрат.

Они встряхнули друг другу ладони, и бывший майор армейского спецназа вылез из кабины. «Волга» сорвалась с места, вписалась в поток машин на шоссе, исчезла за холмом. Панкрат постоял немного, глядя ей вслед, и сел в подъехавший фордовский микроавтобус с затемненными стеклами.

КРУТОВ

Курган был древним и напоминал пирамиду. Склоны его поросли травой, сейчас пожелтевшей и пожухлой, и были усеяны камнями разных размеров, среди которых кое-где виднелись кости не то животных, не то птиц. Веяло от кургана тоской, безнадежностью, обреченностью и смертью, хотя, казалось бы, над ним промчались тысячелетия, которые должны были без следа растворить в себе память тех лет и унести чужую боль, и горе, и запахи смерти.

Крутов, чувствуя себя призраком без тела, обошел курган, приглядываясь к белеющим костям, и вдруг увидел свежий пласт земли под курганом, будто здесь недавно копали яму, подкоп под курган, да потом бросили и заровняли. Заинтересованный, он подошел ближе и, холодея, увидел торчащие из жирно блестевшей ржаво-красной насыпи кисти рук. Не веря глазам, нагнулся, разглядывая синеватые скрюченные пальцы, и отшатнулся, встретив взгляд пустых глазниц черепа. Впрочем, этот череп еще не был чистым, на нем сохранились остатки кожи и волос, но жуткий оскал провалившегося рта от этого не становился более приятным.

Что-то хрустнуло под ногой. Крутов шагнул в сторону, зацепился за торчащую из земли руку и полетел куда-то вниз, в холодную жуткую трясину и темноту…

Очнулся он лежащим навзничь в постели. Сердце колотилось о ребра, лицо и тело были покрыты холодным потом. Перед глазами все еще стоял курган и торчащие из свежевырытого шурфа кисти человеческих рук и чей-то череп. Покачав головой, гадая, какими мыслями навеян этот странный сон, Крутов привычным усилием воли успокоил взбудораженную нервную систему, взглянул на часы и пошел умываться. Шел еще только седьмой час утра, на работу собираться было уже не надо, мог бы и поспать подольше, но организм привык подниматься рано и требовал активного действия, повышения тонуса.

Почистив зубы, Крутов сделал зарядку, покидал через всю комнату в специальный щит ножи и сюрикэны, потом принял душ и позавтракал. После чего принялся собирать и упаковывать вещи. Мысль посетить родные места на Брянщине, где он родился и вырос, закончил школу, возникла у него сразу после увольнения и прохождения цикла специальных процедур, предусматривающих подписание неких обязательств «не разглашать государственных тайн и служебных секретов». Не то чтобы он стал «невыездным», но обязан был при выезде за границу предупредить соответствующие органы.

Крутов возился со второй сумкой, когда в прихожей пустил трель дверной звонок. Недоумевая: кто бы это мог быть в такую рань? — он открыл дверь. Перед ним в легком летнем платье стояла Ольга с белой сумочкой через плечо, с сигаретой в пальцах, загорелая, уверенная в себе, красивая и сильная. Несколько секунд они рассматривали друг друга с одинаковым прищуром глаз, потом во взгляде девушки мелькнула растерянность и она сказала со смешком:

— Может быть, кавалер наконец пригласит даму войти?

Крутов отступил в сторону.

— Извини.

Ольга, покачивая бедрами, прошла в квартиру, остановилась на пороге гостиной, разглядывая разбросанные по комнате вещи.

— Ты собираешься уезжать?

— Кофе хочешь? — проигнорировал он ее вопрос.

— Нет, спасибо. Ты же знаешь мои вкусы.

— Кофе нам не по нутру, нам бы водки поутру, — пробормотал полковник. — К сожалению, твоего любимого коньяку нету, выпил. Шампанское, быть может?

— Сгодится, — кивнула девушка, переложила с кресла на стол рубашки хозяина и села, закинув ногу на ногу.

Крутов кинул равнодушный взгляд на ее красивые колени, принес бутылку шампанского, открыл, разлил в бокалы.

— За что пьем?

— За свободу, — с иронией ответила Ольга. — Ты же теперь вольная птица? Или все же остался в службе?

— Нет, — коротко сказал он, сделав глоток.

— Почему? Не мог договориться с начальством, взять всю вину на себя, попросить, чтобы оставили?

— Зачем? — Крутов поставил бокал на стол, но садиться не стал, принес конфеты, предложил даме.

Ольга Сошникова тоже работала в ФСБ, только в другом управлении. Познакомились они три года назад, спустя полгода после гибели жены полковника, но отношения их так и не перешли границ приятного совместного времяпрепровождения. Хотя Ольга изредка и пыталась узаконить их альянс, тренируя на нем командирский голос. Женщина она была красивая, эффектная, умная, однако чересчур самостоятельная и властная. Крутов таких не то чтобы не любил, но старался обходить стороной.

— Зачем? — переспросила Ольга. — Да затем хотя бы, что ты профессионал и жить не сможешь без службы.

— Ошибаешься, — усмехнулся он, начиная укладывать вещи во вторую сумку. — Смогу.