Роман Злотников - Элита элит

К капитану она подходила медленно, на заплетающихся ногах и изо всех сил борясь с предательским румянцем.

— Да, слушаю, — отозвался он, отрываясь от карт, которые напряженно рассматривал, и поднял на нее глаза.

Вилора почувствовала, что у нее подгибаются ноги. Да что же это с ней такое?! Мямля! Размазня!..

— Товарищ командир, мне для медицинской секции нужны рядовые… — Она с трудом закончила разговор и тут же бросилась обратно. Причем не к себе, а все к тому же ручью, в котором освежила свои алые щеки утром. Даже не заметив, что командир проводил ее внимательным взглядом, а затем задумчиво потер подбородок…

Через два дня, за которые суматоха среди ящиков улеглась, сместившись в окрестный лес, где группы вооруженных людей все время то перебегали от дерева к дереву, то утюжили лесную почву собственными животами, локтями и коленями, капитан собрал то, что он назвал оперативным совещанием. Вилора как начальник службы медицинского обеспечения также оказалась в числе приглашенных.

— Товарищи… — начал Куницын, выслушав доклады, а скорее жалобы всех присутствующих на то, что им катастрофически не хватает времени. И что им настоятельно необходимо еще два, три, четыре дня, неделю, чтобы… — Товарищи, времени у нас нет. Из допросов пленных выяснились интересные подробности. Похоже, у немцев появилась какая-то светлая голова, которая нас вычислила. Поэтому сейчас за нами разворачивается широкомасштабная охота. А поскольку вчера мы взяли еще двоих из состава их полицейских вспомогательных сил, отправившихся разузнать, куда пропала предыдущая пара, я предполагаю, что примерное наше местонахождение им известно.

— Откуда же, товарищ командир? — удивился кто-то. — Мы же их перехватили. Никто ничего не успел доложить.

— Ну представь себе, что ты рассылаешь патрули по ключевым точкам. И все возвращаются и докладывают, что никого не обнаружено. А с одной точки — ни докладов, ни патрулей. Что следует предположить?

— Так они ж сами поперлись, никто их не рассылал.

— И пропали. Ты думаешь, их командиры настолько тупы, что не доложат о пропаже сразу двух пар охотников за вознаграждением, отправившихся в один и тот же лес?

И все почувствовали, как над их головами будто что-то сгустилось.

— Я думаю, только низкая облачность пока препятствует тому, что над этим лесом не кружат самолеты.

— Ну и что? — отозвался кто-то. — Пусть приходят. Давно ждем. Уже руки чешутся.

— Несомненно. Только я предпочитаю разыгрывать бой по своим правилам и в том месте, какое сам выберу и подготовлю, а не там, где мне его навяжет противник. К тому же, и это также должно будет стать для вас правилом, вы должны научиться думать не только о том, как выиграть предстоящий бой, но и о том, как ситуация будет складываться после боя. — Капитан сделал паузу и обвел всех внимательным взглядом.

И все, кто сидел вокруг костра, поняли, что все эти заморочки с бирюльками, с иглами, с кроссами и всякими другими упражнениями были еще цветочками. Во всяком случае, для них. А теперь он будет делать из них нечто совсем уж запредельное…

— Я наметил несколько объектов, уничтожение которых доставило бы немцам крайне много неприятностей. И один из них находится не так далеко отсюда. А если в этом районе будут сосредоточены крупные силы, что уже, я не сомневаюсь, происходит, то, пока мы с ними не разберемся, — заняться этим объектом мы не сможем. Причем, как я уже упомянул, таких объектов у меня намечено несколько. Поэтому нам не только необходимо уничтожить или хотя бы рассеять те силы, что сосредоточены против нас…

— Почему это рассеять? Уничтожить, и точка! — загорячился Римозов.

Командир замолчал и неодобрительно покачал головой. Римозов покраснел.

— Виноват…

— Уничтожить или хотя бы рассеять, — вновь повторил капитан, — потому что если полное уничтожение противника будет означать для нас те потери, которые я посчитаю неадекватными, я… дам ему уйти. Это понятно?

Все несколько озадаченно закивали. Они были воспитаны несколько в другом ключе: «Беспощадно!», «До полного уничтожения!», «Не щадя себя!», «Ценой собственной жизни!»…

— Мне нужна победа, — четко и громко, будто программируя их, произнес Куницын, — но не любой ценой, а лишь той, на которую я соглашусь. Каждый из вас для меня более ценен, чем сотня немецких солдат. Поэтому я приказываю всем: беречь людей! Вы — командиры. Ваша задача не спать ночами, ломая голову над картой, считая на пальцах, колотясь башкой о березу, но в конце концов придумать, как достигнуть выполнения имеющейся задачи с минимальными потерями. А не бросать людей голой грудью на пулеметы. Понятно?

— Так точно… — отозвался круг.

— Итак, как я уже сказал, наша задача состоит в том, чтобы, во-первых, уничтожить или рассеять сосредоточенные против нас силы, во-вторых, уничтожить намеченные мной объекты и, в-третьих, создать у противника впечатление, что после всего, что мы сделаем, мы направимся совершенно в другую сторону, чем это будет на самом деле. Заставить его ловить нас там, где нас не будет, сосредотачивать силы для перехвата там, где мы не появимся. А там, где мы появимся, создать пустоту. Ведь ни у одного командира никогда не бывает так, чтобы у него всего было вдосталь: сил, оружия, времени… Вот и мы должны в первую очередь не столько убивать немецких солдат, хотя и это тоже, сколько заставлять немцев ошибаться, терять время, бить в пустоту. Тогда наш батальон станет для немцев страшнее танкового корпуса. Понятно, что я имел в виду, когда говорил о том, что вы должны думать о ситуации, которая сложится после боя?

И все снова отозвались:

— Так точно.

— Тогда слушайте боевой приказ…

6

— Подписывайте!

Капитан госбезопасности Бушманов пододвинул сидящему напротив него человеку в гимнастерке со знаками различия комбрига в петлицах протокол допроса. Тот несколько мгновений тупо пялился на капитана заплывшим глазом, а затем напрягся, как будто даже сказать слово для него теперь представляло некоторые трудности (впрочем, похоже, так оно и было), и прохрипел:

— Хрена…

Бушманов презрительно оттопырил нижнюю губу. Вот ведь упрямец. Все равно же подпишет, а хорохорится. Ну да раз просит…

— Журбин, Ющенко… — коротко бросил он, кивнув на сидящего перед ним, а сам отвернулся, доставая из кармана пачку «Казбека».

В следующее мгновение комбрига сбросило с табурета хлестким ударом в скулу. Бушманов, не торопясь, достал папиросу, прикурил и выпустил в потолок струю дыма…

Этот подследственный оказался крепким орешком. Вообще за последние пару лет качество «материала» явно изменилось. Еще года три-четыре назад работать с подследственными было одно удовольствие. Интеллигентные, образованные люди, привыкшие к повиновению и даже некоторому подобострастию со стороны окружающих, очень быстро ломались, попав в руки профессионалов своего дела. Они пытались нести какую-то пафосную чушь, пытались убедить следователя в чем-то таком непонятном. Мол, что они, как и прежде, преданы делу революции, что их задержание — страшная ошибка, которая нанесет советскому государству непоправимый ущерб, что все обвинения, выдвинутые против них, полная чушь, потому что им и нужды никакой не было становиться агентами польской, румынской или японской разведки. Не было, так чего становились-то? Но стоило применить к ним более жесткие меры, как они тут же переставали запираться и покорно подписывали все, что уже было на них подготовлено в следственном отделе. Эти же… А свежий «материал» вообще отличался крайней тупостью и упрямством. Ну как можно не признавать очевидное? Сдали Минск? Сдали. Значит, виноваты. Значит, продались фашистам. Ан нет, запирается, изворачивается, тыкает в глаза своими заслугами, орденами, ранами, своим пролетарским происхождением. Да кого это волнует?