Конкистадор поневоле - Михаил Александрович Михеев
Впрочем, оторвать ему голову можно и потом. Максимально болезненным способом и с особой жестокостью, но – потом. Сейчас главное разобраться, сколько врагов и что вообще делать. Этим они и занялись, чтобы очень быстро прийти к единым выводам.
Поляков на удивление немного. Человек тридцать, может, не больше. То ли не всех смогли мобилизовать, то ли ограничились самыми шустрыми. Сколько-то еще вокруг шарится, но явно не дивизия.
Но и три десятка противников для двоих многовато. Черт, в начале своей одиссеи они бы рискнули. Невелик риск-то был, с удобной позиции, из темноты, да пока есть патроны. Сейчас же, после всех стычек и сопутствующего расхода боеприпасов, их оставалось ровно тридцать две штуки. Вчера только пересчитывали. Хвала богам, что у иезуита ствол с запасными обоймами затрофеили, а то и этого бы не было.
Патронов у них поровну. Семен подумал секунду, достал запасную обойму и протянул ее лейтенанту. Тот взял, молча кивнул. Да и чего тут объяснять? У него лучше подготовка, он точнее стреляет и быстрее перезаряжает. Когда Семен расстреляет ту обойму, что в пистолете, он уже вряд ли успеет его перезарядить. А лейтенант успеет. Значит, ему патроны нужней. Ничего личного, банальная целесообразность.
Между тем диспозиция возле дома постепенно менялась. Очевидно, поляки убедились, что развлекаться стрельбой по окнам можно хоть до бесконечности. Без пушки стену не прошибешь. Можно было бы разбиться на два отряда, и, пока один плотным огнем не даст обороняющимся высунуться, второй начнет атаку. Можно, только для столь классического маневра банально не хватает людей и стволов. В доме же сидят отнюдь не новички, стрелять они умеют. Потери наступающих будут велики. Все это понимают, никто первым башку под пули совать не хочет. Ибо хоть и поляки – но все же не дураки.
Хотя это было сказано много позже, но гиеной Европы Польша стала уже сейчас. Или, скорее даже, стаей шакалов. Поведение, во всяком случае, весьма подходящее. Грабить – это они завсегда, а вот головы класть не хочется. И никакой шляхетский гонор тут не поможет. Один вон, самый храбрый или же самый глупый попробовал, aгa. Его пример другим наука – однажды лебедь раком щуку… В смысле лежит теперь без признаков жизни.
Можно было бы попробовать взять дом измором. То есть дождаться, когда у обороняющихся кончатся еда, вода, порох, в конце концов. Но поляки ждать не хотели. Причины? Ну, тут оставалось лишь гадать. Может, не хотели делиться добычей. Может, по исконной польской горячности и живости характера. Вариантов миллион. Главное же, что сейчас в их лагере началось активное и нездоровое шевеление.
Следующее, что увидел Семен, малость порвало ему шаблон. Вот уж чего-чего, а поляка с луком увидеть он не ожидал. У русских – видел, умельцев хватало. Здесь с луками частенько охотились, да и со стен крепости во время штурма стрелами пуляли. Небезуспешно, к слову – бездоспешного солдата короткая палочка с металлическим наконечником убивает не хуже пули, но с лучшим соотношением «цена-результат». Но вот осаждающие у него упорно ассоциировались с относительно современными вояками европейского образца, которые, соответственно, пользуются исключительно огнестрельным оружием. Тем не менее нашелся специалист. Теперь он неспешно обматывал стрелы чем-то похожим на паклю, а какой-то умник метнулся в темноту, чтобы спустя минуту вернуться с кувшином. Что уж там, масло или деготь, Семен не видел, но однозначно гореть должно неплохо. Иначе зачем пропитывать в этой пакости обмотку?
Замысел поляков был сколь прост, столь же и реалистичен. Десяток горящих стрел в кровлю – и начнется пожар. Разгорится – хорошо, защитникам придется выбираться из дома на открытое место, где все преимущества у более многочисленных поляков. Не разгорится – ну, хоть отвлечет бедолаг на новую угрозу. Хотя нет, разгорится, больно уж уверенно действовал лучник. Со знанием дела, следовательно, такой прием он уже применял.
Эти приготовления не остались без внимания. Бортник, до сего момента спокойно наблюдавший за происходящим, внезапно засуетился. Видать, сообразил, что сейчас все нажитое непосильным трудом синим дымом взлетит к небесам. Не то чтобы Семену было его жаль – заслужил, скотина – однако посмотреть на его поведение оказалось весьма познавательно.
К полякам бортник подскочил так, словно у него вместо ног были пружинки. Семену моментально вспомнился виденный в детстве ретромультфильм про мастера Самоделкина – такие же нелепые движения… Только вот здесь и сейчас они имели смысл – бортник одновременно пытался и прогнуться со всей допустимой подобострастностью, и подчеркнуть, что он здесь тоже имеет какие-никакие права. Надо сказать, второе у него получалось откровенно паршиво.
Зато стало ясно, кто именно здесь командует. Бортник кинулся именно к нему – вроде бы ничем не примечательному человеку в польском кафтане и непонятного образца шлеме. С последним, к слову, ничего удивительного – здесь и сейчас хватало образцов доспехов и оружия чуть не со всего мира.
Итак, вот главнюк. Семен бросил взгляд на лейтенанта и поразился, насколько хищное выражение лица было у напарника. Пожалуй, настроение у него в самый раз, чтоб кого-нибудь живьем съесть… Притом, что раньше он ни на кого не смотрел так страстно. Ненависть прямо из ушей лезла, что за черт?
А бортник между тем отчаянно жестикулировал и что-то говорил. Понять нюансы не получалось, все же и расстояние, хоть и небольшое, и шума хватает. Но и без того ясно – не губи, барин, я ж помог, настучал, дорогу показал. Именно это он наверняка втирает, а все остальное – малозначимые и никого по большому счету не интересующие детали.
Поляк, впрочем, особо слушать даже не пытался. Секунд пятнадцать терпел, а потом молча врезал бортнику кулаком в морду, так, что бедолага улетел в сторону ближайшей канавы. Семен усмехнулся без капли сочувствия. Все логично, предателей не ценят. Используют, платят иной раз немалые деньги, но при нужде отправляют в утиль походя и без сантиментов.
Лучник между тем закончил свои приготовления и показал… Ну, это, конечно, не мастер-класс, но вполне приличная стрельба. Оставляя за собой огненный след, его стрелы одна за другой ушли в небо и почти все воткнулись в крышу дома.
