Василий Головачёв - Катарсис. Том 2

— Тебя что-то гнетет, друг мой. Нравственное зло и физическое несовершенство мира — разные вещи. Последнее говорит о том, что созидание мира еще не завершено, а человек призван принять участие в его завершении. И Творец не виноват, что вместо того, чтобы повлиять на Природу, мы ее разрушаем.

— И это я понимаю, отец. Не понимаю другого: почему человек, как творение Божье, оказался в противлении Божьей воле и сам стал носителем зла? Почему он легко поддается увещеваниям Сатаны?

— Потому что, как и сам Отступник когда-то, он получил возможность идти по другому пути, и не вина Творца в том, что его творение в массе своей избрало путь духовного рабства. Кстати, Сатана — зомбированное слово, его изначальный смысл: Са тана — «святая вода». Тысячи лет назад проповедники Отступника дали ему имя Сатана, перевернув смысл слова, чтобы скрыть истину, как сделали это и со множеством других слов[12]. Догадываешься, с какой целью?

— Цель одна, — вздохнул Сергий, — подмена первоначального значения слова ложным, несущим негативный психический потенциал. Силы Отступника растут, особенно в эру информационной агрессии, а мы все пытаемся остановить их примером и добрым словом. Секты псевдорелигиозной направленности типа Братства Черного Лотоса растут как грибы, что свидетельствует о духовном голоде, а мы хотим уговорить лидеров сект сеять разумное, доброе, вечное. Не уговаривать надо — нейтрализовать этих лидеров, прямых проводников воли Отступника! Когда стая теряет лидера, она теряет ориентацию в пространстве и свое влияние на мир! В ближайшее время мы столкнемся с более страшным оружием, нежели технические системы типа «анаконды» и «лунного света», и оружие это — храмы Лотоса, способные играть роль усилителей пси-внушения.

— Для отпора этому мы и создаем духовные центры и семинарии.

— Опаздываем мы, — с прорвавшейся тоской сказал Сергий. — Мы слишком долго пытались ограничить деятельность Отступника пассивным сохранением традиций предков и слишком поздно поняли, что надо драться с противником его же оружием и на его поле. Теперь роль псевдолидера — секты ли, Думы, правительства, любого учреждения или социальной группы — может исполнять любой, владеющий средством воздействия на психику людей. И плодятся они как тараканы, ибо благодатна почва: грязь, ложь, насилие, наркотики, секс.

— Согласен, — погрустнел Савватий. — Современный человек ищет удовольствия без счастья, счастья без знаний и знания без мудрости. Однако не все же люди такие? И вообще не все мы — люди. Я имею в виду демонов, живущих с нами, чему у меня есть подтверждение, и героев, живущих над нами.

— Возможно, мы не имеем права называть себя героями, ибо в том, что касается созерцания вещей высоких, наши возможности весьма ограниченны. Но когда нам это удается, мы награждены блаженством Знания. А счастье всегда в стороне и не наше. Вот явились за счастьем, ведая, где оно, а уже курган над ним.

Савватий улыбнулся, оглаживая бороду.

— Это следует понимать как жалобу?

— Это следует понимать как плач по будущему, — ответил слабой улыбкой Сергий. — Спасти все человечество невозможно, повернуть ход исторического процесса к светлому будущему — тоже, если только не попытаться изменить существующие Законы, и ты это знаешь, патриарх.

— Знаю. Но я знаю также, что последний сторож Неба на земле — совесть людей, и мне моя говорит: придет ли завтра справедливость для всех, не ведаю, но нынче воспрещу несправедливое.

Они помолчали, два светлых мага, пытающихся по мере сил защитить Род от нашествия темных сил. Потом Сергий пробормотал:

— Терпеть несправедливое — несправедливо…

— А жестокое — жестоко, — отозвался архимандрит лавры. — Ты сегодня мрачен, друг мой. Устал? Плохие вести?

— Плохие, отец. Проект вышел на финальную прямую, а мы не успеваем выставить защиту. В лабораториях Легиона куется очередное новое оружие, основанное на синхронизации ритмов, вызывающих в мозгу человека очаги возбуждения, сходного с эпилептическим. Действует почти мгновенно. Защита — воля человека, только где найти такие волевые натуры?

— Натуры найдутся, надо только поискать. Что еще?

— Легион нанес упреждающий удар, вычислив некоторых наших соратников. Сильно травмирована Мария.

— Твоя ученица? Недаром ее имя переводится с греческого как «горемыка».

— Я уже не учитель ей.

— Учитель до тех пор остается учителем, пока учится сам. Ты достоин. Это не все?

— Похищены Панкрат Воробьев и берегиня молодого Витязя Елизавета Крутова. Кроме того, перестал выходить на связь Асламов.

— Это плохо, — подумав, изрек Савватий. — Если мы ошиблись, посылая его в пасть тигра, Замысел на грани провала. Что ты собираешься предпринять?

— Все, что нужно, делается. Но я еще хочу встретиться с конунгом.

— Авогеиным? Херувимовым?

— Гланцем. Настоящий координатор Программы Сатаны в России — он, а не господин Валягин, присвоивший себе звание Директора. Гланц навещает нас редко, но, по моим сведениям, завтра прибывает в Москву, якобы для участия в праздновании Дня Победы.

Савватий покачал головой.

— На твоем месте я бы поостерегся появляться в стольном граде без подготовки. Мы, конечно, тебя поддержим, но…

— Мне поможет грэй.

Савватий в сомнении погладил бороду, глаза его заблестели.

— В принципе, идея неплохая… если только Тигран согласится. Но все равно будь осторожен. Вряд ли Гланц забыл инцидент на Селигере в прошлом году. Ты хочешь заставить его обменяться пленными?

— Этот вопрос не в его компетенции, с вызволением захваченных легионерами людей мы справимся сами. А вот в поиске вражеских лазутчиков контакт с ним может оказаться полезным. Боюсь, в наших рядах появились агенты Легиона.

— Кого подозреваешь?

— Михаила Васильевича Погребко, советника Асламова. Один из наших компьютерных контрразведчиков, Станята, случайно копнул файл личного дела Погребко, и оказалось, что сведения о Михаиле Васильевиче имеются лишь с тысяча девятьсот девяносто девятого года. Такое впечатление, что он родился в девяносто девятом… сразу шестидесятилетним. И нигде не работал.

— Может быть, он просто хитро засекречен? Ведь Погребко работал в Управлении охраны президента.

— Но на него нет данных даже под грифом «совсекретно»! Мы имеем доступ ко всем суперсекретным банкам данных ФСБ и ГРУ, сведений о Погребко там нет. Либо они стерты, либо…

— «Но случается также в каждом роду, что тварь нарушает законы своей природы», — с философским унынием продекламировал Савватий изречение Гермеса Трисмегиста. — У нас очень сильный и умный противник. Удачи тебе, иерофант.

— Я сообщу о результатах переговоров. — Сергий поклонился архимандриту.

— Когда будет готов Замысел по черному колдуну?

— Замысел требует учета всех возможных вариантов, Авогеин не должен догадываться, что готовится Д-трафик для его нейтрализации. Все патриархи будут оповещены о времени Схода для обсуждения Замысла.

— Как идет подготовка к защите Славянских Сходов в Калуге и под Нижним Новгородом?

— Мы в графике.

— Удачи тебе, сударь.

Сергий еще раз поклонился и исчез.

Отец Савватий постоял в задумчивости на верхней площадке башни, глядя вдаль прищуренными глазами, перекрестил место, где стоял молодой волхв, и в воздухе вспыхнул огненный крест. Подержавшись в воздухе несколько мгновений, он осыпался на пол площадки золотистыми каплями света. Савватий перекрестился сам и неторопливо начал спускаться по лестнице вниз.

Петр Афанасьевич Тигран мыл руки в своем лечебном кабинете, располагавшемся на четвертом этаже здания Центра нетрадиционной медицины, когда изменились потенциалы пси-полей вокруг, и он почувствовал чье-то присутствие. Замер, прислушиваясь больше к себе, к своим ощущениям, нежели к звукам в кабинете и во всем здании, затем закончил процедуру, взял полотенце и вышел из туалетной комнаты в собственно кабинет.

У стола стоял молодой человек в белой льняной рубахе поверх брюк, подпоясанный серым кушаком, и внимательно рассматривал хозяина ярко-голубыми глазами, изредка вспыхивающими синью. Взгляд незнакомца выражал ум, силу и затаенную печаль.

— Кажется, у нас гости? — произнес Петр Афанасьевич с иронией, проведя ладонью между собой и юношей, как бы устанавливая невидимую стену.

Впрочем, это и была стена — стена защитного заклятия. Ни один обычный человек не смог бы ее преодолеть, даже имея огнестрельное оружие: заклятие «стены» так воздействовало на сознание человека, что он не мог приблизиться, шел куда угодно, только не в ту сторону, где стоял серый маг, и стрелял в кого угодно, только не в противника.