Василий Головачёв - Катарсис. Том 2
— Извини.
— Ничего, переживу. Лизу чуешь?
Крутов напрягся, пытаясь поймать «мыслезвук» жены, замер на минуту и с сожалением расслабился.
— Ничего не слышу…
— Ладно, подберемся поближе, может, услышишь. Начинай вхождение.
Егор попытался еще раз в тихом «гуле» ментального поля услышать голос Лизы, не смог и перестал отвлекаться. Его мысли, занятые Лизой, постепенно свернули в нужное русло медитативной подготовки, а органы чувств начали воспринимать токи природы. Наступила первая стадия вхождения в состояние живы — изменение сознания.
Крутов не знал, как себя настраивает в резонансы живы Георгий, но был уверен, что их ощущения сходны.
За первой стадией вхождения следовала вторая — вызов предчувствия опасности, и Егор сразу ощутил дыхание «сакки»: храм Черного Лотоса располагался всего в полукилометре отсюда, на берегу Десны, и веяло от него ощутимым «черным ветром зла».
Третий и четвертый уровни настройки организма — «замедление времени» и вхождение в состояние пустоты, дались Крутову уже легче, и ему показалось, что он стал органической частью окружавшего его мира, воспринимая увеличившейся поверхностью тела (сознания) поступавшую со всех сторон информацию. И наконец наступил момент «устроения повелевания» — формирования сферы адекватного ответа, позволявшей мастеру живы реагировать на внешнее воздействие безошибочно и с максимальным согласием с силами Вселенной.
Георгий выслушал по рации сообщение от Сержа, хлопнул Егора по плечу и устремился навстречу холодному «черному ветру зла». Крутов не удивился, заметив двух волков, сопровождавших Витязя. Это была его постоянная зооохрана.
Егор взял темп, легко догнал Георгия, прекрасно видя в темноте и чувствуя препятствия. Через несколько минут они стояли у стен храма, тяжеловесная громада которого заслонила полнеба.
— Ты готов? — влился в ухо через наушник рации бесплотный голос напарника.
— Вполне, — ответил Крутов, ощущая легкое «предстартовое» волнение.
— Я пройду сквозь ворота, потом открою дверь изнутри. Подбери мою одежду.
Крутов не понял, о какой одежде идет речь, но уже в следующую минуту стало ясно, что имел в виду Георгий.
Витязь подошел к воротам в храм, не боясь нацеленной на дорогу видеокамеры. Въезд на территорию храма не освещался фонарем, ночь была темной, а одет он был в темно-серые рубашку и брюки, не видимые в темноте. Постояв у ворот несколько секунд, он оперся о них руками и, продавив телом толстую створку, исчез! Но не исчезла его одежда. Прилипнув на мгновение к створке, рубашка и брюки соскользнули на асфальт, накрыв собой кроссовки. И только тогда Егор понял, что состояние веры распространяется лишь на тело человека, представлявшее собой взаимосвязанную живую систему. «Мертвая» одежда в эту систему не входит.
Прошла минута, другая, вокруг все так же царила сонная тишина, шел первый час ночи, и обитатели храма, вероятнее всего, спали, уверенные в своей недоступности. Затем едва слышно скрипнула входная дверь рядом с воротами, в щели показалась рука Георгия, сделавшая приглашающий жест. Крутов подобрал его одежду и скользнул во двор.
Во дворе храма он увидел две «Лады» и «Хаммер» с не остывшим еще мотором. А рядом лежали на земле три тела в пятнистых комбинезонах.
— У настоятеля гости, — шепнул Георгий. — Машина принадлежит Легиону. Интересно, кто к нему приехал и зачем?
— Как ты их взял?
— Почуял. Один спал, остальные рассказывали друг другу свои похождения. Обыкновенные вышибалы, разве что стрелять обучены.
— А где охрана храма?
— Специального помещения для охраны этот псевдотибетский дворец не имеет. Монах-сторож сидит в проходной будочке у ворот перед телемонитором с четырьмя экранами, куда поступают сигналы от внешних телекамер. Но сегодня он спал, когда в будке появился я.
— Ты его убрал?
— Зачем? Пусть спит.
Крутов подал ему одежду, но Георгий отвел руку Егора.
— Подержи пока. Возможно, придется еще раз воспользоваться склисом. Попробуй-ка связаться с Лизой.
Крутов послушно закрыл глаза, вслушиваясь в мерный рокот «ментального прибоя», но присутствия жены не почувствовал.
— Ничего…
— Странно! Неужели Жорка обвел нас вокруг пальца?
Георгий бесшумно пересек двор и открыл двери центральной постройки храма, в которой находились молельные и тренировочный залы, трапезная и апартаменты настоятеля, окруженные поясом келий, где жили «братья» и ученики. Кольцевой коридор вокруг главного зала здесь не освещался, тусклая лампочка горела лишь в самом зале, выхватывая кусок колонны, мозаичный каменный пол и статую Будды у стены между двумя контрфорсами.
Каким образом Георгий ориентировался внутри каменного лабиринта, было непонятно, однако блуждать по коридорам в поисках камеры, где монахи могли держать взаперти Лизу, не пришлось. Буквально через минуту после проникновения в центральное строение «замка» Витязи вышли к освещенной ратьером[11] мощной металлической двери с «глазком» телекамеры над ней, ведущей в покои настоятеля. Перед дверью переминались с ноги на ногу двое верзил в камуфляжной форме с эмблемами Российского Легиона на рукавах. Один курил, второй читал замызганную книжицу небольшого формата. На появление гостей они отреагировали слишком поздно, применить оружие не успели, а рукопашным боем владели не в той степени, чтобы долго сопротивляться мастерам живы. Через несколько секунд оба уже лежали на полу.
Георгий и Егор замерли на мгновение, прислушиваясь к тишине храма, посмотрели друг на друга и подошли к двери.
Дверь вполне могла выдержать выстрел из гранатомета, и Крутов невольно посмотрел на товарища, но не увидел на его лице ни следа сомнений.
— Не хочешь попробовать пройти насквозь? — предложил Георгий.
Крутов в замешательстве посмотрел на непреодолимую с виду преграду, потом на Георгия, в глазах которого не было и тени насмешки, хотел ответить отказом, но набрал в грудь воздуха и решительно шагнул вперед.
— Отойди!
— Склис требует абсолютной веры, — мягко проговорил Георгий. — Верь — и пройдешь.
Егор сосредоточился на своих ощущениях, унял поднявшееся было волнение и «вышел» из тела. Одно мгновение ему казалось, что он способен обнять собой, своей сферой разума, весь этот храм, природу вокруг и мир вообще, принять его и понять, выйти на уровень осознания законов Земли и космоса. Однако это ощущение прошло, и Крутов с сожалением понял, что время его «подключения» к тонким планам Вселенной еще не наступило. Усилием воли освободившись от всех мешающих делу эмоций, он превратился в вибрацию и двинулся сквозь металлическую твердь двери.
В глазах потемнело, тело стало невесомым и чужим, а затем и вовсе исчезло: это сознание отреагировало на отсечение потока информации, поступающей в мозг по всем нервным каналам. Но длилось это состояние недолго, доли секунды. Затем темнота перед глазами отступила, и Егор оказался внутри странного деформированного объема, состоящего из неправильных «пчелиных» сот и асимметричных косых «гребней»: таким его сознание «увидело» материал двери изнутри.
Сделав еще шаг, он очутился в коротком коридоре со стенами, увешанными буддистской символикой и оружием, и с двумя деревянными дверями, ведущими в «келью» настоятеля: спальню, кабинет, гостиную, малый тренировочный зал. И тотчас же к нему без всякого перехода вернулась острота зрения, в то время как остальные чувства все еще оставались «замороженными», из-за чего он не сразу осознал, что стоит в коридоре абсолютно голым. Вся его одежда и мелкие вещи в карманах остались за дверью.
Из двери показалась рука Георгия, миг — и он стоял рядом, светящийся, как голографический фантом. Крутов хотел сказать: порядок, — но замер, услышав человеческую речь. За одной из дверей в коридор разговаривали.
Георгий перестал светиться, обретая плотность и вес, на цыпочках приблизился к двери и приложил к ней ухо. Потом показал три пальца, что означало — разговаривают трое. Взялся за ручку, помедлил немного, рывком распахнул дверь, и Крутов ворвался в «келью» настоятеля первым.
Гостиная представляла собой уменьшенную копию главного молельного зала храма.
Вдоль стен, отделанных ракушечником, стояли деревянные скамьи, на которых лежали подушки и халаты. В углу самодовольно улыбался своим мыслям каменнолицый Будда. В другом углу топился камин, у которого стояли четыре кожаных кресла и низкий мраморный столик на бронзовых лапах. Перед изваянием Будды горела толстая свеча, распространяя по комнате дурманящий запах воска и каких-то трав.
Одно из кресел пустовало, в трех других сидели гости настоятеля: молодой человек с подбритыми висками, со шрамом на скуле, в камуфляже с эмблемой Российского Легиона, и мужчина средних лет, тоже со шрамом, но под глазом, — и сам настоятель, толстый, бородатый, с мясистым носом и огромной плешью на затылке, одетый в атласный алый халат.
