Андрей Круз - Вне закона

— Хочу проверить не подходит ли карта. И еще поискать следы Шнобеля.

Она встала, накинула халат, сказала: — Подожди, — и вышла из комнаты. Вернулась через пару минут с незапечатанным конвертом в руках.

— Придешь в бордель "Невинная Роза", найдешь там мамаситу, ее зовут Хайди. Отдашь ей. Может быть она тебе поможет узнать. И да, жить будешь прямо там, но не вздумай ходить к девкам или самой Хайди, я вас тогда обоих убью. Там безопасно, — добавила она. — И искать не будут, если будешь через задний двор выходить.

Искать могут, это я ей сам сказал. Если людям Мамона обо мне боец сказал, то он мог и про Шнобеля догадаться. О том, что я не совсем в его смерть верю. Или Шарап кому-то сказал, хоть клялся и божился что ни слова. Мы же встретились, я ему за потерянную лошадь заплатил. Точнее — просто не стал забирать залог и чуть сверху подкинул, в счет будущей дружбы.

Шнобель — Доусон, тут связь прямая. Установить за мной слежку здесь особого труда не составит просто потому, что все на виду. И хожу по одному и тому же маршруту: из дома в магазин, потому что дом уже сложили, печку заканчивают, но жить уже можно, из магазина в салун, из салуна домой. Уклад жизни весь на виду. Да и невозможно в этом городке прятаться, слишком он маленький. Все здесь маленькое.

Кстати, новые карабины продались все. Ну, почти все, осталось три штуки которые я придержал. Или для особо ценного покупателя, или для чего-то еще. Так что в Доусон мне не только на поиски следов Шнобеля, мне туда еще и по делу нужно.

— Когда уезжаешь?

— Послезавтра. Опять с "Гордостью Доусона".

— Мой список возьмешь заодно, хорошо?

— Как скажешь, без проблем.

Бизнес есть бизнес. Святое дело.

— Ладно, пойду, — заявил я, тоже поднимаясь с постели. — Если буду нужен — вечером зайду в салун, с Хадсоном посидеть.

— Да ну? — всплеснула руками Сули. — Кто бы мог подумать? Никогда вас там не видела, особенно вдвоем. Какой сюрприз.

Я не нашелся что сказать в ответ, а она вышла из спальни. Хлопнула дверь в коридоре — Сули пошла рулить бизнесом. Быстро одевшись, я заглянул к ней в кабинет, но опять никакого черного кейса не увидел. Прячет где-то, наверное.

Спустившись вниз, я вышел на улицу и пошел к магазину, здороваясь со встречными — тут уже половину лиц знаешь, а эти лица знают тебя. Протопал мимо "Outlaw Guns", причем ирландец Майк, его владелец, стоял на крыльце с сигарой в зубах и бутылкой пива в руке. Я вежливо ему поклонился, а он сделал вид, что не заметил. Ну ничего, я не в обиде, если честно.

Виталя был за прилавком, жевал огромного размера бутерброд, запивая его при этом чаем, а не пивом, как недобросовестные конкуренты делают.

— Ружье купили, двудулку, — сказал он, едва я вошел. — И патронов "тридцать-тридцать" пять коробок.

— Это хорошо, — порадовался я. — Ладно, я в мастерской буду, зови если что.

Надо патронов впрок доснарядить, мы уже давно разобрались с тем, что берут больше, а что меньше. И дробовику одному хочу подрезать ствол, "винчестеру 1897", укоротить с двадцати дюймов до восемнадцати. Револьверы револьверами, но вот еще и ружьецо хочу взять с собой в Доусон, мало ли? Все же сблизи ружье — это сила, может пригодиться.

Дело несложное, в сущности. Вывинтил бронзовый болтик мушки, наметил линию отреза почти по краю магазина, быстро спилил, заровнял надфилем, наметил место под мушку, просверлил металл, переставил. Примерился. Вроде и отпилил совсем чуть-чуть, пять сантиметров, но чувствую как баланс немного к плечу сместился. И да, покомпактней выходит. Хотел было поставить пистолетную рукоятку на него, но передумал — и точность упадет, и неудобные они. На этом дробовике спуск назад оттянут, чуть ли не на шейку приклада, и если ставить пистолетку, то при сильной отдаче оружие и не удержишь толком, скользить в руке будет. Надо будет на будущее какой-нибудь складной приклад изобрести, тогда на такие укороты неплохой спрос появится, я думаю.

Сразу затолкал пять патронов в магазин, дослал один, спустив аккуратно курок до полувзвода, добавил еще патрон. Нормально. Надо его, к слову, пока в магазине под прилавок положить, пусть там живет, от врагов. Нас, к слову, пока еще грабить не пытались, так что рано или поздно может понадобиться.

В магазине звякнул колокольчик над дверь, по полу протопали шаги сразу нескольких ног. Потом Виталя в стену постучал — меня призывает. Поводы вызвать меня могут быть разные, так что я так с дробовиков в урках и вышел к посетителям.

Посетителей было трое. Один высокий, пузатый, лысый, с толстыми руками, одетый в традиционный здесь свитер с горлом, натянутый на брюхе, поверх свитера куртка из оленьей замши. Таких курток много, от американцев пошли в моду, у меня тоже такая есть, я в ней вечером в салун хожу, когда погода требует. Из-под куртки у пузатого кобуру вижу, с длинным револьвером.

С ним двое. Один совсем молодой, лет двадцать, без шапки, светлые волосы ежиком, одна бровь шрамом рассечена. Глаза голубые, маленькие, нос сломан. Вполне себе браток с виду. Тоже револьвер в кобуре. Второй заметно старше, небритый, худощавый, крупные кисти сплошь в партаках. На голове черная круглая вязаная шапочка. На плече стволом вверх дробовик, такой же рычажный "винчестер", как тот, с которым я шел сюда, только ствол покороче.

Просто покупателями не выглядят. Виталя это тоже почувствовал, встал поближе к ружью. Под прилавком у него лежал тот самый мой дробан, из которого я обрез соорудил и ему отдал.

— Уважаемый, вы часом не Петр будете? — спросил толстяк.

Глаза его опустились вниз и сфокусировались на ружье, которое я держал в руке. Но никаких резких движений он не делал.

— Петром и буду, — подтвердил я.

Глупо отрицать, магазин-то мой. Даже спрашивать "а кто интересуется" смысла нет.

— Меня Слава Мамон зовут, — представился лысый. — Из Желтухино я.

Вот как? Сам приехал?

— Я слушаю.

Пожимать друг другу руки никто не стал, да и не собирался. Я даже ружье перехватил поудобней, что не ускользнуло от внимания Мамона.

— Мы тут кипешить не хотим, не надо, — сказал он. — Для разговора пришли.

Я просто пожал плечами и выжидательно смотрел на него. Каким бы Мамон в Желтухино авторитетом не был, тут он по большому счету никто. Тем более, что русских здесь квартал, а город в основном американский, так что авторитеты другие. К тому же если он "кипишнет", то я его убью. И остальных двоих вместе с ним, Виталя подключится. И тогда моя проблема с Желтухино решится сама по себе. И никто мне слова не скажет, потому что я буду прав, а Мамон здесь чужой.

А может так и сделать? Других свидетелей-то нет, а причина у них меня завалить есть. Другое дело, что сам бы Мамон на мокруху не пошел, людей бы прислал, а тут он сам. Любому понимающему ясно, что для разговора. Только вот разговор мог ведь по-разному пойти, верно?