Уильям Форсчен - Смертельный гамбит
Оиси надел запятнанное кровью кимоно и нагнулся, чтобы взять в руки два меча, которые он положил на траву. Повесив мечи на пояс, он улыбнулся, почувствовав их прикосновение. Они были одушевленными существами, его спутниками на пути самурая, с родословной, ведущей начало из кузницы великого мастера Мацумаси, отковавшего мечи собственными руками и вложившего в них душу, наделив способностью чувствовать честь и правду.
За спиной Оиси раздалось слабое покашливание. Он знал, что это Такаси, который всегда так делал, когда хотел поговорить, но в то же время не желал отрывать Оиси от его мыслей. Он повернулся лицом к брату и увидел горе, застывшее в глазах Такаси. Потеря воином единственного сына нанесла его душе глубокую рану, но он не мог позволить своему хорю вырваться наружу до тех пор, пока все не закончится.
До тех пор, пока все не закончится, подумал Оиси. Зергх им тогда солгал, в чем Элдин недавно признался. Даже если им суждено здесь выжить, они все равно не смогут вернуться в собственный мир. Их мир лежал в глубоком прошлом, отдаленном на несколько тысячелетий, и другие вместо них уже приняли там смерть, но почему-то в данный момент это не казалось ему важным.
— Я разговаривал с кохом Тией, — сказал Такаси, и тут же другие самураи окружили их плотным кольцом, в то время как гафы держались чуть в стороне.
— И что же? — мягко спросил Оиси.
— Она сказала, что в ее стране нас назовут даймё и целый мир станет нашим владением. Она не винит нас в том, что Элдина схватили, и говорит о бессмысленности попыток сделать что-либо больше.
Оиси молча кивнул и посмотрел на Тию, стоящую в отдалении рядом с Зергхом. Она слабо улыбнулась ему в ответ. На ее лице все еще оставался отпечаток пережитой потери.
— Она сказала мне то же самое, — промолвил Оиси. Такаси молчал.
— Так почему ты говоришь мне о том, что я уже знаю? — спросил Оиси.
— Я решил, что вынужден с благодарностью отказаться от ее предложения.
— И что сделать взамен? — поинтересовался Оиси, пристально глядя на брата, который хоть и был старше, все же признавал в Оиси лидера.
— Я должен принять смерть вместе с моим господином Элдином, — заявил Такаси.
— Но у нас нет никакой возможности до него добраться, — заметил Оиси.
— Тем не менее я поклялся его защищать. Я допустил оплошность. По крайней мере, я умру с мечом в руке, и в ином мире мой господин Элдин, стоя рядом с Асано, поприветствует меня. Они оба будут знать, что я умер как самурай — с честью.
Оиси почувствовал, что ему на глаза навернулись слезы. Он обвел взглядом остальных самураев, и все по очереди кивнули ему в ответ. Впервые гафы не издали диких возгласов, а лишь молча подняли и опустили свои топоры в знак согласия.
Он увидел, как Тия, с удивлением посмотрев по сторонам, обняла себя за плечи и тоже кивнула ему, а следом за ней и Мари.
— Так, значит, я умру не один, — прошептал Оиси. — Я не смел вас об этом просить, но теперь вижу, что сорок семь ронинов снова вместе. Хотя наш господин не увидит нас, все же в конце концов он узнает, что не умер, всеми забытый и брошенный.
Все тут же расслабились, словно только что миновали серьезное препятствие, и теперь они могли отбросить страх, чтобы насладиться последними минутами общения с товарищами. Несколько людей и гафов вступили в шутливую перебранку, похлопывая по мечам и топорам и хвастаясь былыми достижениями. Тия приблизилась к Оиси и схватила его за руку.
— Почему?:- спросила она.
— Потому что я самурай, — ответил он, словно бы это простое заявление могло все объяснить. — Ты не должна идти вместе с нами, — сказал он, глядя ей прямо в глаза.
— Женофоб, — бросила Тия в ответ, и легкая улыбка тронула ее губы.
— Кто это?
— Не обращай внимания, — сказала она, и по ее взгляду он ронял, что нет смысла настаивать. — Когда мы выступаем?
— Я думаю, ближе к середине ночи. Мы войдем в город и постараемся пробиться к жилищу Ульсака. Если мы сможем прорваться внутрь, то вызволим Элдина.
— Но ты не веришь, что такое возможно? — прошептала она.
Он знал, что ей бесполезно лгать.
— Однажды они допустили ошибку, благодаря чему мы сбежали. Такой командир, как Ульсак, не повторит ее снова. Он выставит вокруг места заключения Элдина несколько тысяч стражников, но, по крайней мере, они узнают, что мы совершили попытку и умерли как самураи.
Оиси опустился на траву возле берега ручья, и Тия присоединилась к нему. Ее рука по-прежнему была в его ладони. Самураи постепенно расходились в стороны, одни отправлялись спать, другие — чтобы поговорить со старыми друзьями или новыми товарищами. Остальные, как Такаси, просто сидели на берегу реки,
— Расскажи мне о своём мире, — тихо попросил Оиси — И о всех предшествующих событиях.
— И с чего начать? — Тия мягко рассмеялась.
— С чего хочешь.
Со вздохом она приблизилась к нему, и ее губы оказались против губ Оиси:
— Я начну с того, как ты оказался здесь, а затем расскажу тебе историю человека, жившего на планете, которую когда-то называли Земля, — прошептала она и с улыбкой посмотрела ему в глаза. — Есть легенда, которую рассказывают жители десяти тысяч миров, — сказала она почти шепотом, по-прежнему глядя в глаза Оиси, — везде, где когда-либо ступала нога человека. Даже по прошествии трех тысячелетий все помнят историю сорока семи ронинов, принявших смерть за своего господина.
Звезды засияли в полную силу, представив Большое Магелланово Облако во всем великолепии и превратив небо над их головами в сплошной серебряный купол.
— Я надеюсь, ты умрешь первым, — слабо произнес Габлона, бросив взгляд на Элдина, прикованного к противоположной стене.
— Хорошее пожелание, — сказал Элдин. — Учитывая то, что они собираются с нами сделать, я согласен.
Дверь в их камеру со скрипом отворилась, и внутрь вошел Ульсак. На его лице блуждала злорадная улыбка. Остановившись на пороге, он перевел взгляд с одного пленника на другого, словно не мог нарадоваться своей добыче.
— Должен сказать, ты принял нас не так гостеприимно, как в прошлый раз, — бросил Элдин, испытывая удовольствие от своего демонстративного неповиновения.
Он готовил эту фразу в течение нескольких часов, чувствуя, что высказать пренебрежение лучше, чем унижаться перед человеком, готовым предать его смерти.
— Да, здесь не слишком удобно, — сказал Ульсак, окинув взглядом камеру. — Одним из немногих зданий, переживших пожар, совершенно случайно оказалась моя личная темница.
— Как удачно.
— Да, — согласился Ульсак, подыгрывая Элдину. — Видишь ли, мой роскошный дворец оказался охвачен пламенем после того, как ветер забросил на крышу несколько углей.
— Какая жалость, — сказал Элдин, внутренне радуясь тому, что разговор шел на посторонние темы.
— И поэтому я подумал, что будет лучше принять вас здесь, где вы сможете провести время до зари, имея над головой надежную крышу.
— А сколько еще осталось до зари? — воскликнул Габлона.
— Наверное, ночь тянется для вас медленно, не так ли? Как я мог об этом не подумать! Скоро полночь. Для вашего удобства я распоряжусь, чтобы каждые четверть часа сюда заходил стражник и сообщал, сколько еще вам осталось прожить. Желаю вам приятно провести время, друзья мои, — сказал Ульсак и со смехом вышел из камеры.
После долгой паузы Корбин Габлона поднял голову и посмотрел на Элдина.
— Я надеюсь, ты будешь страдать больше меня, — воскликнул кох.
— А затем Элдин попрощался с Александром, известным как Великий…
Оиси поднял руку и осторожно коснулся щеки Тии. — Мне кажется, о том, что было дальше, ты уже рассказывала, — сказал он, она тихо рассмеялась.
— Мне хотелось бы, чтобы эта ночь длилась вечно, — произнесла Тия со вздохом.
— В скором времени твое желание исполнится, — сказал Оиси. — И тогда у тебя появится возможность рассказывать свои истории так долго, как только захочешь.
Даже не успев понять, что делает, Оиси наклонился вперед и прикоснулся к ней губами.
Она с готовностью подалась ему навстречу, их руки по-прежнему были сжаты.
Наконец они отпрянули в разные стороны, чувствуя на губах вкус поцелуя. Они улыбнулись друг другу, как дети, только что впервые поцеловавшиеся в темном углу.
Оиси поднялся на ноги, и, словно бы почувствовав, что он снова стал командиром самураев, Тия отпустила его руку.
— Время пришло, — сказал Оиси, и всё, кто находился поблизости, оживленно задвигались, прервав сон, тихие размышления или последний разговор.
— Каков твой план? — спросил Ура, приблизившись к Оиси. Берсеркеры стояли у него за спиной плотной группой.
— План? — Оиси опустил голову и тихо рассмеялся. — Ты спрашиваешь, какой у меня план? Найти в стене пролом, пробраться на другую сторону, а затем углубиться в город.
