Валерий Большаков - Алгоритм судьбы
– Лукич? Запускай машину.
– Слушаюсь! – просипели на том конце.
Клочков вытянул палец и задумался. На министра обороны не понадеешься, веры ему нет. Подставить и его заодно? Да ну… И вообще, много чести. Оставим всё как есть. Якобы генералы Маленко, Ханин, Семёнов, Ратиани… и кто там ещё, подняли мятеж. Вывели, вражины народа, войска на улицы, пустили танки, устроили путч… Якобы. А Жданов, добрый молодец, вступился за демократию и геройски схлопотал шальную пулю… Похороним добра молодца со всеми почестями. С салютом. И почтим минутой молчания.
– Подвиг должен быть увековечен, – пробормотал президент и хихикнул.
Глава 50. Битва за Москву
Президент компании «Росинтель» проснулся часов в девять и не сразу понял, где он, собственно, дрых. Это была не его квартира.
Кнуров сел и протёр глаза. Голова побаливала. A-а… Он у Жданова. Вроде и пил одно шампанское…
Душ его реанимировал. Обтёршись полотенцем, Тимофей потрогал щеки. Побриться, может? А, и так сойдёт…
Он оделся и спустился в гостиную.
Юля, свеженькая и принаряженная, сидела в уголке. Даша в халатике накрывала стол для завтрака.
– Как спалось, шеф? – сладко улыбнулась Шумова.
– Одиноко… – буркнул Тимофей.
Юля и Даша рассмеялись.
– Садитесь, – пригласила генеральская дочь, – я вам чайку налью. Будете чай?
– Будете, – кивнул Кнуров.
На втором этаже что-то упало. Из дверей спальни вынесся голый Царёв – волосы всклокочены, глаза белые. Крутанулся на лестнице, исчез и тут же вернулся – уже в штанах. Тимофей посмотрел на Дашу – генеральская дочь мило покраснела.
– Гена, – весело спросила Юля, – что, вещий сон приснился?
А тот ссыпался по лестнице и выдохнул:
– Телик включите! Клочков ввёл войска!
Шумова вскочила. Тимофей, опять чувствуя, как воскресает в нём морозящее чувство тревоги, спросил:
– Он что, совсем сдурел? Когда ввёл? Зачем?
– Сегодня ввёл. Путч подавить чтоб!
– Какой путч?!
– Какой придумал! Лишь бы чрезвычайное положение ввести! Помнишь, что Бирский говорил тогда?
Юля вскочила и бросилась к телевизору. На канале ЦТ В играла музыка Чайковского, и балеринки в белых пачках изображали маленьких лебедей. Шумова переключала каналы, но везде, и по СВВ, и по РТР, по Ю-Би-Си и мировой Сети – везде шло «Лебединое озеро».
– Верю! – рявкнул Тимофей. – Такой дурацкий юмор присущ только Клочку.
– Но как его послушались телекомпании? – удивилась Даша.
– Значит, они захвачены! – сделал вывод Царёв.
Кнуров думал недолго.
– Бирский где? – спросил он отрывисто.
– Спит, наверное… – пролепетала Даша и вскрикнула: – Папка!
– А генерал где?
– Он… Он уехал… – выговорила Даша, и её губки задрожали.
– Дашенька… – засюсюкал Царёв. – Ты только не волнуйся, всё будет хорошо…
Тимофей взбежал по лестнице и крикнул:
– Бирский! Гоцкало!
Заспанный Бирский высунулся из ванной, держа зубную щетку во рту.
– Шо такоэ? – прошепелявил он.
– Живо собирайся! – скомандовал Кнуров. – Клочок путч устроил!
– Вот гад… А я и жабыл уже…
Гоцкало выпрыгнул из спальни на одной ноге, пытаясь всунуть другую в штанину.
– Точно?!
– По всем каналам балет!
– Точно, гад!
Из дверей выглянула Рита, зябко кутаясь в халатик.
– Рита, оставайся здесь! – сказал Тимофей железным голосом. – Наташа тут?
Ефимова кивнула.
– Её это тоже касается!
Кнуров сбежал в гостиную. Даша хлюпала носом, бестолково раскладывая посуду, Юля стояла у дверей, готовая сопровождать шефа.
– Останься здесь, – обронил Кнуров.
– Нет, – холодно ответила Юля и посмотрела Тимофею в глаза. – Я – агент РВ и имею звание капитана. К силовым акциям привычна. Меня приставили к вам, чтобы я докладывала о всех ваших контактах, делах и намерениях. – Девушка усмехнулась. – Не думайте, ваших секретов я не раскрыла… Мне потом как, уйти по собственному или уволите?
– Обойдёшься… – буркнул Кнуров. Признание Юли потрясло его и сильно обидело. Хотя… разве она его обманывала? Наоборот, старательно увиливала от близких отношений, держала себя на «пионерской дистанции». Не было же такого, чтобы он спросил её: «Юля, ты с РВ дела не имеешь случайно?», а она бы глазки таращила и клялась, что нет, конечно, никаких дел, что за странные мысли у вас, шеф?! Не было? Не было. Ну, и успокойся.
– Поехали, – сказал Тимофей и взял Юлю под руку. Девушка не воспротивилась, послушно сошла по ступенькам на аллею. Видать, раскрытие недёшево обошлось агенту Шумовой.
Кнуров остановился и посмотрел Юле в глаза, читая в них потерянность и боль. Или он видит то, что хочется увидеть? Тимофей погладил Юлю по голове, с удовольствием касаясь гладких волос. Глаза девушки расширились в изумлении. А он приложил ладонь к бархатистой щёчке, провел пальцами. Юлины губки в растерянности приоткрылись, и Кнуров поцеловал их – легчайшим касанием, очень нежно, потом покрепче. Девушка ответила, Тимофей почувствовал её острый язычок. Так бы тут и простоял весь день, мелькнуло у него. С трудом отстранясь, он тихо сказал:
– А мне всё равно, РВ или не РВ… Я от эрвистов побегал, а от тебя бегать не хочу. И тебе убежать не дам.
Юлины глаза заблестели, наполнились слезами, девушка жалобно всхлипнула и уткнула лицо Тимофею в грудь. Плечи её затряслись в беззвучном плаче.
– Всё хорошо… – ворковал Кнуров, гладя Юлю по спине. – Слышишь? Не плачь… Обидели маленькую…
Прерывисто вздыхая, Шумова подняла заплаканное лицо.
– Я больше не буду… – прошептала она стеклянным голосом. – Я уволюсь оттуда… Да?..
– Да, моя хорошая, да…
Когда Царёв, Бирский и Гоцкало сбежали в сад, Юлино лицо было уже сухим и холодным.
– Поехали! – скомандовал Тимофей и открыл дверцу «мерседеса». – Надо добраться до офиса и попытаться снять хоть какую-то информацию по Клочкову. Понял, Гоцкало?
– Микроинформаторы! – кивнул он. – Кремль, правда, хорошо защищён от «электронной пыли», но мои помельче будут. Прорвутся!
На аллею выбежала Даша с пакетом.
– Тут пирожки! – сказала она. – По пути хоть поешьте!
– Спасибо, Даша, – улыбнулся Кнуров. – Если до бати дозвонишься, расскажешь ему всё и предупреди, чтобы ничего не предпринимал, пока мы Клочкова за руку не поймаем. А то этот гад ещё и свалит всё на генерала! Поняла?
– Да, да!
На аллею высыпали десантники. Бирский подошёл к ним и в двух словах изложил суть ЧП. Бойцы посуровели, покивали и поснимали оружие с предохранителей.
– Едем! – сказал Тимофей и завёл двигатель.
«Мерс» прокатил по тихим улочкам Звёздного. Всюду было тихо. Жители то ли отдыхали ещё, то ли затаились. Машина вынеслась на шоссе.
– А вдруг мы всё не так поняли? – пробормотал Царёв.
– Ага! – усмехнулся Гоцкало. – А «Лебединое озеро» по всем каналам? Это тоже недоразумение?
– Ну, может, у них там профилактика…
– У всех? Гонишь, что ли?
Геннадий только вздохнул. В предместьях Москвы они получили первые подтверждения правильности своих выводов – над столицей кружили военные вертолеты, а на дороге…
– Блокпост! – крикнул Бирский. – Сворачивай, сворачивай!
– Юлька, держись! – пропыхтел Тимофей и завертел руль. «Мерседес» завизжал, поднимая пыль за обочиной, и запрыгал на ухабах.
– Вон! – показала пальчиком Юля. – Дорога!
– Вижу!
Скрипя и качаясь на амортизаторах, «мерс» вывалился на узкую дорогу, петлявшую по рощице из берёз и ёлочек. За рощицей были рассыпаны разноцветные дачи с клочками огородиков и садиков. Узкие, змеящиеся дорожки вывели машину на широкую прямую грунтовку – дачники из-за заборов неодобрительно качали головами.
– Тебе это ничего не напоминает? – крикнул Бирский, подпрыгивая на заднем сиденье. – Помнишь, как мы летом выбирались оттуда?
– Ага! – повалился набок Гоцкало. – А теперь… пробираемся туда!
– Пробьёмся! – выцедил Тимофей и глянул на Юлю. Девушка ему улыбнулась – робко, словно не вполне доверяя случившемуся. В чем-то они объяснились, что-то осталось «за кадром». Но день ещё не кончился.
«Мерседес», вздрагивая на ухабистой грунтовке, выжимал сотню в час – Кнуров еле успевал объезжать приметные ямки. Не всегда, правда. Миновав длинный и высокий бетонный забор, Тимофей выехал в промзону – мрачные здания с закопчёнными стенами, приземистые склады с выбитыми окошками, кучи высевки, заросшие кустарником, много-много труб – одни когда-то пускали дым и торчали, оттянутые растяжками, уткнувшись в небо, другие лежали на земле, протягиваясь толстыми ржавыми вязками, корячась П-образными компенсаторами над проездами. Ещё больше было рельсовых путей – они сходились и расходились меж решётчатых мачт с побитыми прожекторами, утыкались в тупики, стелились под железные бункера. Промзона была брошена, индустриальный пейзаж оживляла лишь рыжая кошка, с мявом перебежавшая дорогу «мерсу».
