Школа боевой магии. Том 2 - Антон Кун
Правда, представить тут трактор я не смог, как-то он сюда не вписывался. Хотя… я мысленно посадил Бабу-ягу на квадроцикл и вдруг понял, что старуха справилась бы…
Пока я вертел башкой по сторонам, наши отправились в избушку на завтрак. На завтрак! А ведь время уже близилось к обеду… Давненько я так долго не спал. Но, видимо, Баба-яга нарочно дала нам как следует выспаться. И это хорошо — я как будто вернул своему телу долг, позволил ему отдохнуть.
Пока я оглядывался, подошёл Григорий Ефимович.
— Пойдём, Влад! Поедим и послушаем Ягу.
Я вздрогнул. Перед глазами как наяву встал змей с его равнодушным: «Жжжеррртвааа». Душа отозвалась болью.
Григорий Ефимович, видимо, понял мои мысли и сказал:
— Тут будет не так. Не скажу, что просто, но не так.
Спрашивать: «как?» я не стал. Я молча шагнул под дождь. Потому что на самом деле пофиг как! Всё равно я Сан Саныча порву. Иначе смерть Чёрного будет напрасной.
На высокое крыльцо избушки я взлетел одним из последних. Все парни, включая и Арика с Ильёй, уже были внутри. Позади меня шли только преподаватели. Они шли спокойно, и дождь не касался их. И я чертыхнулся — я опять забыл про защитный кокон. Теперь вот одёжка намокла…
Из наших не все оказались мокрыми. Николай, Артём, Сергей и даже Мишка были сухими. То, что Николай вспомнил про защиту, резануло, но не удивило. А вот Мишка… Я разозлился. Не на него. На себя. Ничему-то я не учусь. Но хотя бы высушиться могу ведь? И я катанул внутри себя солнышко. А потом по наитию выкатил его над всеми, пусть обсохнут, ибо нефиг!
Арик то ли от неожиданности, то ли ещё из-за чего закрылся от моего солнышка, а Баба-яга оглянулась на меня, нахмурилась, но промолчала. Я догадался, что опять налажал, и едва народ обсох, закатил солнышко обратно.
Избушка Бабы-яги снаружи казалась небольшой. Стоит словно игрушечная на четырёх столбах, как на ногах. Поветь, где мы ночевали, и то больше.
Изнутри избушка вроде тоже была невелика, плюс, огромная печь занимала немалое пространство, однако из наших никто на улице не остался.
Места на застеленной самотканой дорожкой лавке вдоль стены определили Ефимычам, преподавателям и Артёму с Глебом. А мы расселись на скамье с другой стороны большого стола. Плотненько правда, но в тесноте да не в обиде.
Арик сел далеко. Илья — рядом с ним.
Мне, конечно, пофиг, но как-то стало грустно.
Девчонки начали подавать нам миски с кашей — каждому отдельно. Они так ловко справлялись, как будто всю жизнь жили тут, у Бабы-яги, знали уклад и гостей встречали каждый день. Я смотрел на них и понимал: в каждой девушке в потенциале живёт Баба-яга. Не у всех она раскрывается с течением жизни. Но, похоже, только потому, что миру не нужно столько привратниц.
И тут меня осенило. Выходит, раз девчонки похожи на Бабу-ягу, то парни носят в себе змея? Парни охраняют мир с той стороны реки Смородины, а девчонки — с этой?
Бред, конечно. Хотя что-то в этом есть. Мужчины рискуют собой, в случае нужды идут на войну. А женщины дарят жизнь — рожают детей, лечат раненых… Мужчине нужна жертва. А женщине? Что может стать платой за наш проход домой?
Что Баба-яга потребует чью-то жизнь, я не верил — чего б она тогда заботилась о нас. Но в том, что придётся заплатить, я не сомневался. Я вспомнил маму. Хочешь пойти погулять — сперва поешь, помой посуду, вынеси мусор, выучи уроки, а вечером поиграй с Сонькой… И попробуй не выполни сказанного, спуску не даст.
Между тем девчонки разложили кашу и тоже сели за стол.
Я привычно посвятил первую ложку Чёрному и с удовольствием отметил, что сначала несколько парней, а вслед за ними и остальные тоже сожрали Велесу.
Некоторое время был слышен только стук ложек. Все отдали должное вкуснющей каше.
Но вот завтрак съеден, благодарности сказаны, со стола убрано. Парни не спешили расходиться, чувствовалось напряжение.
Баба-яга махнула девчонкам, чтобы оставили посуду и присоединились к нам за столом, и сама воссела в красном углу.
Собственно, она там и сидела. Но когда ела, то просто сидела за столом. А теперь — возглавляла.
— Ну что, касатики? Пришло время разговоры разговаривать?
В избушке повисла такая тишина, что можно было различить каждый самый малый звук: дождь стучал по крыше и стекал по водостокам, поскрипывали брёвна в стенах, раздавались едва слышные шорохи и шепотки — воображение тут же нарисовало любопытных: домового, банника с банницей и остальную компанию помощников Бабы-яги, прячущихся по углам и ловящих каждое слово, чтобы потом собраться на повети и обсудить все новости.
Выдержав паузу, Баба-яга продолжила:
— Про ваш путь сюда я знаю. Дёма доложился. Теперь поговорим о том, что вам делать дальше.
В светлой комнате с двумя окошками на восток и на юг было тихо. Все ждали, что скажет привратница. А она не торопилась со словами, словно перебирала их, искала самые правильные. Или просто глубоко задумалась, ушла в размышления о мирах иных, и не спешит возвращаться.
За окном всё так же стучал дождь. Иногда в заунывную мелодию капель вплетался ветер, но лишь для того, чтобы подчеркнуть бесконечность тоски, безысходность и безнадёжность нашего положения.
Я отмахнулся: какая нафиг безнадёжность? У нас столько дел, что на всякие сопли просто времени не остаётся! Но спорить с дождём и ветром глупо — это стихии, они живут по своим правилам. Они существуют здесь и сейчас. А мне нужно думать о будущем. Потому что придёт время, и дождь закончится. Он всегда рано или поздно заканчивается.
Я перевёл взгляд на Ефимычей. Боги сидели с непроницаемыми лицами. Просто сидели и ждали, что скажет привратница.
Может, они правы? Может, так и надо? Что толку раньше времени строить планы? Нужно дождаться её слов, а потом уже решать, паниковать или радоваться. В любом случае, пока она не вынесет своего приговора, мы отсюда не сдвинемся.
Слышалось сдержанное дыхание моих товарищей, шмыганье носом, вот кто-то
