Дмитрий Матяш - Выход 493
— Бежим! — Кто-то схватил его за рукав и потащил за собой навстречу к неуверенно приближающимся машинам.
Он оглянулся и увидел, как сзади, в тускнеющем свете фар «Разведчика» показались сразу три «быстрые» тени. К своему ужасу, Лек отметил, что эти передвигаются гораздо резвее тех «быстрых», что они видели еще двадцать минут назад. И если бы не тусклый желтый свет, можно было бы и вправду подумать, что это люди. Ведь ничего в их телодвижениях больше не напоминало о классических зомби — пустых телах, лишенных разума и души, передвигающихся медленно и не разбирая направления.
«Они меня догонят! — вспыхивало в его голове. — Они меня сейчас догонят!..»
Он вырвался из чьей-то мощной хватки, едва не оставив руке зомби кусок своего костюма, остановился, прицелился и выстрелил. Двое упали, хотя умершими назвать их не поворачивался язык, но третьего щелчки, обозначающие, что магазин пуст, не испугали. Он набросился на Лека и свалил его на землю, придавив своим телом.
Холодные бледные руки даже успели сомкнуться на шее. Лек закричал как сумасшедший, отбиваясь рукой, ногами и оружием, и даже в то короткое мгновение он во всей мере ощутил силу, которой обладали эти гниющие тела. Ему повезло, что облаченного в оборванную рясу, с болтающимся на груди крестом зомби кто-то захватил сзади за шею в борцовский «замок» и с хрустом свернул ее, как курице. А кто-то снова схватил его за рукав, помог подняться, обматерил голосом Крысолова и потащил к гудящим уже так близко, но почему-то находящимся еще так далеко машинам экспедиции.
А сзади слышался топот десятков старых ботинок, кто-то рычал, ревел, махал руками, и, оглянувшись, Лек едва удержался, чтобы не закричать самому, — «Разведчик» уже практически не был виден в толпе бегущих зомби. Среди них не было ни одного «медленного»…
— Быстрее, клоун, твою мать!!! — заорал над ухом Крысолов.
Наконец-то очнулись стражники. В несколько пулеметов, шквальным огнем. Пули журчали над головой, как злобные осы, впивались в мягкие тела, отстреливая им руки и ноги, дырявя грудные клетки, но лишь некоторые достигали главной цели — головы. Кто-то схватил Лека сзади за плечо — о боже, как же он хотел верить, что это был Крысолов! — но, оглянувшись, он вскрикнул, а в следующее мгновение уже снова пикировал над землей, протянув вперед руки и стирая об асфальт и без того дырявые перчатки. Бабахнул из двух стволов Секач, и Леков преследователь улегся рядом, забрызгав покрытый крупными трещинами асфальт темной жидкостью.
— Подъем, боец!!! — закричал Крысолов, помогая ему подняться, схватив за шиворот. — Еще раз упадешь, и я своими руками тебя здесь урою! Ты меня понял, придурок?!
— Последние… — сказал Секач, уже привычно проломив кому-то череп прикладом и зарядив последних два патрона в так ни разу и не давшее повода в себе усомниться ружье.
А орда зомби уже дышала им в затылок. Они надвигались на троих сталкеров сплошной, плотной стеной, готовые их настичь, поглотить, сожрать, а остатки раздавить, втоптать в землю. И даже непрерывный огонь из двух машин не мог заставить их остановиться.
Подбежав к открытым дверям в кабине «Монстра», Крысолов затолкнул внутрь Лека, а сам побежал дальше, к ярко освещающему дорогу тремя парами фар «Чистильщику». Но, едва заскочив внутрь и усевшись на почтительно уступленное Арийцем водительское место, он сразу же вынырнул наружу и на несколько секунд задержался на подножке, выискивая взволнованным взглядом Секача в нахлынувшей, затопившей стоящего впереди «Монстра» волне из сотен тел зомби. Но так и не разглядев в толпе своего товарища, раздосадовано хлопнул дверью, схватил рацию и отдал команду всем прекратить огонь. Пулеметы на крышах баз тотчас же стихли.
— Почему так долго? — спросил он, просверлив взглядом молодого Арийца, тот растерянно захлопал ресницами и не сразу нашел, что ответить.
— Да это… Тюремщик же вел… — выдавил он, не в силах оторвать взгляда от зомби, заполонивших собой пространство между кабиной «Чистильщика» и «Базой-2» «Монстра». Не мог не смотреть, как они пытались ухватиться за что-то, найти какой-нибудь выступ на гладких бортах, чтобы взобраться на крышу или для какой другой цели, но вместо этого они лишь безотчетно шарили по бортам, словно пытаясь прочесть написанное там шрифтом Брайля[4] послание.
— А ты какого хрена здесь делаешь? Стахов где?
— С-стахов? — интуитивно нащупав ручку двери, будто готовился безоговорочно выполнить следующий очевидный приказ, заикнулся Ариец. — Так он с Бородой остался, у них машина поломалась, и он там… для прикрытия…
Сталкер чувствовал, знал, что в глазах начальника выглядит полным идиотом, но, как бы ни старался, не мог заставить вести себя как полагается мужчине, а не прыщавому хлюпику, отвечать на поставленные вопросы четко и ясно.
— Остался для прикрытия… там, недалеко от Яготина… — лопотал он, с ужасом глядя, как зомби пытаются раскачать «Базу-2», а некоторые, самые смекалистые, уже взбираются на клин «Чистильщика»… — А еще Андрея, мелкого из погранцов, в Яготине крылач…
— Черт бы вас всех! — ударил Крысолов ладонью по рулю, имея в виду то ли нахлынувших зомби, то ли свою команду. — Нельзя ни на минуту оставить, чертовы клоуны! «Бессонницу» просрали! Бойцов просрали! Себя еще надо было под колеса положить! Деятели, бл…ь!
Зашипела рация, послышался обеспокоенный голос Тюремщика:
— Валерьевич, так что делать будем? Парень тебе еще не говорил о новой записи?
Крысолов взял в руку рацию, нажал на кнопку связи, чтобы ответить, но тут же ее отпустил, переведя вопросительный взгляд на Арийца:
— О чем это он?
— Я как раз хотел вам об этом сказать… — Ариец внезапно почувствовал себя более уверенно, протягивая начальнику старый проигрыватель лазерных дисков, который тот узнал бы из тысячи. — Еще один проклятый. С этой штуковиной. Он шел на Киев.
Кирилл Валерьевич отложил рацию, бережно взял из рук голубоглазого сталкера потрепанный бумбокс, нажал кнопку пуска и, стараясь игнорировать становящееся все назойливей скобление пальцев по бортам «Форта», стараясь не слышать, как жутко барабанят по дверям, обшивке моторного отсека, по решетке бокового окна крупным дождем мертвые ладони, прислушался к голосу харьковчанина.
К тому моменту, когда тот произносил дату записи, лицо Крысолова окаменело, стало как у человека, которому на пике его карьерного роста сообщили, что он уволен. Невыразимой гримасой на нем застыли и удивление, и злоба, и чувство одураченности, и желание смести в прах того, кто все это затеял.
Ариец еще рассказывал о том, в каком состоянии был проклятый, когда его обнаружили, но Крысолов уже ничего не слышал. Он пытался найти ответ тому, что услышал, но все нужные мысли почему-то с трепетом ускользали, как живая рыба из рук, и лишь нелепые догадки и сомнительные домыслы туго обвивали его разум клубком ядовитых змей.
Что делать? Возвращаться обратно в Киев? Или продолжить экспедицию, изначальная цель которой сбор разведданных? Узнать, что творится в Харькове, будь он неладен, или катить ко всем чертям от него подальше? Что будет, если мы вернемся в Киев? Судьба людей (выживших ли вообще?) из Харькова навсегда останется загадкой. Что ж, судьба людей из других городов, где есть метро, не более прозрачна. Тогда что нас держит? Страх перед угрызениями совести? Вот уж нет, не тот случай. В первой записи было сказано, что «…еще в прошлом году их было больше двух тысяч, сейчас же нас осталось всего шесть сотен». Теперь же было озвучено, что их осталась всего сотня. Стало быть, за первый год они потеряли почти полторы тысячи человек, за второй — четыреста человек. Если учитывать темпы их потерь, то существует ли хоть какая-нибудь надежда, что кто-то из них сумел дожить до сегодняшнего дня? Ноль-один процент вероятности, не больше. Тогда ради чего продолжать экспедицию? Поехать посмотреть, разобраться, в чем дело? Выяснить, кто это там такой умный отправляет проклятых с записями, сделанными еще при царе Горохе? Но это ведь даже не смешно. Пускай себе дальше шлет своих ходоков, пускай они дальше скребутся в занавесы подземки. Нам-то что с того? Мы-то уже знаем, что никакие это не люди, укрывшиеся в харьковской подземке, вопрошают о помощи, а кто-то другой для чего-то пытается приманить нас в Харьков. И зачем ему — нас теперь не волнует. Все, к дьяволу Харьков, нужно возвращаться!
Крысолов отнял от баранки левую руку, бросил на нее полный негодования взгляд и несколько раз сжал ладонь в кулак. Но это не помогало — дрожь в пальцах, которую он ненавидел до такой степени, что готов был отсечь себе руку по самое плечо, как тот обувной торговец из «Твин Пикса», в руку которого вселялся злой дух карлика из Черного Вигвама, не прекращалась.
— Все, Тюрьма, разворачиваемся, — устало проговорил он, взяв в руки рацию. — В Харькове больше ловить нечего.
