Кипрей - Ольга Дмитриевна Павлова
Сольгре рассеяно наблюдал за тем, как родственник мечется по комнате, и вертел в руках пустую курительную трубку. Зелено-голубые глаза его смотрели спокойно и как будто даже испытующе.
– Ну и что же ты предлагаешь? – наконец спросил он. – Мне, значит, уезжать, скрываться… А тебе?
– Тоже! Дождусь, пока мое «крыло» будет дежурить за городскими стенами, выберу момент…
Лгать – дело недостойное дворянина, но Арко лгал и почти не испытывал угрызений. Поздно ему было бежать: не выпустят. Стоит хоть одной ногой ступить за ворота, как его немедленно возьмут под стражу. После событий в том проклятом трактире их «крылу» временно запретили покидать город, пришлось даже дежурствами меняться… Арко не сможет сбежать, и обсуждать тут нечего! Все, что ему остается – продать свою жизнь подороже и, может быть, успеть кого-то спасти.
Сложно сказать, поверил ли Сольгре его словам, но вслух не усомнился.
– Ладно… А Рику как быть, думаешь, вас вместе не видели? А десятнику твоему? Он ведь за тебя поручился, когда в стражу рекомендовал.
Ах Рику! А много ли сам Рик об этом думал, когда готовил авантюру с замковым хранилищем!
– Рику тоже нужно бежать, я предупрежу его. А Ренен… Мы даже не уверены, что он имеет какое-то отношение к Ордену.
– А это неважно, имеет или нет. Под него начнут копать, и будь уверен, найдут достаточно. Что он там, потворствовал людям, объявленным заговорщиками и бунтовщиками? У нас за меньшее вешают…
Арко скривился.
– Да никому он не потворствовал, наоборот приказал взять зачинщика под стражу! А ведь мог сделать вид, что ничего не случилось…
– Это вряд ли, – Сольгре погрустнел, отложил наконец трубку – в комнате он не курил, а надежду поскорей закончить разговор и выйти на улицу уже оставил. – Если все действительно было спланировано, гвардейцам бы все равно донесли. Еще и «крылу» бы вашему досталось. Ренен все правильно делал… Может, если бы получилось задержать зачинщика и доказать его связь с Эльвинаром, тайной службе сейчас было бы не до простых посетителей.
Арко замер – будто на невидимую стену наткнулся, вцепился в край оконной рамы. Очертания убогой комнаты дрогнули и подернулись рябью, ноги сделались ватными, как у тряпичной куклы.
– Это я дал ему уйти! – прошептал он. Пальцы свело судорогой, и щепки из скверных подгнивших досок до крови врезались в кожу. – Хочешь сказать, не отпусти я того человека, остальные не пострадали бы?! По-твоему, их кровь окажется на моих руках?..
Сольгре молчал, и от этого все сильнее сжималась на горле незримая удавка. Хотелось броситься к нему, схватить за плечи и потребовать, чтобы он отказался от своих слов, чтобы не смел обвинять… Чтобы объяснил, как все исправить, в конце концов!.. Арко, конечно, не двинулся с места, стоял, как примороженный. Сольгре сам подошел к нему и неожиданно жестко взял за подбородок, не давая отвести глаза.
– Ты сделал то, что считал правильным, спас человека. Ты не знал, преступник он или герой, мы и теперь этого не знаем! Возможно, слова его были искренними, а появление гвардейцев – случайностью.
– А если нет?.. Если он – человек Эльвинара?..
Голос дрожал и надламывался. Лицо горело, и от этого ладонь наставника казалась совсем ледяной. Сольгре молчал.
– Проклятье, только не надо меня жалеть! – Арко хотел, чтобы голос прозвучал твердо, но получилось как-то совсем беспомощно…
– Если бы вскрылось вмешательство кого-то из высшей знати, людей могли отпустить. Шанс небольшой, но да, он был бы, – неохотно откликнулся Сольгре. – Вот только этот человек мог не иметь к виконту Эльвинару никакого отношения. Более того, мы даже не уверены, что сам виконт причастен к случившемуся. То, что он взял под стражу участников драки, не значит, что он эту драку организовал.
Вот как?.. Если, если, если… Так как же вообще понять, кто достоин смерти, а кто – помощи?! Сколько людей кругом хотят одного и того же, но продолжают писать друг на друга доносы, чтоб только самих не упекли… Потому что в этом сошедшем с ума увечном мире никому нельзя открыться и ни в кого нельзя верить!
Сольгре наконец убрал руку и грузно опустился на кровать, посмотрел снизу вверх. Лицо его казалось виноватым и по-настоящему старым.
– Знаешь, малыш, твой отец часто упрекает меня в нерешительности, даже в трусости… И в чем-то он прав: мне страшно. Великие боги, если б ты знал, как мне страшно ошибиться, навредить… Ты решил, что можешь быть косвенно причастен к аресту тридцати человек, и теперь не находишь себе места… А ты подумай, сколько крови на моих руках! Я ведь никогда не знал наверняка, тех ли я убивал и тех ли спасал от смерти!
– Неправда, ты делал то, что должен был!
Наставник невесело улыбнулся, махнул рукой.
– Конечно, как и ты. Исходя из того, что ты видел и знал, там, в трактире у Пятой башни, ты сделал все правильно. Но вот открываются новые детали, и все перестает быть таким уж однозначным. Это ведь почти как в шахматах… Только поле несравнимо больше, а фигур бессчетное множество. И открыты нам лишь несколько клеточек – кому больше, кому меньше, но все равно невероятно мало. Исходя из того, что мы видим, ход верный, лучше не придумаешь… А потом становится ясно, что туда вражеская ладья била.
Арко с силой провел ладонями по лицу. Хорошая же у Сольгре философия!
– Этак вообще лучше с места не двигаться, чтоб, не приведи небо, не угодить под вражескую ладью! – бросил он и с удивлением понял, что голос звенит от злости. Понять бы хоть, на кого она направлена… На себя, на Сольгре?.. На проклятую эту шахматную доску, по которой шагу нельзя ступить так, чтоб не пришлось потом сожалеть?
– Если б это помогало!.. – вздохнул наставник. – Вот только пока ты стоишь, противники-то делает ход, так что неизвестно, кому окажется на руку твое бездействие. Одно в этом всем хорошо… Враги наши тоже почти что вслепую играют,
