Бездушный - Владимир Анатольевич Тимофеев
На этом месте было убито человек двадцать, не меньше, но «музы» я среди них не почувствовал. Хотя с другой стороны, причинённую ей боль ощутил точно так же, как будто боль причинили мне. То ли Рейну здесь ранили, то ли пленили, то ли и то, и другое.
Остаточные эманации знакомых эмоций привели меня к одному из домов в центре села. И в этом доме — «познание» обмануть не могло — кто-то жил... Кто-то один... Страшно напуганный... Боящийся каждого шороха...
Шапка-невидимка быстро перекочевала из рюкзака на голову, пластинка с руной «иллюзия» приглушила лишние звуки.
Проникнуть в дом оказалось легко. Просунутый между косяком и створкой клинок откинул защёлку, дверь отворилась, я тихо скользнул внутрь. Ничего особо изящного в доме не обнаружилось. Обычная деревенская изба для семьи с невысоким достатком. Комната, кухня, потухший очаг, клеть для мелкой домашней скотины и птиц... К слову, ни птиц, ни скотины там не нашлось, только следы пребывания. Вероятно, имперские стражники утащили-упёрли. А заодно и сам дом пограбили. Битой посуды, по крайней мере, на полу валялось достаточно.
Прячущийся жилец отыскался на кухне. За очагом, в самом дальнем углу.
Я осторожно подошёл к сваленной там куче тряпья, снял шапку, отключил звуковую иллюзию и зажёг «фонарь».
— Вылезай!
Поддетые клинком тряпки разлетелись в разные стороны.
— Ай, дяденька! Ой, не надо! Не убивайте! Я ничего не сделала! — надрывно заверещали тоненьким голоском.
Тщедушная фигурка буквально вжалась в дощатую стену, пытаясь прикрыться разодранным одеяльцем.
Я мысленно сплюнул. Девчонка. Лет десять-двенадцать.
— Что ты здесь делаешь?
— Н-ничего, г-господин маг, — ответили мне, заикаясь.
— Да не дрожи ты так. Не съем я тебя, — буркнул я, убирая меч в ножны и скидывая с плеч рюкзак. — На вот, держи, — протянул я найдёнке сухарик. — Запить есть чем?
Девочка помотала головой и вгрызлась зубами в переданное угощение.
Вода у меня во фляге имелась. Особая, заряженная Аршафом на восстановление сил.
Много её, чтобы напиться, не требовалась. Вместо кружки я наполнил «волшебной» водой глиняный шкалик (граммов на сорок, не больше). Девочка, что интересно, пила из него маленькими глоточками, как будто почувствовав, что торопиться не стоит. А когда выпила, тихо проговорила:
— Спасибо.
Я хмыкнул и присел перед ней на корточки:
— Как тебя звать, красавица?
— Ра́йма, господин маг.
— Не называй меня магом. Называй меня... господин Краум.
— Хорошо, господин ма... эээ... господин Краум.
— Ну, что, нае́лась, напи́лась?
— Да, господин Краум. Спасибо, что не убили.
Я нарочито тяжко вздохнул:
— А, думаешь, мог бы?
— Все маги так делают, если им что-то не нравится, — насупилась девочка.
— Но я-то не маг.
— Не маг? Точно?
— Точно. Я артефактами пользуюсь. А теперь рассказывай.
— Что рассказывать? — не поняла Райма.
— Всё, — пожал я плечами...
Из рассказа найдёнки многое стало понятнее. Мало того, она оказалась свидетельницей тех самых событий, ради которых я, собственно, и прыгал в эту богом забытую деревеньку.
— Ой, господин Краум, вы даже не представляете, что здесь было, что было... — затараторила девочка, объясняя-рассказывая. — Они как вошли сюда, так сразу всех грабить начали.
— Они — это кто?
— Стражники. А ещё с ними маги были. Дядьку Фара́та огнём сожгли, страсть-то какая! И Пу́стю, жёнку его, опосля тоже. А всех остальных собрали и прочь повели...
— Куда?
— Не знаю. Не видела.
— А ты? Тебя почему не забрали?
— А я в лопухах спряталась. Меня они не приметили.
— А как же родители?
— А нету их у меня. Про папку вообще не ведаю, а мамка утопла. Уж пять годков, почитай, как утопла. Стирать, грят, на речку пошла, её водяной-то и утащил. Да токмо нет у нас никаких водяных, я-то знаю. Я с бабкой Матюхой жила, её все ведуньей кликали... — на этом месте лицо у Раймы вдруг сморщилось, скуксилось, и она заревела в голос. — Матюху-то, и-ы-ы, маг ихний главный, всё чё-то пытал, ы-ы-й. Лыцензю каку-то требовал. А потом — вжих! — главу-то ей и отсёк. Прям воздухом, и-и-и... Я аж сама чуть со страху не померла, и голос отнялся... ы-ы-ы... А коли бы не отнялся, меня бы тако ж, как бабку... у-у-у-й...
Честно сказать, я понятия не имел, как успокаивать маленьких девочек, когда они плачут. Детей у меня ни в этом мире, ни в том не имелось, племянников и племянниц тоже, жениться не торопился, так что... Пришлось сделать то, что когда-то видел по телевизору и читал в книжках. Протянул руку и осторожно погладил найдёнку по голове.
А дальше — ну кто бы, блин, сомневался — всё покатилось точь-в-точь, как в каком-нибудь сериале. Банально-слезливом, снятом для дам неопределённого возраста от десяти до семидесяти.
Райма вцепилась мне в руку, словно в спасательный круг, и зарыдала ещё сильнее. А я продолжать гладить её по макушке, только уже другой дланью, чувствуя себя дурак дураком.
— Дяденька, а можно я с вами пойду-у-у? — выдала, наконец, найдёнка сквозь громкие всхлипы. — Мне тут одной стра-а-ашно.
Я мысленно выругался (вот ведь, нашёл проблему), но всё же кивнул:
— Пойдёшь, если вытрешь сопли и расскажешь, что было дальше.
Девочка перестала хлюпать и, вытерев нос тыльной стороной ладони, продолжила рассказывать о случившемся:
— ...а потом, когда всех увели, их главный маг в доме на той стороне схоронился. И с ним ещё пятеро было. И дальше, я видела, стражники с самострелами за забором запрятались. Так обычно, я знаю, в засаде на зверя сидят...
— Как, говоришь, звали их главного?
— А рази я не говорила?
— Говорила, но я не запомнил.
— Его звали Пу́йтуш. Мастер Пуйтуш, я это точно слышала. К нему все другие так обращались...
— Понятно. Дальше давай. Дальше что было?
— Что было, что было... — Райма задумалась. — Ну, я точно не помню. Я в лопухах долго лежала, могла, значит, что-то и пропустить...
— Ты самое главное говори.
— Главное? Ага, поняла. Главное, значит, такое было. Там от заката на нашу улицу конники въехали. Первая тётенька. Краси-ивая, у-у-у... И тут в них стрелять как начали, а потом бух, бах, молнии блещут, огонь, гром. Ну, прямо жуть жуткая. Только я всё это
