Евгений Филенко - Вектор атаки
Тут, кстати, подоспели и медальоны.
– Чего это ты расшумелся, малыш? – строго спросила госпожа Боскаарн. – Если ищешь приключений, так дождись темноты. Ночью у нас весело – да ты же помнишь, наверное.
Мичман кивнул.
– Такое не скоро забудется, – сказал он. – Да только давно уже нет в людях того веселья!
Госпожа Боскаарн потрепала его по ершистой макушке и удалилась. Мичман же принялся пластать дымящееся мясо. Он накалывал ломтики на острую палочку, окунал в соус, вокруг мяса наматывал стебелек тилкугуа, а чтобы конструкция не распалась, последней поддевал большую черную в сизых потеках ягоду пласароннэ. Без косточек, как и положено. Глотка превращалась в доменную печь, и тут нужно было продержаться достаточно, чтобы прочувствовать вкус мяса, стеблей и ягод, а уж когда станет невмоготу, затушить пекло глотком студеного нхетикмини. «Хорошо! – подумал Нунгатау после первого медальона. – Травки бы сейчас двинуть для полного счастья…» Впервые он пожалел об отсутствии рядом сержанта Аунгу, у которого наверняка было чем ужалиться.
– Сынок! – позвал он юнца, перекрыв голосом барабанные ритмы. – Не найдется ли шлаперика отравы для солдата?
После долгой паузы тот раздельно произнес:
– Я не понимаю.
– Ну и ладно. Без обид. Не понимает он…
Мичман отвернулся от парочки и занялся вторым медальоном, на сей раз уделяя больше внимания рубленым плодам. «Если бы и впрямь никуда не спешить… зависнуть тут до утра. Уродов этих позвать – сержанта и остальных… показать им настоящую ночную жизнь. А уж поутру заняться поисками всерьез, как полагается. Хотя проще, наверное, сыскать бриллиантовое зернышко в Ктетхонской тундре зимней порой, чем этого чудика… келументари… в огромном городе, на огромной планете… в особенности, если он не полный идиот. Здесь есть где схорониться, и хорониться можно годами… Эршаронна, Гнугаагр или Хахтаглугнская степь… и встретиться только при большом везении… случайно… а случайностей, как мы уже слышали, не бывает, бывают хорошо поставленные трюки. Знать бы еще, что эта жуткая синешарая тварь имела в виду…»
Стоп.
Он меланхолично дожевал уже почти остывший пласточек мяса и выплеснул в рот остатки пойла.
Стоп-стоп-стоп.
Хорошо поставленные трюки.
Вот оно, значит, как.
Отложил нож и палочку. Закрыл глаза, чтобы успокоиться. Прислушался к самому себе. Ни страха, ни азарта, никаких бурных эмоций. Одно мертвое спокойствие. Как у клинка в ножнах перед страшной битвой. Так и надо… Откинувшись на спинку дивана, как бы в умиротворении, поднес к лицу личный браслет и промолвил одними губами: «Аунгу, я в «Зелье и пороке», знаешь, где это?» – «Попадалось на глаза». – «Две минуты вам!..» – «Четыре. Быстрее не успеем». – «Занять позиции, внутрь не ломиться». – «Понятно». В животе было пусто и звонко, загривок увлажнился, а от приятного розового тумана в голове не осталось и следа. «Как я близок! – подумал мичман Нунгатау. – Почему мне это удалось? За что мне это? В том вовсе нет моей заслуги, ни на мушиное крылышко. Что особенно унизительно. Стало быть, трюки, в грунт вас по уши со шкурой и мощами… Неважно. Трюки, игры… есть игры, в которых не стыдно быть пешкой. Но как же близко я к нему подобрался!»
Спецканал ЭМ-связи, протокол PXVE
04.06.152–11.12.12
(Федеральное нормализованное время)
ЛУНЬ: Ворон, я вижу его. И, похоже, не я один.
ВОРОН: Это неважно. Вы знаете, что нужно делать.
ЛУНЬ: Знаю. Задержать, обездвижить и прорываться к месту эвакуации.
ВОРОН: Да, и не просто прорываться – а непременно прорваться. Переть танком, снося все препятствия. Этот парень мне нужен дома.
ЛУНЬ: Мне могут попытаться помешать.
ВОРОН: Лунь, я выдаю вам санкцию на любые действия. Вам ясно? На любые. Объясняться и разбираться станем позже. Просто верните мальчишку домой.
Личный друг гекхайана
Они могли бы подкрасться к планете исподтишка, выскочить из экзометрии на самой границе газовой оболочки, в области диссипации, и никто бы их, скорее всего, не заметил. При иных обстоятельствах Кратов именно так бы и поступил. Но сейчас он мог и имел полное право действовать официально, как аристократ Светлой Руки, приближенный ко двору гекхайана. Поэтому выход из экзометрии произошел в зоне видимости эхайнских локаторов, после чего был сделан запрос на причаливание к орбитальной станции слежения, и после некоторого раздумья (проверялись полномочия, совершались запросы в метрополию, наверняка имели место спекуляции на тему «А зачем он вообще сюда приперся и чего ему нужно?!») соответствующее разрешение было выдано.
Орбитальная станция всплыла на фоне белесого размытого шара планеты, словно фигурка из старинного театра теней, и лишь в непосредственной близости обрела объем. Теперь она казалась гигантской улиткой в угольно-черной гофрированной раковине. Чудо-Юдо-Рыба-Кит присосался боковым люком к свободному шлюзу, и Кратов, в сером походном, без изысков и золотого шитья, костюме т’гарда, однако же с обязательной тросточкой, при всех регалиях, как то: нагрудный знак личного друга гекхайана (чистая формальность, таких друзей у властителя наверняка набрался бы добрый полк), нагрудный же знак «Хранитель Очага» – стилизованный рубиновый трезубец в металлической оправе, вручаемый за прямое участие в искоренении злых умыслов против правящего рода (а вот это уже дорогого стоило, и очаг подразумевался не домашний, не какой-нибудь там декоративный в домике для отдыха, а вполне конкретный – сакральный Очаг в главной резиденции гекхайанов Светлой Руки, к которому допускают очень немногих из числа тех, кто не принадлежит к дому Нишортуннов), опять-таки нагрудный знак «Неоценимая польза» и еще кое-что по мелочам, – ступил на борт станции.
– Яннарр т’гард, – услышал он от важного, как домашний кот, сменного офицера в чине ашпайга обращение на эххэге, языке Светлой Руки, – благоволите следовать за мной.
Кратов не без усилия нацепил на себя маску пренебрежительного любопытства и соблаговолил.
Внутренние пространства станции были аскетичны и утилитарны, как и полагалось космическому объекту военного назначения. Немного белого пластика, немного огнеупорного стекла и много темного пористого металла. Звук шагов тонул в упругом покрытии пола, навстречу никто не попадался, все было очень камерно и по-деловому, буквально не за что зацепиться глазу.
Возле одной из дверей, глубоко утопленных в металле, ашпайг остановился и прижал ладонь к сканирующей панели. Кратов усмехнулся: такая защита от несанкционированного доступа годилась в том случае, когда защищать особенно нечего. Возможно, так и было. Бронированные створки раздвинулись, и они ступили внутрь тесноватого, ярко освещенного помещения, больше напоминающего офис какой-нибудь мелкой транспортной компании в забытом богом и разумными существами уголке Галактики. Ашпайг коротко кивнул и удалился.
Кратов выждал с минуту и сел в единственное кресло возле овального стеклянного стола – Светлые Эхайны в большинстве случаев предпочитали хрупкую мебель, искренне полагая, что это позволит им лучше контролировать свои эмоции. Разнести вдребезги стол в присутствии стороннего посетителя означало безнадежно потерять лицо и унизить себя в чужих глазах… Впрочем, кресло оказалось достаточно прочным.
Немолодой эхайн в потертом вицмундире мышиных расцветок прервал свое занятие – он сосредоточенно, хотя на вид и бессистемно, тасовал на столе красиво и, по-видимому, от руки исписанные листы плотной бумаги, – и обратил изрезанное глубокими морщинами лицо на Кратова.
– Т’гард Лихлэбр, – сказал он сухим, невыразительным голосом. – Добро пожаловать в пределы Светлой Руки.
Кратов молча кивнул и обозначил правой рукой что-то вроде воинского салюта. Ему следовало бы вести себя нагло и независимо. Но скоро отрешиться от поведенческих стереотипов нормального человеческого общения было для него не просто.
– Инспектор Директората колоний и поселений Эркуэллэбр, – представился чиновник. – Имею честь сообщить, что ваше прошение было рассмотрено, как вы и настаивали, в чрезвычайном порядке.
– Надеюсь, вы не нашли оснований для отказа? – усмехнулся Кратов.
Инспектор смотрел на него прозрачным, ничего не выражающим взглядом.
– Если это шутка, то считайте, что я оценил, – произнес он бесстрастно. – Кто может отказать личному другу гекхайана?
– И действительно, кто? – фыркнул Кратов.
– Только самоубийца, – со всей откровенностью подтвердил инспектор. – То есть лицо, которое не заботится ни о своей карьере, ни о процветании своего рода.
– И однако же удовлетворение моего прошения не доставило вам большой радости, – сказал Кратов сочувственно.
– Никого в администрации поселения Рондадд не способны ободрить незапланированные визиты частных лиц, – сказал инспектор. – В особенности персон, приближенных к Справедливому и Беспорочному. И не потому, что нам есть что скрывать или в делопроизводстве допущены некие упущения. Хотя и это тоже… – добавил он с едва уловимой иронией. – Никому в администрации не по душе, что высокородный… – Инспектор запнулся, вдруг осознав, что допустил дерзость. Побагровев, он не без труда подобрал подходящее развитие своего периода: – …высокочтимый гость подвергает собственную жизнь серьезной опасности по весьма незначительному поводу.